«Темный» с ужасом смотрел на наливающееся синяком бедро, которое виднелось из-под рванной, белой ночной сорочки, на грудь и ключицы, с кровоточащей царапиной и на мертвенно бледные щеки, мокрые от нескончаемых слез.

Он делает абсолютно неосознанный рывок к ней, но прорезавший тишину крик заставляет остановиться. Напуганные, широко раскрытые глаза еще секунду назад смотрящие на него, скрылись под веками и слипшимися ресницами, пустив новую порцию слез. Ее ударили, снова по тому синяку на ноге.

Сжавшееся в груди сердце? Паника? Боль? Все это не имело никакого значения. Чувство, скрутившее внутренности, выворачивающее его наизнанку до сблева органов, было лишь секундной слабостью. Он сменил это чувство на гнев.

— Еще один шаг Брайен, и я вспорю ей живот. Ты знаешь, я на это способен.

Ярость, побуждающая к действиям, мелкими змейками шипела под кожей. Давила на него, просила сделать хоть что-то. Но разум, до сих пор холодный и стойкий, прибил ноги к месту, чтобы только не сделать хуже ей.

Смотрит на нее, а у самого глаза начинают болеть. Чувствовал, что сейчас сам разрыдается прямо здесь. Хотелось в эту же секунду кинуться перед ней на колени, попросить прощения за то, что она здесь. Ведь он сам виноват.

Не досмотрел. Не уберег.

Она снова смотрит на него, и сквозь страх сочится слишком непоколебимая вера в того, кто даже пошевелиться не может, чтобы не причинить боль любимой.

— Прости меня, — говорит он. И когда слова доходят до Авроры она слегка улыбается, словно все в порядке.

Ничего не будет в порядке!

Ничтожество, которое не заслуживает больше ее улыбку.

Из-за него сейчас ей больно, из-за него она не спит сейчас в своей постели, а стоит здесь, в порванной сорочке и с синяками на теле.

— Я прошу вас, — Брайен смотрит на правителя, который с гордой улыбкой стоит посреди этого хаоса. — Я сделаю все что угодно, только отпустите ее. Пусть она вернется домой. Она не имеет никакого отношения к этому всему.

— Она вынашивает ребенка будущего Правителя «темного» мира. Она, «светлая» девчонка, посмела стать главной слабостью того, кто должен был быть непоколебим.

— Откуда вам известно?

— Источник. Один очень сильно ненавидящий тебя источник.

— Чего вы хотите? — прямой и строгий взгляд на Правителя, который встал прямо перед Брайеном, загораживая ему Аврору. — Что мне сделать? Встать на колени?

— Для начала было бы неплохо.

Никакой гордости не было. Брайен без колебаний встал на колени перед мужчиной и, опустив голову, произнес:

— Прошу вас, отпустите ее.

Правитель в ответ ударил Брайена по лицу и почти шепотом, так, чтобы слова мерзким жуками залезли в уши «темного» произнес:

— Не проси о милосердии. Предстоит еще слишком много боли.

Глава 12

Я пыталась открыть глаза. Сквозь тьму и ощущение полного забытья частичка меня понимала, что меня куда-то несут. Сначала холод улиц забрался под тонкую сорочку, затем тело положили на мягкую постель и накрыли одеялом.

Честное слово, я пыталась открыть глаза и что-то произнести. Но у меня не получалось. Чувствовала себя особенно уязвимой.

Но когда в глухой комнате я услышала чьи-то шаги, сердце импульсом пустило кровь, пропитавшуюся страхом, и я пришла в себя. Сразу попыталась встать, но тяжесть в голове повалила меня обратно.

Я старалась сфокусировать взгляд, разглядеть хоть что-то в этом помещении с едва поступающим лунным светом. Но я словно находилась в черной коробке. Пустота и холод, стены, которые словно шептали мне, что выхода нет. И крик, мой крик, пронзил голову и иглами впился в место ушиба. Из него шла кровь, я была в этом уверена.

Медленно поворачиваю голову, чувствуя, что-то кто-то наблюдает за мной, и замечаю, как у самой кровати на стуле, развалившись, сидит некий черный силуэт. Он склонил голову, и его голос пробился сквозь пробки в моих ушах.

— Здравствуй, Аврора.

