Еще поцелуй, у карая губ. Остановка на светофоре, и Саша подался им на встречу, сжимая рукой ее затылок и стараясь не думать, что делали эти губы несколько минут назад. Яростно стирая с них чужой поцелуй, он буквально наказывал за эту измену, сильно, почти болезненно, почти кусая. Но гудок клаксона позади напомнил о том, где они находятся. Резко отстранившись от Ксении, Саша попытался и ее удержать на расстоянии, чтобы можно было вести машину. Потому что она совсем не была намерена прекращать то, что начала.

– Ксюш, мы на дороге, – попытался напомнить он и ей.

– А мне все равно, – прошептала блондинка, продолжая напирать, снова целуя в щеку и накрывая рукой нарастающий пах. – Можешь следить за своей дорогой, а я найду, чем заняться.

Проворные пальцы без труда вытащили хлястик ремня из бляшки. Ох, черт! От ее намека Саша и вовсе перестал дышать.

– Ксюша, – предостерегающе произнес он, стараясь перехватить блудливую руку и при этом удержать саму девушку, когда еще нужно было переключать скорость и смотреть за обстановкой на дороге.

Ему срочно надо было остановиться. Но сделать это на крайнем левом ряду четырех полосной оживленной дороги это было не так просто, особенно, если ему еще так нагло и соблазнительно мешали. Он поймал ее запястье, стараясь удержать, но Ксения вскрикнула и вцепилась в его руку зубами, ощутимо больно кусая за пальцы.

– Ксюш, да перестань ты, – попросил он, разжимая руку и хватаясь на рычаг переключения скоростей, потому что машина стала терять обороты.

Воспользовавшись этим, Ксения повторила пытку, уже расстегивая ремень и дергая за молнию. И при этом еще кусая его в щеку с улыбкой на губах.

– Расслабься, милый, тебе понравится. Просто следи за дорогой, а я пока начну просить прощение так, чтобы ты понял, о чем я говорю.

И Ксения наклонилась к его паху, вытаскивая наружу уже болезненно напряженный орган, который и без того предательски к ней рвался. И влажный язычок прошелся по чувствительной головке.

– Твою… – только и вырвалось у него, пока ощущения не накрыли с головой, когда Ксения вобрала его целиком.

Это было нереально остро и возбуждающе, когда адреналин забурлил в крови, сметая привычные ощущения. И Саша поддался им, радуясь, что у него тонированные стекла, и что на улице уже хозяйничали сумерки. Но он продолжал упорно съезжать к обочине, пока Ксения водила губами по его плоти, то заглатывая, то выпуская на свободу томиться в ожидании новых ласк. Ее язычок плясал на самых чувствительных местах, прекрасно зная, что и как нужно делать, чтобы мужчина обо все забыл и желал умереть только за то, чтобы она продолжала.

Но из-за таких ласк почти невозможно было вести машину. Саша лишь поправил ее волосы, чтобы случайно не дернуть за них, пока будет добираться до рычага и переключать скорость. Еще один ряд, и он съехал на обочину, нажимая на тормоза. А заодно и отпуская все ощущения, от которых можно было задохнуться, потому что ее губ ему было безумно много и мало. Хотелось ее всю, целиком, хотелось оказаться в плену не ее влажного и скользкого ротика, а хотелось оказаться во влажности ее бедер. Саша запустил пальцы в светлые кудри, сжал их на затылке и слега потянул на себя. Но Ксения не намерена была поддаваться. Она сильнее сжала на нем свои губы и ускорилась, помогая себе рукой. И так ловко подводила его к краю фееричного безрассудства… Он только успел произнести ее имя, прежде чем взорваться в горячий ротик, который с удовольствием глотал и облизывал явное доказательство восторга всех ее действий.

Господи, это не девчонка – это одна большая мужская слабость.

Ксения подняла голову, с хитрыми чертиками в глазах и с довольной улыбкой на припухших губах, которые кокетливо облизнул язычок.

– Тебе понравилось?

– Ты ненормальная, Ксения, – хрипло произнес он вместо ответа.

