Да что они все прицепились к моей одежде? Бесило! И где взять форму, не понятно. В своих апартаментах я даже намека на униформу не видела. Там вообще не было одежды.

– Простите, у меня тут такое дело, кажется я потеряла форму, – я постаралась невинно улыбнуться, надеялась, что Оладушкина опять не психанет.

На мое заявление она среагировала более менее спокойно, будто ожидала. Пробормотала невнятно нечто в духе «Без меня тут все рухнет, с такими-то бестолочами».

Потешив свое самолюбие, Оладушкина направила меня в складское помещение. Правда объяснила как его найти так, что я еще час блуждала. Из плюсов, мне это помогло лучше изучить академию. Здесь многое изменилось, некоторые коридоры и помещения я не узнавала. Мне попадались разноцветные двери с номерами, куда они вели – непонятно. Но встречались и знакомые объекты, например хаотично срастающиеся лестницы и разделение на фракции оборотней и не оборотней.

Оказывается, тут так же был приоритет на волколаков. Само разделение представляло собой не стеклянное ограждение, каким я его запомнила, а чем то туманным, светящимся. Я остановилась рядом с ним и провела ладонью, почувствовала холодное покалывание. Очень странно. Неужели я действительно из-за безысходности пришла сюда сама в поисках работы или Оладушкина соврала?

С шумом пропустив через легкие воздух, отвернулась от очередных навязчивых взглядов. Любопытство, с которым студенты рассматривали меня – раздражало до жути. Они все явно меня знали, но никто не здоровался. Зато из-за моей одежды поглядывали так, будто я была голой.

«Да что это за мир такой, в котором я неудачница, которая даже уборку нормально сделать не может?» – мелькнула в моем воспаленном сознании истеричная мысль. Хотя убираться я действительно не сильно любила. В качестве профессии точно не выбрала бы клининг.

– Можно мне новую форму, старую скоммуниздили, – заявила я девушке у стойки, ведущей в складские помещение. Она удивленно округлила глаза.

– Так кому же она понадобилась?

– Надо спросить у тех, кто скоммуниздил, – поджав губы, я подперла кулаком подбородок. Ждала новую форму и продолжала мысленно рассуждать над странностями места, в котором я оказалась.

Я находила ироничным то, что я второй раз оказываюсь в академии от безысходности. Только первый раз я просто хотела получить вышку. Сейчас картина складывалась с точностью наоборот. Но однозначно все происходящее пока напоминало постановочное шоу с явным желанием автора надо мной поиздеваться.

– Держи, – девушка опустила стопочку одежды на стойку, резко выведя меня из моих дум. Неожиданно она посмотрела куда-то выше моей головы и просияла. Зардевшись, девушка произнесла, – здравствуй.

Я машинально обернулась, дабы увидеть к кому она обращается и стало вдруг тепло и радостно.

– Гордей! – вскрикнула я и со всех ног неслась к нему, не обращая внимание на удивленные взоры студентов.

Он проходя мимо ни как не реагировал, но как только я приблизилась, круто развернулся. Мою шею сжала массивная пятерня. Не то чтобы сильно, но ощутимо. Дыхание сбилось. От внезапности грубых действий парня, я привстала на носочки и вцепилась в его запястье. Такого я точно не ожидала.

– Гордей, это же я? – не обращая внимание на свой подавленный голос, попыталась улыбнуться, заглядывая в его глаза, такие как я их помнила.

– А ты кто? – холодно спросил он, окатив презрительным взглядом и я почувствовала внутреннюю острую боль, от которой онемело все.

– Это я, – шевельнулись мои губы и больше слов не было. Волна внутреннего бессилия поднялась, обволакивая каждую клеточку.

– Я и спрашиваю, кто ты, – оскалившись, он разжал руку и я пошатнувшись упала на пол.

Теперь и вправду чувствовала себя облитой химикатами. Подняв голову, как безумная искала в лице, наполненном раздражением, отголоски прежнего Гордея. Мы же с ним подружились, да и раньше он настолько грубым не был. Что с ним случилось?

Открыв рот, я быстро соображала, о чем можно спросить и как о себе напомнить. Думала, думала и ничего в голову не приходило. Среди студентов прокатилась волна смешков. Из-за них мне совсем стало тошно. Боже, какое унижение. Гордей цинично поднял бровь, так и не дождавшись от меня ответа на его ранее заданный вопрос, бросил:

– Чтобы больше ко мне не подходила, никчемная .

