— А, точно — Демократическая революция, я в учебнике читал! — вспомнил Семён в видом знатока.

— Это громко сказано, но по факту реальная власть перешла в руки к лидерам наиболее влиятельных олигархических семей, которые по совместительству являются лидерами парламента и членами правительства.

— Что-то это мне напоминает, — усмехнулся Виктор.

— А как ты хотел? Демократия не только у нас такая, а практически во всём мире, — ответила Лада.

— Ну да. Демократия — она как человеческое тело, совсем несовершенно, — глубокомысленно заявил Семён.

— Так ты ещё и философ, надо же, — иронично протянула Лада и повернув голову, подмигнула Виктору.

— Конечно, всегда увлекался и продолжаю, — охотно подтвердил Сёма.

— Ну так растолкуй нам свой глубокий тезис, — с легким ехидством произнесла блондинка.

— Давайте спустимся и растолкую тогда.

Они подошли к небольшому овражку с довольно крутым спуском. Было видно, что кто-то вполне себе навернулся, о чём свидетельствовал глубокий след посреди зарослей молодого папоротника. Семён, как истинный джентльмен, предложил руку Ладе.

«Его шансы растут, теперь Лада точно замолвит за него словечко перед Лерой», — усмехнулся про себя Виктор.

Спускаясь следом за ними, он зацепился за какую-то корягу и сам чуть не упал им на спины.

— Надо было овраг этот обойти!

— Тогда мы след потом бы не нашли, кузен.

Метров через сто им пришлось подниматься.

— Далеко ещё до болот? — поинтересовался Виктор.

— Не знаю. Километра два или больше, думаю, — ответила Лада.

Поднявшись, остановились попить воды. Виктор достал припасенные бутерброды. Лада не захотела, один он отдал Семёну.

— Ну так что, философ?! — посмотрела блондинка на него, когда тронулись дальше.

— Ты про демократию? — уже менее уверенно промолвил Семён, доев бутерброд.

— Да. Жду раскрытия твоей мощной мысли, — усмехнулась блондинка.

— Ну ладно, всё равно дичь нам не попадается, поэтому можно и поболтать, — слегка приободрился Сёма. — Только я начну с самых основ того, что мы проходили ещё в школе.

— Ну валяй, раз тебе так легче!

Виктору было хорошо заметно, что кузина еле сдерживается от смеха.

— Короче, я считаю и это доказывает вся история, что демократия — очень плохой вариант государственного устройства, — заявил с пафосом Сёма. — Если мы вспомним Афины, — при этих словах Лада хохотнула, — то уже тогда было ясно, что народ при демократиии способен творить только полную херню.

— Да ты что! — кузина обернулась и подмигнула Виктору.

«Она в отличном настроении, Сёма её реально забавляет. Лучше бы ему умолкнуть», — лениво подумал Виктор.

— Да, именно так. Я очень хорошо помню, как во время Пелопонесской войны...

— Ох какие ты слова знаешь! — не удержалась Лада и перебила его.

— А то! Можно не перебивать? — напыщенно промолвил Сёма.

— Ладно, — взмахнула ладонью блондинка.

— Так вот, та война длилась лет тридцать, если я не ошибаюсь, и в Афинах была демократия. Благодаря этому народ, он же афинский демос — носитель власти, приговорил к смерти нескольких начальников флота из-за того, что они понесли потери в боях и потеряли корабли из-за шторма. Эти полководцы и флотоводцы победили врагов, но не смогли оправдаться перед толпой.

— Помню, было дело, — подтвердила Лада. — И что? Ты не путай античную демократию с современной.

— Демократия одинаковая всегда, тогда она была в чистом виде и уже тогда было понятно, что народ не может и не способен понимать правду, особенно неприятную для себя.

— Между прочим, не такая уж плохая мысль, — произнес шедший чуть сзади Виктор. — Давай, Сёма, убеди кузину мощными аргументами — меня ты уже частично убедил!