Визг пронзает мое горло, я вскакиваю и прижимаюсь лопатками к стене. Сильнее с каждым глубоким вдохом, что шершавый камень начинает царапать кожу сквозь тонкую ткань.

Я не чувствую никого запаха «темного», понимаю, что не обожгу, не смогу защититься. Я же чертова «недосерая», у которой нет никаких шансов против «темного».

Челюсть слишком сильно дрожит, зуб на зуб не попадает, но я волшебным образом задаю вопрос:

— Кто вы?

Силуэт молчит, смотрит на меня, и взгляд его ножом проходится по грудине. Пытаюсь повторить вопрос, но слова застревают в глотке, и я лишь кашляю.

— Правитель в «темном» мире.

Его слова влетают пулей в голову. Глаза широко раскрываются, пальцы впиваются в простынь, и я отчаянно хочу сделать хотя бы один безболезненный вдох. Хочу резко поджать ноги к себе, но он ловит меня за лодыжку и сильно сжимает ее в своих пальцах. Я пытаюсь дернуться, но в итоге лишь издают шипение сквозь стиснутые до скрипа зубы.

Пришлось замереть и с дикостью посмотреть на его медленные движения. В голове криком звучит мольба, а язык горит от слов, которые приходится сглатывать. Он поднимает край одеяла и касается голой кожи, сначала аккуратно, немного боясь, а затем смело, грубо, почти заставляя кости трещать из-за хватки.

— И правда не обжигаешь, — удовлетворенно произносит он и рывком тянет к себе.

Я неуклюже оказываюсь на краю кровати, не издав ни звука, и случайно отталкиваюсь от его колен обратно. Но Правитель успевает схватить меня за щеки и изучить все лицо, повертев голову под своим пристальным взглядом. В эти секунды я не дышала, он поглощал весь кислород вокруг меня и своим дыханием давал пощечины, злил до безумия. Я противилась, мычала что-то неразборчивое для самой же себя и получала легкие, но такие болезненные и унизительные удары.

— Бойкая. Есть в тебе что-то от «темного» мира. — Я замираю, когда он касается ушиба на голове и будто с заботой поправляет волосы. А затем его пальцы сдергивают с меня остатки одеяла, обнажая его взгляду фигуру, которую можно было разглядеть сквозь эту, черт, слишком тонкую ткань! — Встань. — И вместо того, чтобы прикрыться, я покорно поднимаюсь на ватных ногах.

Сорочка доходила до середины бедра, непонятно откуда взявшийся разрез открывал бедро и слегка торчащую косточку таза. Я чувствовала, как именно этот участок тела горит от унижения. Коснулась его и по телу разнеслась боль.

Кто-то порвал мою одежду и оставил на ноге огромный синяк.

Стараюсь абстрагироваться от этого, забыть о том, что нет бюстгальтера, что только ткань сорочки на тонких лямках прикрывала грудь. И пытаюсь не дать подступившей рвоте выйти наружу.

Каждая секунда была пыткой. И когда Правитель сказал, что я могу садиться, показалось, что я испытала крошечное облегчение. Я моментально натянула на себя одеяло и спрятала лицо под прядями спутавшихся волос. Только так я могла защититься. И только полное послушание, покой и податливость могли дать время мне и ребенку на спасение.

Хотя бы на самый маленький в этом мире луч надежды.

Гребанной, прогнившей, никому ненужной надежды. Глаза жжет от слез, но я стираю их тыльной стороной ладони и уверенно, без страха смотрю на правителя. Так, словно во мне живет воин, самый сильный человек, способный вытащить меня из этой дыры.

— И что же смогло заставить «темного«…полюбить? — выплевывает Правитель, с отвращением. — Я вижу лишь скучное лицо с невыразительным телом. Вокруг него ходят толпы самых красивых «темных» девушек, его партнерша — Ребекка, а он выбрал этот пресный кусок недоразумения. Причем еще и с намерением прожить с убожеством до конца дней, как поэтично и романтично.

Убожество, пресный кусок недоразумения. Отлично, я думала Правитель способен на куда более худшие унижения. Меня никак не задела его речь, наоборот, улыбнула.

— Но, если исправить цвет волос и глаз, возможно, вид станет достойным. И даже не стыдно будет показывать тебя людям рядом с Брайеном.

— О чем вы? — опешила я.