Оладушкина скривилась, раздраженно вздохнула, но в целом немного подобрела.

– Все как обычно, – неоднозначно ответила она, – для начала переоденься в форму, а то как-то по срамному выглядишь.

Да что они все прицепились к моей одежде? Бесило! И где взять форму, не понятно. В своих апартаментах я даже намека на униформу не видела. Там вообще не было одежды.

– Простите, у меня тут такое дело, кажется я потеряла форму, – я постаралась невинно улыбнуться, надеялась, что Оладушкина опять не психанет.

На мое заявление она среагировала более менее спокойно, будто ожидала. Пробормотала невнятно нечто в духе «Без меня тут все рухнет, с такими-то бестолочами».

Потешив свое самолюбие, Оладушкина направила меня в складское помещение. Правда объяснила как его найти так, что я еще час блуждала. Из плюсов, мне это помогло лучше изучить академию. Здесь многое изменилось, некоторые коридоры и помещения я не узнавала. Мне попадались разноцветные двери с номерами, куда они вели – непонятно. Но встречались и знакомые объекты, например хаотично срастающиеся лестницы и разделение на фракции оборотней и не оборотней.

Оказывается, тут так же был приоритет на волколаков. Само разделение представляло собой не стеклянное ограждение, каким я его запомнила, а чем то туманным, светящимся. Я остановилась рядом с ним и провела ладонью, почувствовала холодное покалывание. Очень странно. Неужели я действительно из-за безысходности пришла сюда сама в поисках работы или Оладушкина соврала?

С шумом пропустив через легкие воздух, отвернулась от очередных навязчивых взглядов. Любопытство, с которым студенты рассматривали меня – раздражало до жути. Они все явно меня знали, но никто не здоровался. Зато из-за моей одежды поглядывали так, будто я была голой.

«Да что это за мир такой, в котором я неудачница, которая даже уборку нормально сделать не может?» – мелькнула в моем воспаленном сознании истеричная мысль. Хотя убираться я действительно не сильно любила. В качестве профессии точно не выбрала бы клининг.

– Можно мне новую форму, старую скоммуниздили, – заявила я девушке у стойки, ведущей в складские помещение. Она удивленно округлила глаза.

– Так кому же она понадобилась?

– Надо спросить у тех, кто скоммуниздил, – поджав губы, я подперла кулаком подбородок. Ждала новую форму и продолжала мысленно рассуждать над странностями места, в котором я оказалась.

Я находила ироничным то, что я второй раз оказываюсь в академии от безысходности. Только первый раз я просто хотела получить вышку. Сейчас картина складывалась с точностью наоборот. Но однозначно все происходящее пока напоминало постановочное шоу с явным желанием автора надо мной поиздеваться.

– Держи, – девушка опустила стопочку одежды на стойку, резко выведя меня из моих дум. Неожиданно она посмотрела куда-то выше моей головы и просияла. Зардевшись, девушка произнесла, – здравствуй.

Я машинально обернулась, дабы увидеть к кому она обращается и стало вдруг тепло и радостно.

– Из каждой спорной ситуации по идее должен быть выход, – подбадривала я себя, – даже если результат решения проблемы не понравится, но он будет, если не унывать и стараться прийти к какому-то решению.

Решила действовать поэтапно. Нужно составить список виноватых, по-любому это чье-то колдовство и пока первым в списке у меня значился тот самый мужик в малиновом пиджаке. Не спроста он неожиданно появился. Да кто вообще в наши дни носит золотые коронки, да ее и во все зубы? Ну точно причастен.

Но самая первостепенная задача – разобраться, а как я вообще сюда перенеслась со свадьбы? И куда делось мое красивое платье?

– Стоп! – шлепнула себя по лбу, вспоминая какое на мне было платье.

По непонятным причинам не могла вспомнить. Осмотрела себя и ужаснулась. Джинсы, клетчатая рубашка? Да еще и две пуговицы застегнуты неправильно, будто собиралась очень на скорую руку.

– Да ладно? – схватившись большим и указательным пальцами за переносицу, глубоко вздохнула и выдохнула, – надо успокоиться. Все в порядке, не нервничаем раньше времени.