— Дружбан, в тебе я не сомневался! — просиял Семён. — Так вот, народ боится трудностей, не хочет их и готов поверить самым разным проходимцам. Был такой кадр в Афинах — Алкивиад. Он предложил экспедицию на Сиракузы, чтобы захватить их, подбил собрание одобрить этот поход вопреки мнению более опытных полководцев. Естественно, экспедиция окончилась полным пиздецом, погибли эти полководцы и куча граждан, а сам этот Алкивиад бежал в Спарту, то есть к главным врагам, и предложил им свои услуги. А после поражения Афин ещё вернулся и снова убедил народ дать ему власть. Нормально, да?

— Ну, Алкивиад — фигура весьма интересная. Поэтому пример твой грамотный, но далеко не типичный, Сёмушка. Так что продолжай, — уже более мягко ответила Лада.

«Забавляется кузина. Видимо, Сёма своими умными речами дотрандится до того, что она сама заставит Лерку охмурить его. Хорошо ли это для Сёмы? С точки зрения того, что девочки возьмут его в оборот — не особо. Лениться, бездельничать и заниматья херней ему станет совсем некогда».

Впереди, метрах в сорока, что-то быстро пробежало.

— Заяц! — Семён потянулся снимать ружье, но серого уже и след простыл — он ушёл в заросли.

— Оставь, — сказал Виктор. — Про демократию у тебя лучше получается.

Лада засмеялась и нагнулась завязать шнурок.

«Да, впечатляет», — несколко секунд парень палился на её крепкую задницу, да и Сёма тоже посматривал.

— Давайте ускоримся, а то мы до завтра здесь бродить будем, — сказала она.

Некоторое время шли молча и глядели по сторонам — где один заяц, там мог быть и ещё один.

— Продолжу, — нарушил тишину Семён. — Может, в древние времена, когда в городах жило три или четыре десятка тысяч людей, демократия и была возможна, но всё равно во время войн что в Греции, что в Риме выбирали диктаторов, которые единолично руководили армией. А потом эти диктаторы не хотели отдавать власть, разгоняли все эти собрания, устраивали террор и проводили всякие реформы, как Цезарь или Наполеон.

— Друг мой Семён, а не путаешь ли ты прямую демократию и представительскую? — весьма ехидно спросила Лада.

— Ну, нет, — как показалось Виктору, его дружбан на миг растерялся. — Разницы в принципе никакой нет.

— Да-а?

— Что современная демократия — это цирк, что древняя — один сплошной хаос. Всегда выбор стоял между кнутом, хлыстом и розгой. Стоит и сейчас. Что хочешь, то и выбирай из этого.

— Ох ты какой у нас анархист, оказывается, — хихикнула блондинка.

— Нет, я не анархист. Ты сказать дашь?

— Ладно, мы тебя внимательно слушаем! — Лада повернулась к Виктору и улыбнулась краем губ.

— Обычный народ, что в древние времена, что сейчас, он же вообще не знает и не понимает, кого и что ему предлагается выбирать. Что может понимать в политике железнодорожник или уборщица? У нас вот предлагают провести плебисцит по вопросу выборности судей в городских и областных судах — ну что может понимать какой-нибудь Вася-электрик из Иркутска или Ваня-алконавт из Оренбурга в таком важном вопросе? Зачем вообще такое надо отдавать на голосование толпе?

Для Виктора намерение о таком плебисците стало новостью.

— И когда это будет? — спросил он.

— Что, плебисцит? — повернулся к нему Сёма и Лада тоже.

— Ну да. В честь чего это? Выборность судей такого уровня — это что-то новенькое.

— Хотят в октябре провести, перед бюджетными чтениями. В Думе хотят взять за основу американскую систему с их подотчетностью и выборностью судей местным общинам, но как обычно, юридический комитет в попытке угнаться за популярностью крепко перегинает палку. А учитывая, что там сидят марковские и деникинские креатуры, разбавленные социал-демократами — их особо горластыми борцами за права рабочих из адвокатуры, то ничего хорошего от такой инициативы ждать не приходится, — разъяснила ему Лада.

— Вот и я об этом говорю! Я хотел идти учиться на юриста... — начал Семён, но его перебила блондинка:

— Но почему-то пошёл на банкира!

— Это не я решал, а папаша, — развел руками Сёма. — Вот видите — я вам доказал, что демократия — это полная херня!

— Допустим, не доказал, но привёл несколько убедительных аргументов, — усмехнулась Лада.