– Диктуй.

Главное – не показывать, насколько сильно он забрался мне под кожу. Это основное правило. Оставаться как можно более хладнокровной. Эмоции всегда делают людей уязвимыми. А женщинам в разы легче им поддаться. Несправедливость природы!

Он ухмыляется. Уголок губ приподнимается, глаза игриво сверкают. Красивый, засранец!

– Ноль, шестьдесят пять, семьсот шестьдесят восемь, девяносто восемь, семьдесят девять.

Я записываю цифры, а этот нахал тем временем мгновенно разворачивается, чтобы уйти. Поддавшись порыву, я ловлю его за запястье. Загорелая кожа под моими пальцами кажется такой горячей и приятной на ощупь. Я резко отпускаю его, он внимательно вглядывается мне в глаза.

– Имя? – выскакивает у меня немного сбивчиво и пискляво. Что‐то я слишком разнервничалась из‐за какого‐то самовлюбленного придурка. Возьми себя в руки, деточка! Перед тобой всего лишь эгоцентричный болван.

Он усмехается и качает головой:

– Боюсь, ты не заслужила, – и с этими словами выходит из комнаты, оставляя меня с номером телефона и с клокочущей злостью в душе.

«Не заслужила…» Вот наглец!

– Как скажешь, – шепчу я, обдумывая свою вендетту.

Эмма смотрит на меня во все глаза:

– Что это только что было?

Равнодушно пожав плечами, я произношу:

– Похоже, кое‐кто остался без ключей от своего байка.

Месть. Чем она скорее, тем слаще!

У меня есть плохая привычка – я никогда не прихожу вовремя. Либо прихожу раньше всех и жду как последняя идиотка. Либо опаздываю и заставляю ждать всех остальных. Собственно, ждать я люблю гораздо меньше, чем опаздывать, и поэтому никогда никуда не прихожу вовремя. Эмма стоит во внутреннем дворике школы, и я еле успеваю попасть внутрь до того, как огромные деревянные ворота закроются за моей спиной. Директор бросает на меня недовольный взгляд. Уж ему‐то известно о моей пунктуальности.

– Доброе утро! – улыбаюсь во весь рот, стараясь сбавить градус его возмущения. – Как дела?

– Нормально, – будничным тоном отвечает он. – Напомни брату, что он должен занести мне документы на подпись, если все‐таки планирует подавать заявку в университет.

Поль не просто планирует. Он этим грезит. Сколько себя помню, мой брат мечтает стать адвокатом. Что ж, ему и правда палец в рот не клади – откусит. Это у нас семейное. С детства воспитывали друг в друге.

– Конечно, все передам! – подхватываю я.

Эмма смотрит на меня широко раскрытыми глазами и жестом подзывает поближе.

– Сейчас же напишу сообщение Полю! – бросаю я на лету директору и быстрыми шагами направляюсь к подруге.

– Что стряслось?

– Парень со вчерашней вечеринки! Он был здесь утром!

– Тот самый, которого облила Анабель?

Неожиданный поворот! А он, похоже, упрямый!

– Да! – вспыхивает Эмма. – Стоял перед воротами. И спросил меня, где мои подруги.

– Анабель отдала ему ключи?

– Нет, она придет позже. Рандеву с дантистом.

Я облегченно выдыхаю. Повезло.

– Отлично! Она сказала, к какому уроку подойдет?

– К третьему.

– Значит, все по плану, – весело сообщаю я.

– По какому плану?

– Я заберу у нее его ключи, а потом буду над ним издеваться.

– Будешь делать что? – Ее и без того огромные глаза становятся размером с блюдце.

– Издеваться! – повторяю я. – Но как именно, еще не решила. Надо хорошенько подумать.

Эмма замолкает. У нее такой вид, словно она проглотила лягушку.

– Да не переживай ты так! Не убью я его.

– Полин, он спрашивал номер твоего телефона, – тихо выпаливает Эмма.

– Мой? – недоуменно восклицаю я. – Зачем ему мой номер?

– Сказал, что хочет позвать тебя на свидание, – продолжает мямлить она, и из‐за тона ее голоса у меня не остается никаких сомнений…

– Дай угадаю: ты проболталась, да?

– Он очень милый! – оправдываясь, говорит моя лучшая подруга. – Он очень просил! Ты бы видела!

Вот хитрец. Наверняка разулыбался своей лучезарной улыбочкой и вытащил из нее все, что ему было нужно.

