Смех недоверия встретил меня, и я откинулась назад, рассматривая мужчину передо мной. У Хана была смуглая кожа и удлиненные черные волосы, которые были зачесаны назад. Его борода была густой, но короткой, и у него были очень мужественные черты лица, из-за которых он выглядел грубым и бесхитростным по сравнению с утонченными мужчинами на Родине. Если бы я видела его только на фотографии, было бы легко недооценить его, но мы уже однажды разговаривали, и я почувствовала под грубостью острый ум.

На нем была рубашка с v-образным вырезом, открывавшая его толстую шею и подчеркивавшая его вульгарную мускулатуру.

Мы, современные женщины, ценим мозг мужчины гораздо больше, чем его мускулы, и мужчина на Родине никогда бы не позволил своему телу так выпячиваться. Было отвратительно демонстрировать мужественность, когда мужская гордость, жадность и эго были причиной Токсичной войны с самого начала. Эта война длилась три года и едва не привела к полному уничтожению человеческой расы.

— Ты только что вызвалась стать моим заложником? — спросил Хан.

— Да.

— Звучит как ловушка для меня.

Я ответила вежливым тоном.

— Это не ловушка. Ты приведешь Афину к границе, и я встречу тебя там.

— Хм. — Он бросил на меня подозрительный взгляд. — И почему ты это делаешь?

— Чтобы освободить Афину, конечно.

— Ты останешься с нами, пока Лаура не вернется?

— Да, — сказала я и посмотрела прямо на него. — Но есть условия.

— И какие они?

— Ты будешь относиться ко мне с уважением и достоинством. Ни одному мужчине не позволено бить, насиловать или приставать ко мне каким-либо образом.

Хан постучал себя по губе.

— Хорошо.

— Я буду поддерживать регулярные контакты с Советом, которому понадобятся мои отчеты, чтобы убедиться, что я в добром здравии.

— Это все?

— Да, есть еще только одна вещь.

— И что это?

— Я не буду есть мясо или любую другую пищу, которая связана с убийством животных.

Хан закатил глаза.

— Гребаные мамочки и ваши мягкие сердца. Животные предназначены для того, чтобы их ели.

— Нет, это не так. Это видоизвращение! — воскликнула я, возмущенная его заявлением.

— Видоизвращение — это даже не настоящее слово.

— Конечно, это так. Это ничем не отличается от расизма или сексизма. Животные появляются на земле не только для того, чтобы кормить людей. Все виды имеют права, и их следует уважать за их уникальность.

Хан еще раз закатил глаза.

— Избавь меня от своей лекции — мы позаботимся о том, чтобы у тебя была морковь и другая трава, но лучше, чтобы это были все твои условия.

— Это все.

— Хорошо. Дай мне подумать об этом, — сказал он и встал.

— Подумать об этом? — закричала я высоким голосом. — О чем тут думать? Мы предлагаем вам члена Совета, чтобы вы отпустили нашу жрицу. Конечно, даже ты можешь сказать, что это хорошая сделка.

— Даже я? — Он скривил лицо. — Что это должно означать?

Я с трудом сглотнула. Хан был гордым человеком, и мне не следовало употреблять это слово.

— Так мы совершаем обмен или нет? — спросила я и встала, чтобы отразить его взгляд.

Несколько секунд мы смотрели друг на друга, и я задавалась вопросом, действительно ли он был таким высоким в реальной жизни. Он выглядел устрашающе с этим хмурым выражением на лице, но я была лидером, и мои люди полагались на меня, чтобы оставаться храброй и сильной.

— Никаких санкций, — пробормотал он. — Если мы сделаем это, ты скажешь им, чтобы вся торговля и обмен продолжались в обычном режиме. Мы отдаем тебе Афину, но держим тебя здесь, пока Лаура не вернется к нам. Если тебе повезет, это займет всего день или два.

— Да, будем надеяться на это, — сказала я, прекрасно понимая, что это маловероятно.

— Как быстро ты сможешь быть на границе?

— Завтра в полдень.

