— Я чувствую только непрекращающуюся боль.

— И снова одна Аврора псих.

— Я, наверное, просто ещё не пришёл к этому. «Тёмную» чашу трудней вывести из состояния покоя.

— Но добрые поступки ты уже делал.

— Не без труда.

— Если бы мы только находились в одном душевном состоянии, мы бы быстрей нашли ответы.

— А что если ты становишься хуже? Например, человек правда может быть либо только хорошим, либо только плохим. И причём он может из хорошего превратиться в плохого, а вот наоборот уже нельзя. Тогда понятно, почему я более-менее стабилен.

— Тогда ты бы всегда вёл себя, как «тёмный».

— Поверь, я бы очень хотел сделать что-нибудь мерзкое, чтобы вернуться в прежнее состояние. Но что-то постоянно побеждает.

— «Светлый» ты.

— Звучит противно.

— Мне так не кажется.

— Милые цветочки, — совсем не в тему произносит «тёмный».

— Возможно, совсем чуть-чуть.

— Жених подарил?

— Ага.

— Какой он у тебя хороший, — интонация «тёмного» даже отдаленно не напоминала искренность.

После этого тишина нарушилась из-за ёрзания.

— Что делаешь?

— Мне пора. Чёрт, толстовка не высохла.

— Почему? Куда? Так резко уходишь.

— Я оставлю ее у тебя? — он снова сует сырую одежду в руки.

— А ты в чём пойдёшь?

— Футболки хватит. Она хоть немного высохла.

— Но куда ты так быстро? — хочу поймать его, но останавливаюсь, когда вспоминаю, что сейчас его руки открыты.

— Закрой окно за мной, — тихо, но строго произносит, открывая единственный для него выход из этого помещения. Снова комната наполняется холодным воздухом.

— Что случилось-то? — ответом послужил лишь противный свист ветра.

Быстро ушёл по непонятной причине. Что могло заставить его покинуть комнату, не попрощавшись?

После этой ночи появилось только больше вопросов, и не единого ответа. Одни загадки, и никто не даст подсказок.

Он оставил мне свою кофту, которую я продолжаю держать в руках. Холодно, зябко. Закрыть бы окно. Но я продолжаю вдыхать его запах, который впитался в плотную ткань, и всё больше осознавать, что ничего не будет, как прежде.

Пути назад нет, как бы мы не хотели вернуться к началу. Влипли. Без него я больше не смогу.

Глава 29

Дэйв с каким-то странным настроением приехал за мной. Его глаза внимательно смотрели на меня, анализировали каждое движение. А я не из тех, кто сгорает от восторга, когда с него глаз не сводят.

Я скорей сгорю от неловкости.

— Что ты на меня так смотришь? — не удержалась я.

Мы вышли из его автомобиля и пошли к одному из самых не любимых мной зданий — больнице. Запах лекарств, различных препаратов ударил в нос, как только мы перешагнули порог.

— Пытаюсь тебя понять.

— Чтобы меня понять, совсем не обязательно так пристально смотреть, — я подошла к маленькому окошку, подписала нужные бумаги, взяла документы и пошла к кабинету, где меня должен был принять врач.

— Если честно, тебя невозможно понять, — он придерживает за талию, чтобы я не упала из-за потока недовольных людей. Кажется, больница — это то место, где любой может озвереть.

Пожилые женщины что-то бубнят себе под нос, придерживая свою больную спину, молодые же стоят у стен с каменным лицом. Не выросли ещё, чтобы выражать своё недовольство.

Интересно, а в больницах, которые находятся в центре города, всё точно так же? А какие больницы за границей «светлой» территории? «Тёмные» вообще лечатся?

— Не только ты меня понять не можешь, — я протиснулась между людьми, чтобы таким образом избавиться от его безобидных прикосновений. Нет, он не противен мне. Я просто чувствую себя паршиво, когда делаю вид, что вполне готова развивать наши отношения.

Я села на край скамейки, которая стояла у нужного кабинета. Не хочу идти в это место, но жить с нитками в руке тоже не вариант.

— Сбегаешь от меня? — Дэйв возникает рядом со мной, вынуждая меня поднять свою тяжёлую голову.

