Вместе с этим многое было потеряно. Если условия хранения не очень влажные или не очень сухие, органические материалы распадаются. Реконструкция изготовления одежды, плетения корзин или деревообработки – всех основных аспектов жизнедеятельности человека – требует тщательного собирания воедино обрывков свидетельств, чему иногда помогают хорошо сохранившиеся водно-болотные угодья или же вещи, найденные в пустыне. Без письменных свидетельств мы не знаем, о чем люди думали или говорили, но археологи считают, что во многих случаях действия говорят громче слов – поэтому археология может рассказать историю совершенствования мастерства в возведении зданий и создании вещей. Мы кое-что знаем о том, как двигались и действовали человеческие тела, о местах, в которых они жили, о еде, об украшениях и об обращении с умершими. Археология демократична, поскольку у всех нас есть мысли о жизни и смерти, о том, что такое быть человеком, есть понимание прошлого, которое не ограничивается только профессиональной археологией, но и может быть получено путем разговоров с коренными жителями или обнаружено теми, кто исследует местную историю.

Когда археолог интерпретирует свидетельства, его манят два противоположных искушения. Первое – придерживаться голых фактов в отчете о количестве черепков, горшков, размерах домов, видах костей животных, растений и т. д. Этот подход минимизирует количество ошибок, но при этом упускает многие интересные вещи о человеческой жизни. Противоположным искушением является чрезмерная интерпретация, благодаря которой мы можем понять тонкую структуру прошлого: почему люди поступали так, как они поступали, и что это вообще такое – жизнь в те времена. Археология включает не только статистический или фактический анализ, но и интерпретацию. Очевидно, тут необходим баланс между сохранением верности свидетельствам и построением нарративов прошлого, которые говорят нам о проблемах в настоящем. Мой отчет основан на результатах тщательной работы специалистов, а также на представлениях коренных народов по всему миру. Я использовал результаты этих работ, чтобы оживить историю магии, и старался не переступать границы интерпретации, установленные специалистами, которые хорошо знают область своих исследований благодаря десятилетиям тщательного изучения или жизни в тех магических мирах, которые я описываю.

Когда мы размышляем о границах интерпретации, может показаться, что археология – бесперспективный источник информации о таких предметах, как магия, религия и наука, а возможно, и об интеллектуальной истории в целом. Слова не являются единственным средством доступа к интеллекту, если мы признаем, что тела тоже разумны, действуют искусно и целенаправленно. В этой книге мы больше думаем о том, что может осуществить человеческое тело с помощью навыков, чувств и эмоций. Доказательства, которые я привожу, не только для ранних тысячелетий до изобретения письменности, но и для исторически задокументированных периодов, – это преднамеренное собирание предметов и костей как животных, так и людей, а также размышления о формах предметов, способах их украшений и их влиянии на ощущения. Мы также увидим некоторые удивительные архитектурные структуры. Хорошо известные нам Стоунхендж и пирамиды имели цели, выходящие за практические рамки, цели, которые мы сегодня можем считать религиозными или магическими. Многие сооружения нам менее знакомы, отчасти потому что некоторые из них являются новыми открытиями, над которыми археологи все еще ломают голову. Практически всегда и везде люди обладали навыками и ресурсами для поддержания жизни, но я отталкиваюсь от предположения, которое некоторые могут подвергнуть сомнению – оно заключается в том, что насущнее в то время была задача понять мир и место людей в нем. Поэтому роль магии, религии и науки в истории человечества являлась главенствующей, а роль археологии в создании действительно протяженной истории становится решающей.

Исторические записи о магии также разнятся. Они варьируются от клинописных табличек, обнаруженных в архивах месопотамских дворцов, костей оракулов из гробниц времен государства Шан и Чжоу в Китае до огромного разнообразия языков и письменностей, которые существовали в Восточном Средиземноморье в первые тысячелетия до нашей эры и в первые столетия нашей эры. Во всех таких случаях для расшифровки письменности, а также для помещения таких переводов в культурный контекст времени требуются знания, на сбор которых ушло немало человеческих жизней. В исторических главах мой рассказ о свидетельствах основывается на огромном богатстве научных знаний и щедрости специалистов, которые делились со мной различными гипотезами и интерпретациями. Когда я начинал работу над этой книгой, у меня было ощущение, что для ее написания можно опереться на существующие обширные источники, однако реальное количество работ в области магии, написанных по всему миру и в самые разные эпохи, меня ошеломило – как и понимание, что для многих культур магия была не маргинальным или сомнительным, а, наоборот, центральным элементом уклада. По сути, мы только начинаем исследовать все эти источники в полной мере, отчасти потому что из-за западных предрассудков магию ранее изучали лишь самые смелые ученые. Объединение археологии и текстологического анализа позволило вернуть людей из небытия: на страницах книги нам встретятся забытые историей семьи магов из Древней Месопотамии, а также Фу Хао, царица из Китая бронзового века.

