Молча показал телефон, говоря, что ждем звонка.

- Времени нет, их может здесь и не быть, стоит проверить, и если я ошибся, то продолжим поиски, - поясняет безопасник.

Выскочил из машины то кипятком ошпаренный, бросился к распахнутым воротам дома тестя. Хотел забежать на территорию, но увидев стоящею охрану и среди них тех, кто запихивал Милану в машину, шагнул назад, скрываясь за высоким забором.

- Она здесь, - повернулся к подошедшему безопаснику.

- Вот теперь ждём подмогу, - доставая свой телефон, бросил Николай.

Ждать пришлось совсем немного, пятнадцать минут, но для меня они показались вечностью. Когда увидел медленно приближающеюся в нашу сторону, белый микроавтобус с глухо тонированными стёклами, сразу понял, что вот она, подмога.

Когда боковая дверь открылась и из неё выпрыгнул первый мужчина в полном боевом, чёрном обмундировании и с надписью СОБР, с трудом остался стоять на месте и ждать, когда эти ребята первыми зайдут на территорию дома тестя.

А дальше всё происходило очень быстро, вызванное подкрепление роем пчёл ворвалось в раскрытые ворота дома, следом за ними бросился и я. Ожидающих криков со стороны отряда СОБРА, как я ожидал не последовало, охрана тестя увидев ребят в чёрном, сами попадали на землю, вытягивая руки вперёд, из за дома в этот момент раздались яростные крики Алины, бросился туда. Пока бежал к гаражу, услышал голос Милы, от которого подбросило. Я слышал в её голосе страх, дикий, а также мольбу.

Влетев в гараж и увидев всю картину происходящего, чуть с ума не сошёл. Моя Мила, моя любимая, была избита, лицо в крови, волосы клочьями свисали по её плечам.

- Отпустил её! – взревел раненным зверем, рванул вперёд, пока вокруг все замерли.

Успел сделать всего пару широких шагов, когда в мою сторону выбросила руку с зажатым оружием.

Тот, кто был «верен» деду, встал на защиту таких же тварей, как и сам.

- Явился, - сплюнул тесть, но дальше никто, ничего не сделал из этой своры, позади раздались торопливый шаги нескольких человек и громкий приказ опустить оружие и лечь на пол.

Алина завизжала, бросилась в попытке убежать, да только у ребят и СОБРА, нет жалости, им всё равно, баба он или мужик, поймали и так же, как и её папашу уложили лицом в бетонный пол гаража. Тот, кто держал Милану, толкнул её вперёд, словно злость вымещал, за что и поплатился, получив по голове от одного из мужиков в чёрном. Я же бросился к Миле и вовремя успел поймать её.

Оказавшись у меня в руках, Мила заплакала, тихо, совсем, как ребёнок, скручивая моё нутро. Прижал к себе, зажмурил глаза, лицом зарылся в её растрёпанные волосы. Сколько боли я причинил любимому человечку, сколько она вынесла?! Но теперь всё изменится, она рядом, и я смогу всё исправить, объяснить, добиться прощения, вернуть назад, что так не ценил, и только потеряв, понял, она моя жизнь, без неё я никто!

Громкий, гортанный крик тестя, в сторону ребят СОБРА заставил задрожать мелкой дрожью мою Милу, стиснув зубы, дабы сдержать ругательства, подхватил Милана на руки. Плечо свело болью, но мне было плевать, главное унести отсюда Милу.

- Скорая у ворот, девушку следует осмотреть, да и следы побоев зафиксировать, - пробасил, как я понял самый главный из парней в чёрном.

В ответ только кивнул, в горле стоял колючий ком. Не уберёг, не защитил! И в этом только моя вина! Нужно было слушать мать, и упекать Алину за решётку, сразу после того, как она напала на меня. Вот она моя жалость! Таких нельзя жалеть! Даже несмотря на то, что она является матерью моих детей!

Торопливыми шагами подхожу к карете скорой помощи, на встречу выскакивает женщина и молодой человек, оба в белых халатах. Вид Милы их совсем не трогает, словно они каждый день таких видят, хотя почему «словно», они и видят, даже хуже. Это моё сердце разрывается в клочья, это моя любимая роняет слёзы от испуга и боли, её собирались…. Язык прилипает к нёбу, в голове скрежет, даже мысленно не могу произнести то, что собирались сделать с Милой эти ублюдки.