— Хорошо. — Он повернулся на полпути, давая понять, что хочет закончить встречу. — Мой брат Магни заберет тебя и привезет сюда. — Хан скривил губы в улыбке. — До встречи, член Совета.

Я не ответила на его улыбку или приветствие. Я закончила разговор и сосредоточилась на стоящей передо мной трудной задаче.

Глава 3

Ложь во благо и шахматы

Перл

Это был ужасный поступок, но у меня не было другого выбора, кроме как солгать своим друзьям и сотрудникам. Если бы я сказала им правду, они, скорее всего, попытались бы физически удержать меня от поездки.

Я не бесчестный человек по натуре, но новостные агентства наверняка подняли бы из этого шумиху, а я не могла этого допустить.

Совету удалось сохранить похищение Афины в тайне, чтобы избежать паники среди наших людей — мы хотели, чтобы они не беспокоились.

Еще меня беспокоило, что Лаура вернется в Северные Земли из чувства вины, если узнает, что Афина была похищена. Бедная женщина нашла убежище здесь, на Родине, и мы все хотели, чтобы Лаура наслаждалась своей жизнью на свободе.

Видеосообщения, которые я оставила своим друзьям и сотрудникам, были короткими и рассказывали о редкой возможности, которая появилась в последнюю минуту с секретным проектом для Совета. Мне удалось улыбнуться и казаться взволнованной возможностью стать частью этого проекта, что сделало его моим лучшим актерским выступлением на данный момент.

Был еще один набор записей, где я не улыбалась и не притворялась, а говорила прямо от сердца.

— Мама, — сказала я и успокоила свой дрожащий голос. — Если ты видишь это сообщение, то это потому, что что-то пошло не так. Я хочу, чтобы ты пообещала мне, что не будешь чувствовать себя виноватой и что ты не будешь действовать от своего скорбящего сердца. Я не желаю войны нашему народу; мы не можем бить других, не получив ударов сами.

— Помни меня, — сказала я, мой голос слегка дрогнул. — А помнишь, когда ты рассказывала мне о старых миссионерах и о том, как они отправлялись во враждебные районы и обращали людей в свою религию? Я хочу, чтобы ты запомнила меня такой. Как миссионера, который был готов рискнуть своей жизнью из-за моей твердой веры в инклюзивность и гармонию. Я просто хочу, чтобы в мире царил мир.

Послав воздушный поцелуй, я расплакалась и прошептала:

— Я люблю тебя, мама.

***

Через двадцать один час после моих переговоров с Ханом я пересекла границу со своим чемоданом за спиной. Внешне я была спокойна и собрана именно так, как я предпочитала, чтобы люди видели меня. Внутри я боролась с ужасными сценариями наихудшего развития событий.

Позади меня были открытые ворота и небольшая делегация из четырех человек, ожидающая, чтобы сопроводить Афину обратно домой и проинструктировать ее о том, что говорить, когда кто-нибудь спросит ее, где она была.

У нас не было полиции или военных, но у нас были посредники, которые были специально обучены справляться с эмоционально-стрессовыми ситуациями и иметь дело с людьми, которые были напряжены или взволнованы. Прежде чем я пересекла границу, все они предлагали советы по методам преодоления трудностей, и я вежливо выслушала и поблагодарила их, прежде чем пожелать им вечного мира и нервно направиться в Северные земли.

Передо мной была только зеленая природа и холм, скрывающий то, что лежало за ней. Большой устрашающего вида мужчина стоял, расставив ноги и скрестив руки на груди, перед красным дроном, который выглядел больше и изящнее, чем те, что были у нас.

С холма спускалась женщина, которую я приняла за Афину. Я искала какую-нибудь боль в ее походке, но она никоим образом не выглядела раненой или испуганной. Ветер развевал ее темно-медные волосы вокруг лица, и она откинула их назад, щурясь от солнца. Когда она подошла ближе, я смогла разглядеть морщинку на ее лбу, которая сморщила татуировку над носом, указывающую на то, что она была жрицей.

Как и у всех жриц, ее татуировка представляла собой комбинацию различных символов, представляющих мудрость и знания, которые она собрала до сих пор. Со временем по мере ее развития будет добавляться все больше символов.