– Я знаю…

И только она это сказала, как Саша впился в ее бесстыжий, горячий ротик, притягивая к себе за шею. Ее невозможно было игнорировать, не прощать… не любить. А все, что она давала, воспринималось телом как естественный наркотик, который хотелось еще и чаще, который хотелось познать со всех сторон, со всеми красками. Саша уже понял, что окончательно влюбился в эту взбалмошную и сумасшедшую девчонку, потому что его чувства уже стали гораздо шире, чем обычное желание обладать ее телом. Он хотел просыпаться рядом с ней и так же целовать эти губы, хотел засыпать с этим поцелуем. Он был готов к любым ее выходкам, и хотел заботиться об этой блондинке, чтобы ее выходки заканчивались лишь самыми сладкими для нее последствиями. Он был почти уверен, что способен удержать ее рядом с собой – и только с собой. Слишком велико было это желание, чтобы он смог отдать ее еще кому-то.

Повинуясь своему телу и следуя за ее, Саша отодвинул свое сиденье. Он подхватил Ксению и посадил на себя, задирая узкую юбку, и смял мягкие ягодицы, не выпуская губы из своего рта… Но, резко прервав поцелуй, Ксюша шарахнулась от него, случайно нажимая спиной на губок, который прокатился по салону.

– Нет, – выпалила она, нервно поправляя волосы. – Я не хочу.

Саша сделал глубокий вдох, ругая себя за чрезмерную активность. Похоже, сейчас Ксения предпочитала, чтобы инициатива была в ее руках. И ему не стоило напирать. Ну, точно – идиот! Он потянулся к ней, желая обнять, но девушка и тут оттолкнула его и выпалила:

– Не трогай меня!

После чего быстро переползла на свое место, подтянула к себе колени и спрятала лицо за растрепанными волосами.

Пять минут тишины, которые дали всем немного успокоиться. Саша застегнулся, вернул на место сиденье и повернулся к Ксении, неуверенно дотрагиваясь до ее руки.

– Ксюш, что не так? Что я могу сейчас сделать?

– Ничего. Просто… отвези меня домой.

Смена ее настроения начинала его пугать, хоть и была вполне сейчас объяснима. Саша попытался убрать волосы с лица, но Ксения грубо оттолкнула его руку со словами:

– Я же попросила не трогать меня. Так ты отвезешь домой или мне Сэму позвонить?

Ах да, Сэм… Если не он сам, то у нее всегда есть Сэм. Разве стоит об этом забывать? Саша отстранился, выдохнул и завел машину.

Сидя на пассажирском месте Сашиной машины и обнимая колени, Ксения пыталась унять озноб и тошноту. Саша вез ее к дому, казалось, уже целую вечность. А она хотела поскорее оказаться дома. Если бы ее так не трясло и не мутило, и не одолевал этот ужасный ступор, уже давно бы выскочила из машины. У нее просто не было ни сил, ни желания просить Сашу остановиться и выходить неизвестно куда. Нет, домой, скорее домой! Туда, где ей будет спокойно и уютно, и где ничего не будет напоминать о случившемся. Не будет ни этой обстановки, в которой она еще не так давно кричала от боли и унижения, не будет этих противно знакомых запахов.

Дурнота снова подкатила к горлу… или это были слезы? Закусив губу, Ксения сжала пальцы в кулак у своих губ, лишь бы не разреветься в голос. Саша повернул к ней голову, и она постаралась еще больше отвернуться от него. Она не хотела, чтобы он был свидетелем ее срыва. Все это время она держалась, так почему же именно сейчас истерика рвалась наружу? Хотелась реветь и кричать, рвать и метать, или во что-то вцепиться руками. Хотелось остаться одной и дать выход эмоциям. И очень хотелось утешения, которое ей сейчас почему-то не дал Саша. В этот раз он сделал только хуже… как же ей не понравились его руки на ее теле, такие наглые, какие были тогда у…

НЕТ! Она не будет об этом вспоминать!

Ей же нравится Саша, ей же было с ним хорошо. Так в чем же дело!?

Наконец, машина остановилась возле ее подъезда и, не говоря ни слова, Ксения вылетела из нее и понеслась домой. Вечерняя прохлада приятно окутывала, когда она стучала каблуками по твердому асфальту. Еще пару шагов, и уже почти перед подъездной дверью, на которой был установлен домофон. Самое главное, что сумка была при ней. Только трясущиеся руки никак не хотели нащупывать ключи, а слезы в глазах мешали их рассмотреть в ворохе различных мелких предметов, которыми была забита ее маленькая сумочка. Но, когда пальцы все-таки отыскали ключи, и она приложила таблетку к домофону, который запиликал, приветствуя своего жильца, Ксения остановилась. В голове завопила мысль, что она сейчас не вынесет одиночества. А как же Саша? Он ведь так нужен ей. Куда она бежит? От кого? И как глупо, ведь от себя все равно убежать невозможно.