– О чем он еще спрашивал? – Я строго смотрю на Эмму.

Густой румянец покрывает ее щеки.

– Во сколько мы сегодня заканчиваем.

– Ты не сказала! – тыча в нее пальцем, ору я. – Нет-нет! Эмма! Ты же понимаешь, он припрется сюда снова!

– Еще он спрашивал, есть ли у тебя парень! – будто это все объясняет, вопит она.

– Честное слово, дать тебе таблеточку от наивности?!

– Мне кажется, ты его заинтересовала!

Я закатываю глаза:

– Покажи мне парня, которого я не заинтересую, и я подарю тебе шоколадку!

– Фу, какое отвратительное самомнение! – Она делает вид, словно ее подташнивает, и я прыскаю со смеху.

– Не кривляйся. Лучше расскажи, что еще он спрашивал.

– Больше ничего. Сказал, что мы еще увидимся и он не прощается.

Я тру лоб.

– Надо думать, как теперь выкрутиться из этой ситуации. Он не говорил тебе, как его зовут?

Эмма растерянно хлопает глазами:

– Я, если честно, даже не спрашивала.

– Главное, что ты дала мой номер человеку, имени которого даже не знаешь! – пыхчу я.

– Я дала твой номер красавчику, могла бы поблагодарить!

Натянуто улыбнувшись, я с сарказмом заявляю:

– Дорогая Эмма! Спасибо большое, что раздаешь мой номер телефона незнакомым людям! Не знаю, как я жива до сих пор с такой подругой и почему ни один маньяк до меня все еще не добрался!

Эмма начинает громко хохотать. Хоть кому‐то смешно! Мне же надо придумать, как узнать имя этого самодовольного болвана. Раз он пришел в школу, то знаком с кем‐нибудь из наших одноклассников. Выведал же у кого‐то эту информацию. Осталось понять, у кого именно.

К нам направляется Адам, вид у него помятый. Явно рисовал всю ночь напролет, как он это часто делает.

– Привет, Эмс, – говорит он.

Мне режет ухо это детское прозвище.

– Полин. – Он кивает в знак приветствия и приобнимает Эмму за плечи. – Над чем так смеетесь?

Лицо Эммы с его появлением меняется. Глаза горят, на губах радостная улыбка. Одним словом, любовь. Не знаю, что меня бесит больше: тот факт, что глаза Адама никогда так не горят при взгляде на нее, или то, что он даже не замечает, как она перестает дышать в его присутствии и растворяется в нем каждую чертову секунду своей жизни.

– У Полин новая жертва, – посмеиваясь, сообщает Эмма, и Адам хмыкает:

– Мне уже жалко этого парня.

– И не говори! Он даже не знает, с кем связался, – поддерживает его Эмма.

Я возмущенно надуваю губы и перевожу грозный взгляд с Эммы на Адама.

– Чего это вы его жалеете?! На него снизошла благодать в моем лице!

– Точно благодать? – продолжает прикалываться Адам.

– Поверь, я лучшее, что случалось с ним в жизни. – Я подмигиваю и поправляю волосы.

– Ты хотела сказать «худшее»? – со спины доносится уверенный голос Поля.

Эмма фыркает, Адам же делает вид, что не замечает моего брата. Не знаю, что должно произойти, чтобы эти двое перестали ненавидеть друг друга.

Хотя знаю. Надо клонировать Эмму. Ведь именно ее они не поделили. Однако моя подруга счастливо вздыхает и берет своего бойфренда за руку. Нет, она явно слепа, если все еще не замечает, как брови Поля при виде этого сходятся над переносицей. Драма, драма… подростковая и такая избитая, прямо как в жизни.

– За все худшее в нашей семье отвечаешь ты, – приторно улыбаясь, говорю я брату и пытаюсь отвлечь от вида сладкой парочки, смотреть на которую ему неприятно.

– Так, а теперь серьезно! – Я поднимаю вверх палец, привлекая их внимание. – Мне нужно узнать имя парня, который был вчера с нами на вечеринке!

– Того, кого облила Анабель? – со скучающим видом спрашивает Поль.

У меня загорается взгляд.

– Ты его знаешь?

– Не-а, – лениво отвечает Поль. – Но видел, что вы болтали.

Я разочарованно вздыхаю:

– Кто его позвал? С кем он тусил? Кто может его знать?