А что если никакой свадьбы и не было? В голове не всплыло ни одного фрагмента подготовки к ней. Если это так, то дела мои плохи. Списочек подогреваемых разросся еще и на сумасшедшего профессора. В мыслях резко образовался хаос и мозг закипел. Идея определить последовательность действий – потерпела крах.

Собственно, а что это за подсобка, в которой я нахожусь? Только не говорите, что это моя спальня.

Осматривая весь хлам с поломанной мебелью, у меня возникло стойкое ощущение, что я на даче левой стаи, только после бомбежки.

Обыскав каждый угол, нашла некое подобие кровати и что-то дернуло меня заглянуть под трухлявый матрас. И тут меня ждал сюрприз в виде красного плаща Коноплянко и зеркала Василисы. Ой, на нем еще и трещина образовалась. Я провела пальцем по неприметной, но глубокой царапине на мутной поверхности и спрятала его в карман джинс. Мантию вернула обратно под матрас.

Немного погодя выглянула в коридор. Проходящие студенты поглядывали на меня и оборачивались. Две девушки зашептались:

– Ты только посмотри в чем одета наша уборщица.

– Да, срамота полная.

Мое и и без того плохое настроение забурлило.

– Зато я не выгляжу как престарелая девственница, обвешанная ленточками, – огрызнулась я в ответ.

Девушки с презрением отвернулись и одна из них изрекла, обращаясь к другой: «эта Марья что-то совсем от рук отбилась. Надо ректору на нее пожаловаться»

«Марья?!»

Я не поняла, они умышленно мое имя исказили или меня тут так зовут?

– А ну с дороги отошла! – раздался грубый голос и конечно он тоже обращался ко мне.

Громила Лис как танк двигался на меня. Пришлось отпрыгнуть прижавшись к стене. Да это ужас какой-то! Куда я попала? Я тут еще суток не провела, не дай бог, а уже на грани истерики. Обида комом подкралась к горлу и я с трудом ее подавила. Не хватало мне еще в истерику впасть.

Но повод опять нашелся. Пока я дезориентировано крутилась на месте, кто-то за моей спиной кашлянул.

Обернувшись с ожиданием новых оскорблений, столкнулась со знакомым лицом преподавателя Оладушкиной. Как и ожидалось, здесь она тоже выглядела иначе. Смерив взглядом ее расшитый фартук, тряпичные перчатки и упрощенную версию кокошника, поиграла бровями, спрашивая: «что надо?»

Она тоже меня скептично рассмотрела, достала из фартука потертую записную книжку, распахнула, что-то прочитала и изрекла:

– Значит так, последнее предупреждение, если и дальше будешь бездельничать.

– И что будет? – усмехнулась.

– Выгонят! – фыркнула Оладушкина.

– Хорошо, выгоняйте, – пожав плечами, развернулась, собираясь уйти.

Но уйти мне не дали. Оладушкина с железной хваткой вцепилась мне в плечо и с силой развернула. Толкнула к стене и я больно ударилась затылком.

– Эй дамочка, а можно без рукоприкладства? – ошарашено заявила я.

– Да я тебя вообще в подземелье отправлю! – ее взгляд наполнился злобой.

– К..куда?

– В подземелье! Сколько я еще терпеть твои выходки буду? – покрывшись пятнами от гнева, она ткнула мне в лицо записи в своем ежедневнике, где на желтоватых страницах была начерчена таблица с отметками. Все что я успела уловить так это то, что Оладушкина делала записи по работе персонала и под именем «Марья» было много минусов, – видишь? – спросила она, – это качество твоей работы. Тебе напомнить, что ты сама сюда пришла, умоляла взять на подработку и кров дать и что я вижу сейчас?

– С..сама? – я вжалась в стену, – что-то запамятовала. Ну спасибо, что напомнили, – давно я в таком шоке не была. Аж дыхание перехватило, – простите, а вы не подскажите, что делать то мне сейчас? – я от растерянности сама себя не узнавала. На всякий случай уточнила, – То есть в чем моя работа заключается, стирка, уборка, где, когда?

Оладушкина скривилась, раздраженно вздохнула, но в целом немного подобрела.

– Все как обычно, – неоднозначно ответила она, – для начала переоденься в форму, а то как-то по срамному выглядишь.