– Что? – услышала я себя, но уже видела его удаляющуюся спину.

Кто-то из студентов одобрительно и заискивающе поддержал Гордея: «так ей!». Он прошел мимо этого учащегося ни как не среагировав. Для него ничего не существовало и даже меня. Здесь же я увидела надменно-довольные лица Марфы с Анжелой. Они противно смеялись. Вот же подлые какие.

Униженная и разбитая я сжала кулаки, до боли впилась ногтями в ладони. Это вдохнуло в меня силы. Вскочив на ноги, я показала средний палец Марфе с Анжелой и обозвала их так, как любила называть всех девушек на районе моя двоюродная тетя Клава. Девушки побледнели. Не ожидали таких слов, конечно у меня словарный запас большой, спасибо тете Клаве.

Гордею я крикнула в след:

– Да пошел ты! Думаешь, ты мне нужен?

Спина парня дрогнула. Он остановился. Мне вдруг стало легче. Обида по-прежнему подтачивала изнутри, но немного полегчало. Повернув вполоборота голову, он безразлично заявил:

– Прекрасно.

И вот мой боевой настрой опять угас. Потух как свечка от сильного ветра, оставив терпкий привкус разбитости и желания скрыться от посторонних глаз. Это и сделала. Сбежала под раздражающие звуки смешков. Ох как я их всех ненавидела. Закрывшись в своих «апартаментах» я устроила там еще больший погром. Выливала злость разнося все, что попадалось под руку:

– Это ж надо было так попасть. Чертова монета!

И вдруг меня словно ударила молния. Неразменный рубль?! Мне его надо найти. Я залезла под матрас, искала. Ну должен же быть или нет?

Упав бессильно на пол, вспомнила как променяла рубль на красный плащ Коноплянко.

– Просто отлично! Замечательно! – вытирая нос, бормотала я, – значит красная тряпка у меня теперь есть, а рубля нет. Ну и что мне с этим делать? Я ж не этого хотела!

Меня охватила тоска и всепоглощающая жалость к себе. Силы иссякли и слезы душили. Первые признаки шока прошли и меня захлестывали эмоции. Стянув с постели ветхое покрывало, укрылась им. Подтянув колени к груди, смотрела на заросший пылью и паутиной потолок и поддавалась разрушающему потоку гнетущей опустошенности.

На тонкой ниточке ко мне спустился паучок. Скорее паучище. Больше похожий на птицееда. Но меня пауками не напугаешь. Поэтому я решила с ним пообщаться.

– Привет, – поздоровалась с пауком, – как дела? У меня вот плохо. Лежу, страдаю, а должна искать выход.

Многочисленные глаза насекомого сверкнули в полумраке моей убогой спальни.

– Вот как думаешь, с чего мне начать? – продолжила я общаться с ним. Хоть кто то не смотрел на меня с презрением, – предположим, если я найду виновника своих бед, то выберусь. А что если поиск надо начинать с причин, вдруг…

В дверь постучали и я сильно вздрогнула.

– Кто? – крикнула в сторону выхода.

– Как и ожидалось, опять в комнате дрыхнешь – раздался голос Оладушкиной, – сил моих на тебя больше нет.

Параллельно послышалось плаксивое недовольство Марфы:

– Она сегодня должна мои платья постирать, похоже даже не начинала!

«Спокойно» – сказала я себе, смахивая слезы.

– Вот так и живем, – сообщила пауку. Он опять блеснул глазами, – если что, то этих двоих кусать можно. Меня не стоит, я обидчивая. К тому же меня и так сегодня грызут целый день.

Мне показалось, что паук меня понял и даже поддержал своей паучьей душой. Из-за двери опять послышались недовольства:

– Да сколько можно? Работать иди бездельница бестолковая!

– Наряды мои постирай, криворукая!

В этот момент я обернулась на паучка, хотела в очередной раз поделиться с ним своими мыслями. Паук заставил меня удивиться. Он активно орудуя своими мохнатыми лапками, плел заковыристый узор. Повернувшись к двери, крикнула, чтобы от меня отстали: