Рогнеда зажала рот ладонью, чтобы не закричать.

Бежать. Нужно бежать.

Она сорвалась с места. Бок отозвался острой болью, нога заныла едва заметным эхом. Гуль всхрапнул и бросился следом.

Рогнеда неслась, не разбирая дороги, цепляясь за ветки, ударяясь о стволы, спотыкаясь и едва не падая. Боль слегка притупилась, когда сердце разогналось, а кровь наполнилась страхом и возбуждением. Спасаться! Она не знала, бежит ли к выдоху из леса или, наоборот, только углубляется в чащу. Сзади тяжело дышал гуль, что мчался, настигая свою добычу.

Нет уж. Рогнеда вернулась из мёртвых не для того, чтоб тут же быть съеденной. Ноги взвыли от напряжения, в попытке бежать быстрее, чем были способны. Сердце забилось ещё быстрее, легкие сдавило, а бок закровил. Вот леший!

Гуль едва не хватал её за пятки, но спасало то, что видел он ещё хуже, чем Рогнеда, и мог ориентироваться только на слух.

Впереди что-то заблестело. Река! Сердце радостно забилось, и Рогнеда прибавила ходу. Выскочила на покатый берег и с размаху прыгнула в ледяную воду. Темнота сомкнулась над головой, но лишь на пару мгновений. Рогнеда оттолкнулась руками и всплыла на поверхность. Течение едва не сбило с ног, но она устояла.

Гуль остановился на берегу и принюхался. Плавать эти твари не умели. Рогнеда в безопасности. Если, конечно, её сейчас не утащит на дно какая-нибудь мавка.

Река оказалась не глубокой, и Рогнеда сумела перейти её вброд. Застонала и рухнула на траву. Гуль всё ещё сторожил добычу на противоположном берегу.

— Иди нахрен, ублюдок, — простучала зубами Рогнеда, мгновенно замёрзнув на осеннем ветру.

Со стоном села и посмотрела на дрожащие руки. Обрубок, оставшийся от безымянного пальца, был красным, и вся рука: от кисти до плеча — пульсировала тупой болью. Впрочем, сама рана выглядела не так уж плохо, будто ей было уже несколько дней, а то и неделя. Рогнеда приподняла платье. Нога кровоточила. Гуль не успел сильно её повредить, оставил лишь восемь круглых ранок на икре, по четыре на каждую челюсть. Но клыки у него наверняка гнилые и грязные, поэтому нога в любой момент могла воспалиться.

Рогнеда подняла платье выше и вздохнула с облегчением. Рана на боку тоже почти затянулась. Похоже, магического резерва не хватило на то, чтобы исцелиться полностью, но избежать смерти — уже хорошо.

Она коснулась татуировки на груди. Вернее того места, где совсем недавно татуировка была. Руна исчезла, оставив после себя белёсый шрам. Сработало. Неужели, сработало!

Когда Рогнеда придумывала этот оберег, не была уверена, что он будет работать точно так, как она планировала. С магией никогда нельзя быть уверенной. Она могла воскреснуть умертвием, например. Или вернуться к жизни всё ещё смертельно раненной и тут же умереть снова. Но всё случилось так, как нужно. Жаль, что этот трюк больше не повторить — руна исчезла, намекая, что возможность была одноразовой. И если Рогнеда что-то понимала в чарах, нанесение новой татуировки не поможет. Да и она была уверена, что жертва Любы, — не единственная цена, которую придётся заплатить. Говорят, что шутки со смертью плохи. Но пока она жива, а с остальным разберётся позже.

Рогнеда попыталась встать, но тут желудок скрутило, переломив её пополам. Рогнеду рвало кровью, ужином и какой-то чёрной смолистой жижей. Когда внутри ничего не осталось, она обессиленно рухнула на спину, раскинув руки. Раненая нога онемела и это онемение медленно ползло выше и выше, словно кожу одновременно кололи сотни иголок. Ах, да. Укусы гулей ядовиты. Кажется, она где-то об этом читала.

Звёзды кружились в небе, тело дрожало то ли от холода, то ли от лихорадки, то ли от яда. Рогнеда тонула в волнах боли, которые поднимались от стоп, раскатывались по ней ледяными глыбами и замирали мутной тяжестью в висках. Несколько раз она теряла сознание. А когда в очередной раз открыла глаза, то увидела, что небо стало светлее.

«Только не умирай», — твердила она себе в короткие вспышки ясности сознания.

«Только не умирай».

«Тебе ещё надо убить Финиста».

«Только не умирай».

«Надо убить Златовласку».

«Я хочу, чтобы боль прекратилась».

«Только не умирай».

«Убить Финиста».

«Больно. Я хочу умереть. Пусть боль прекратится».

«Увидеть Дарена. Ещё раз».

«Только не умирай».

***

Когда Рогнеда не явилась в библиотеку к назначенному времени, Дарен не обратил на это внимания. Наверно, она всё ещё дулась из-за вчерашней размолвки. Сейчас Дарен не мог даже толком вспомнить, что пошло не так, но исчезнуть без объяснений было вполне в духе Рогнеды. Она появлялась в царском тереме, когда вздумается, не обращая внимания на обещания и договорённости. Даже слово царя не всегда могло привести её на порог. И, похоже, отцу это даже нравилось. Ему нравилось приручать её, будто дикую кошку. Он отчаянно желал подчинить её и одновременно не хотел, чтобы она ему подчинялась. И Рогнеда умело использовала это в своих целях.

Дарен решил воспользоваться освободившимся временем и прогуляться по саду. Тем более, что день выдался солнечным и тёплым.

Он брёл по извилистым тропинкам, разбрасывая листву под ногами. Слуги бросали грабли и замирали в поклоне, служанки с корзинками, полными поздних яблок, опускали глаза и проворно приседали при виде царевича. Праздно гуляющие по саду придворные тоже приветствовали царевича. Мужчины снимали шляпы и разглаживали бороды, а девушки очаровательно улыбались и стыдливо прятали взгляд. Дарен отвечал всем вежливым кивком и дежурной улыбкой.

Стройные ряды клёнов превратились в яблоневую рощу, которая сменилась старыми зелёными елями. Пройти чуть дальше — и наткнёшься на беседку и пруд с дикими утками. Эта часть сада находилась в стороне от основных прогулочных дорожек, исчертивших сад вдоль и поперёк, и поэтому здесь редко можно было встретить людей. А Дарену меньше всего сейчас хотелось продолжать раскланиваться.

Ели встретили царевича прохладной тенью и запахом хвои. С ближайшего дерева спрыгнула рыжая белка. Хвост её уже был почти полностью серым, и на спинке появились седые шерстинки — белка во всю готовилась к зиме. Она замерла, поджала передние лапки и посмотрела на царевича чёрным глазом-бусиной. А после, признав Дарена проворно взобралась по его сапогу наверх, уцепилась коготочками за кафтан, промчалась по спине и уселась на плече царевича.

— Ну, здравствуй, бестия, — улыбнулся Дарен и убрал руки в карманы.

Белка требовательно пискнула и задёргала хвостом.

— Прости, но сегодня у меня с собой ничего нет.

Белка снова пискнула. Дарен в ответ показал ей пустые ладони. Белка наклонила голову на бок, будто немного укоризненно, и снова дёрнула хвостом. Царевич рассмеялся и потянул руку, чтобы погладить её по носу, но белка не стремилась к близости. Поняв, что орешков не будет, она стрелой спрыгнула с плеча и тут же скрылась в ветвях.

— Когда-нибудь я познакомлю тебя с одной своей подругой, — засмеялся ей вслед Дарен. — Вы очень похожи.

Дарен собрался уже двинуться дальше по тропинке, когда заметил среди деревьев Финиста. Он сразу приметил его красный кафтан и рыжие кудри. Сокол быстро шёл в сторону замка. Интересно, что ему тут понадобилось.

Дарен продолжил путь. Вскоре дорожка вывела его к беседке, которая, к его большому сожалению, не была пустой.

В беседке сидела Есения. Она улыбалась. На щеках цвели яркие бутоны румянца, а в руках она держала чёрную коробочку. Вертела её и так и эдак, разглядывая содержимое. Есению явно радовало то, что было внутри. Она была так увлечена, что не заметила, как в беседку вошёл Дарен.

— Соколы уже дарят тебе подарки? — шутливо спросил Дарен, складывая два и два.

Есения вздрогнула, захлопнула коробочку и покраснела её сильнее.

— Я скажу ему, чтобы оставил ухаживания, — она отвернулась со стыдливой улыбкой на губах. — Люди могут начать болтать всякое.