— Не факт, что от тебя, — я подвинулась ближе к краю, чтобы места хватило и для моего жениха. Он занял освобожденное место и снова посмотрел на меня. Да что со мной не так?

— Есть кто-то ещё от кого ты бы хотела сбежать?

— Не кто-то, а что-то.

— Поделишься?

— И откуда столько любопытства? — хмурю брови и смотрю в его сторону.

— Сам не знаю.

— Вот и я ничего не знаю.

— Что я тебе сделал, что ты так злишься?

— Я ещё совсем не злюсь.

— Будешь сидеть с такой кислой миной, люди подумают, что ты несчастна.

— Так и есть, я не счастлива, — заявила это на весь коридор и привлекла много лишнего внимания. Осуждающие взгляды устремились в мою сторону. Всё что мне оставалось, это прижаться к стене и скрыться за телом Дэйва.

— Из-за меня?

— Нет, из-за сложившейся ситуации. Можно мы не будем об этом говорить? — я запрокинула голову и посмотрела на яркую лампу. Не прошло и пяти секунд, как я почувствовала боль. Веки мгновенно сомкнулись, а глазные яблоки будто ощутили на себе волну мощного взрыва.

Это уже не нормально. Я опускаю голову и стараюсь проморгаться. Руки в панике сжимают сумку, а в груди от страха что-то пульсирует с невероятной силой.

— С тобой всё в порядке?

— Мне страшно, — бегаю глазами по бледным плиткам на полу и, набравшись смелости, резко смотрю на свет. И всё повторяется вновь: боль и желание погрузиться во тьму.

— Из-за того что будут снимать швы?

— Да… То есть, нет, — беспорядок в голове, как следствие паники, не мог позволить внятно произносить слова. Что, чёрт, происходит! Почему я не могу смотреть на яркий свет?!

Я по-настоящему боялась поднять голову, и какого было моё счастье, когда Дэйв снова встал передо мной, загородив свет от лампы.

— А вы будущие молодожёны? — на место Дэйва села бабушка, которая не постеснялась задать нам этот вопрос.

— Да, — совершенно спокойно ответил ей мой жених, пока я тряслась, как ненормальная.

— Такие красивые, а какие у вас детки замечательные будут.

— Спасибо большое.

— А девочка-то совсем трясется. Боится она врачей у тебя.

— Да не врачей она скорей всего боится, — я заметила, как его голова поднялась вверх. Только не это, если он понял, в чём дело, всему придёт конец.

— А чего же тогда?

— Мне бы самому знать, — голова опускается, и он смотрит на меня строгим взглядом. Я не в силах выдержать это: царапаю искусственную кожу небольшой сумки, избегаю его хмурого лица.

— Плохо, когда мужчина не знает, почему его женщина страдает.

— Она сама не говорит, а я по поведению догадаться не могу.

— Почему же ты своему жениху ничего не говоришь? — теперь бабушка обращается ко мне. — Не любишь его пока что?

Я поворачиваюсь к ней и разглядываю глубокие морщинки на маленьком лице. Её глаза слезятся, радужная оболочка слегка отблёскивает.

— Ну что ты молчишь? — небольшие губы растягиваются в улыбке, но я не чувствую в ней поддержки.

— Люблю. Очень сильно люблю, — отворачиваюсь, чтобы не заподозрили во вранье. Но ведь даже повода нет, горло-то совсем не болит. И снова я смогла соврать чужому человеку. А она ведь так улыбалась, с такой добротой отнеслась к нам. Что я вообще делаю…

Из кабинета вышел человек, после которого была моя очередь. Я встала и с опущенной головой попыталась пройти мимо Дэйва, но он поймал меня за руку.

— Посмотри на меня, — слегка приказной тон вынудил меня поднять свои глаза. Я на грани полного внутреннего разрушения, глаза наполняются слезами страха и какого-то отчаяния. Может, я больна? Причём уже неизлечимо. — Что происходит? — так серьёзен, груб, но всё равно находится в полном недоумении.

— Я сама не знаю, — тихо-тихо произношу, с печалью смотря в его светлые выразительные глаза. Хочу уйти, но он снова возвращает к себе.

— Врача хоть не бойся. Всё будет хорошо, — крепко сжимает ладонь, а потом отпускает её.

— Спасибо, — я провожу пальцами по его запястью и уже уверенней иду к кабинету.