Укладываю Милу на выкатанную из скорой каталку, и её тут же закатывают обратно, отрезают мне путь к любимой, женщина врач не пускает, качает головой.

- Я с вами поеду, - говорю доктору, когда понимаю, что Милу собираются везти в больницу.

- Если только на своём транспорте, - забираясь в карету скорой, заявляет женщина, - везём в пятую, - командует шофёру и закрывает боковую дверь, пряча от меня Милу.

- Николай! – криком зову безопасника, который тут же выходит из ворот дома тестя, - за скорой, быстро, - киваю на тронувшуюся с места карету скорой.

Безопасник без слов прыгает за руль моей машины, ждёт, когда дверь с моей стороны закроется, сразу трогается с места. Взгляд цепляет боковое зеркало машины, из ворот дома выводят тестя с заломанными за спину руками, вслед за ним тех, кто непосредственно похищал Милу и в самом конце Алину. Её ведут, держа с двух сторон под руки, она трепыхается, что-то кричит, это я понимаю по тому, как резко открывается её рот. Рядом с ними кружится тёща, забегает вперёд, пытается остановить ребят. Это последнее, что я видел, наша машина свернула к выезду из частного сектора.

- Ефремович засадит этих сволочей, - цедит Николай, упоминая адвоката деда, - им не отвертеться, и этот толстопуз кресло своё уже потерял.

Я и так знаю, что так и будет, только киваю в знак согласия, не отрывая взгляд от кареты скорой, что включила сирену, набирает скорость. Миле плохо! Стреляет в голове.

- Не отставай от них, - хриплю безопаснику.

В ответ Николай догоняет скорую, и практически в притык прижимается к её заду.

До больницы добирается за десять минут, стоит только скорой остановится, выскакиваю на улицу, бегу к открывающимся задним дверям, чтобы помочь выкатить каталку с Милой. Моя девочка лежит с закрытыми глазами, в левой руке система, женщина с поднятой рукой вверх, держит бутыль с лекарством, которое быстрыми каплями спускается по прозрачной трубке в вену любимой. От вида Милы, хочется рыдать, как мальчишка забиться в угол, и выть.

Схватив правую ладошку любимой в свою, крепко сжав холодные пальчики, торопливо покатили каталку в приёмное отделение. Закатив Милу в раскрытые двери приемного отделения, врач скорой обыденно стала передавать информацию встречающего нас мужчине в белом халате. С каменным лицом выслушав коллегу, мужчина махнул куда-то в сторону, и парень медбрат, покатил каталку в указанном направлении, сам же доктор приёмного отделения свернул в другой коридор, отдавая какие-то распоряжения. Я не слышал его слов, но понимал, что это касается Милы.

По моему мнению, всё делали слишком медленно, и это злило. Милу переложили с каталки на кушетку, и сотрудники скорой просто-напросто покинули небольшую приёмную, но тут же подошла другая медсестра и усевшись за стол рядом, стала вбивать что-то в компьютер.

Я уже готов был взорваться, и требовать помощи, как на пороге появился тот самый мужчина, взглядом дал понять, чтобы я отошёл в сторону. Пришлось вновь отпустить руки любимой и наблюдать со стороны, как проводится осмотр.

- Людочка, общий анализ крови и готовьте рентген, - ощупывая голову Милы, говорит доктор, - сколько она без сознания? – поворачивается ко мне, а мне только и остаётся, что со страхом смотреть на врача.

«Без сознания»!

Почему-то я думал, что Мила просто спит от какого-нибудь укола, на деле…

- Я не знаю, - заплетающимся языком отвечаю на смотрящего на меня мужчину, - я не был с ней в скорой, ехал рядом в своей машине, - поясняю врачу.

- Отключилась у самого порога, - доносится из коридора голос доктора скорой.

- Ясно, Люда, поторопись, - подгоняет медсестру врач, возвращаясь к осмотру Миланы, - что за операция, и когда сделана? - задрав спортивную кофту Милы и приспустив слегка штаны, вновь спрашивает у меня мужчина.

Ком в горле мешает говорить, только сейчас вспоминаю, что малышка после тяжёлой операции.

- Кесарево, десять дней назад, - с трудом и не своим голосом отвечаю на вопрос.