Одна географическая область – Южная Азия – получила не так много внимания, как мне бы того хотелось. И этот недостаток моего внимания опять-таки вызван большим объемом источников, а не их фактологической бедностью. Диапазон и масштабы алхимических и астрологических традиций в Индии, Пакистане и Бангладеш таковы, что их очень трудно исследовать подробно, особенно если учитывать тесную связь этого региона с западом, севером и востоком. Однако упоминание об этом субконтиненте встречается в ряде глав, поскольку во многих магических традициях Южная Азия занимает центральное место.

Наконец, я хотел бы подчеркнуть отличие опыта прошлого от современности: те времена – словно чужая страна для нас, и многие наши представления о жизни оказываются там неприменимы. Понимание прошлого является и сложной, и увлекательной задачей, так как помогает осознать подлинное разнообразие человеческой цивилизации.

Прежде чем мы погрузимся в подробности прошлого, связанные с магией, важно вкратце сказать об отношении к магии сегодня и в недавнем прошлом. Современная западная культура негативно относится к магии. Быть современным – значит, не верить в магию. Этот мир, каким мы его знаем сегодня, возник благодаря промышленной революции, развитию демократических институтов, появлению рациональной науки и все большей приверженности разуму при анализе человеческих институтов или того, как устроен мир. Бытует мнение, что магия противоположна всем положительным качествам современности. Великий социолог и философ Макс Вебер утверждал, что современный мир возник в результате процесса разочарования в магии и ее упадка, вызванного рациональной, технически эффективной новой культурой. Вебер видел в этом разочаровании не только выигрыш, но и потерю. Мир без магии стал холодным, он испытывает нехватку эмоций и удивления. В таком мире господствуют техники без души и специалисты без сердца. Макс Вебер испытывал сильную ностальгию по тем временам, когда мир воспринимался как «большой заколдованный сад». Но как промышленная революция перевернула безмятежный до этого мир, так и утрата магии явилась неизбежным аспектом прогресса, и рациональный взгляд на мир был необходим для управления массовыми обществами, которые возникли в Европе и Америке в XIX и XX веках.

Фрэзер в «Золотой ветви» считал, что магия была направлена на непосредственное управление природой, религия искала способы заступничества перед Богом или богами, а наука развивала понимание мира в физических терминах. Фрэзер также выдвинул два основных принципа магии. Первый – заражение, при котором вещи влияют друг на друга через близость или контакт. К примеру, одежда, оказавшись в тесном контакте с телом, может причинить вред или защитить человека даже на расстоянии. Второй принцип – симпатическая магия, которая взаимодействует с подобиями или с символическими ассоциациями. Например, изображение животного, пронзенного копьем во время охоты, способно обеспечить успех охоты. Хотя профессиональные антропологи быстро увидели, что работа Фрэзера основана на ограниченном количестве источников и уже устаревавших тезисах, «Золотая ветвь» оказала влияние на целый ряд писателей и мыслителей XX века. Книга Кита Томаса «Религия и упадок магии» (Religion and the Decline of Magic, 1971) повлияла на наше понимание всепроникающей магии и вслед за Максом Вебером с опорой на исторические источники описала упадок магии во время расцвета нового периода между поздним Средневековьем и XVIII веком. Среди прочего Томас показал запутанную природу религии и магии в средневековом мире, что в меньшей степени присутствовало и в более поздние времена. На протяжении большей части своей книги из восьмисот страниц Томас подчеркивал упадок магии, однако последние шесть страниц этой работы демонстрируют нехарактерную для нее неопределенность. Кит Томас останавливается на пережитках и заканчивает оговоркой, что если магия сейчас не вымерла, то «сильно упала в престиже»[7]. Выход этой книги в свет вызвал споры, которые не ослабевают и по сей день.