ДА НЕ НУДИ ЖЕ

— С твоим кондиционером ведь ничего не случилось? — орет моя сестра с экрана. — Я просто сидела и думала о нем, а потом решила удостовериться, что с ним все в порядке.

— Он прекрасно работает, — отвечаю я.

— Ты по-прежнему здорова? — интересуется моя сестра.

— Сказать так было бы преувеличением, — произношу я.

— А почему бы тебе не завести друзей в интернете, с которыми ты могла бы изредка болтать, — говорит она. — Ты давно сама по себе, и тебе, наверное, очень одиноко.

Если бы я рассказала ей о Хавьере, она бы начала докучать мне расспросами о нем, вполне возможно, каждый день.

— Неужели никто из твоих детей и внуков не болеет и не нуждается в твоей помощи? — спрашиваю я.

— Нет, Малявочка, — отвечает моя сестра. — Среди них нет таких хилых и одиноких, как ты.

УИЛЬЯМ

Однажды мне пришлось оперировать мужчину, который слишком прямолинейно порвал со мной. Его в бессознательном состоянии вкатили на каталке в приемную скорой, у него случился обширный инфаркт, и он весь посинел. Времени рассказывать коллегам о конфликте интересов не было, иначе он умер бы полуголым на столе во время моего повествования о том, как месяц назад я всерьез размышляла о будущем с этим мужчиной. Мы встречались несколько месяцев. Он предлагал поехать на Бонэйр, в Медельин и на Багамы, он запланировал совместные ужины и подобрал для них двенадцать ресторанов, нам предстояло вместе кататься на велосипедах, прыгать с парашютом, нырять в Мексике, и он должен был достать билеты на один концерт в Сан-Франциско, после которого мы поехали бы на дегустацию вин в долину Напа. Он вовлек меня в круговорот. Я до сих пор не понимаю, как он ушел, забрав с собой все фантазии. Я должна была догадаться, что к чему, или хотя бы немного удивиться, но нет, я полностью законсервировалась в своей влюбленности.

И вот в один прекрасный день, когда мы собирались поехать на Стейтен-Айленд купаться голышом, он позвонил и, хорошо формулируя свои мысли, поведал, что испытывает эмоциональную незащищенность в отношении нашей пары и считает, что я хочу большего, чем он. Должна признать, на какое-то время это меня совершенно сломило.

Но операция прошла замечательно.

Разумеется.

Он пролежал на больничной койке неделю.

Каждый день во время обхода я являлась к нему при макияже и с гордо выпрямленной спиной. Я вела себя сочувственно и профессионально, улыбалась ласково и уверенно. Я рассказала ему, что его сердце разрушилось, но я спасла его в последний момент, и теперь, если он хочет прожить долго, ему надлежит вести стабильную спартанскую жизнь. «Тебе необходимо регулярно заниматься спортом, думать о гигиене сна, правильно питаться, — сказала я. — Удачи!»

ДНЕВНОЙ СОН

Интересно, Хавьер до сих пор в Вене? Он упомянул, что хотел бы взглянуть на классическую архитектуру перед тем, как отправиться в Роттердам, чтобы увидеть один мост. Но я не уверена, что в его словах есть хоть частичка правды. Я даже не уверена, что на фотографиях изображен он. Я хожу и размышляю о последней любви в моей жизни, но, вполне возможно, все это лишь грандиозная картина, которую мой мозг конструирует от скуки.

ПРАЗДНИК

Когда я работала, старалась взять себе все смены: на Рождество, Пасху, Троицу, в летнее время, в выходные. Если же у меня возникало свободное время или отпуск, я отправлялась на стажировку, например, в Кливленд или принимала участие в конгрессе в Массачусетсе.

К огромной радости моей сестры, мама стала ее союзницей в борьбе против моего постоянного отсутствия.

— Ты что, в этом году тоже не приедешь домой на Рождество? — ныла в телефонную трубку моя сестра, на что я отвечала, что, к сожалению, обязательства не позволяют мне этого сделать.

Позже в тот же вечер мне перезванивала мама и говорила своим самым укоризненным тоном:

— Все остальные приедут домой на Рождество.

Во время отпусков мой автоответчик переполнялся сообщениями о том, кто от кого родил, кто женился, кто купил дом и так далее. Я редко отвечала. Меня это не касалось. Кроме того, большинство пар через некоторое время разводилось, а собаки умирали.

Так устроена жизнь.

Но.

Я плакала каждый раз, когда мы теряли ребенка. Каждый раз. У родителей начиналась истерика в тот же миг, когда я открывала дверь, чтобы объяснить, почему спасти их ребенка не представлялось возможным. И все же почти все понимали, что я сделала все, что могла. Наверное, мама и сестра тоже должны были это понять.

СОВРЕМЕННОСТЬ

Когда я сделала все упражнения, а под руками мануального терапевта мое тело щелкнуло во всех нужных местах, надо было пройти в приемную и рассчитаться. В таких случаях я всегда перекидывалась парой слов с Эдит, которая обычно там сидит, и я на протяжении нескольких дней готовилась к этому разговору. Как дела у дочки? Она будет изучать юриспруденцию? Вы отремонтировали ванную? Что насчет лошадей камаргу?

Эдит нигде не было видно. Вместо нее в приемной сидела дама, которую я никогда раньше не встречала. Она едва взглянула на меня, когда я подошла к стойке, и всего лишь указала на аппарат.

Я со всем старанием скрючилась над блестящим экраном, который установил мануальный терапевт, и когда понадобилось ввести личный номер, я сделала вид, что у меня не получилось. Это произошло совершенно автоматически. Я долго стояла и дурила у машины. На самом деле довольно странно. Я не люблю изменений, возможно, все дело в этом, но я ведь понимаю, что они неизбежны, конечно, понимаю, поэтому слежу за прогрессом, насколько могу. Дама в приемной не видела, как я пыжусь, так что через некоторое время мне пришлось подойти к ней и попросить помочь.

— Вы привыкнете, — сказала она и проследовала вместе со мной к аппарату.

Слишком громким голосом она стала объяснять мне совершенно элементарные вещи.

— Это очень просто, — сказала она, как будто разговаривала с ребенком.

Мне хотелось провалиться под землю.

Глубоко под землю.

ПРОГНОЗ

Не вижу никаких признаков того, что со мной и даже со всем миром в жизни может произойти что-нибудь хорошее. Но, как ни странно, я продолжаю надеяться на чудо. На то, что люди никогда не усвоят уроки.

РОСТ НАСЕЛЕНИЯ

Моя сестра хнычет, постоянно размышляя о том, помнят ли правнуки о ее существовании.

— Малявочка, а они знают, что я существую? — слышу я с экрана каждую неделю. — Нет, наверное, они уже меня забыли.

— Тебе повезло, у тебя есть внуки и правнуки, — отвечаю я, и это всегда доставляет ей радость.

Она не знает, что однажды я забеременела. Но это произошло совершенно некстати — в середине обучения по выбранной специализации. К тому же я была не уверена, что мужчина, от которого я забеременела, мне нравится. Медбрат из Бангалора. Помню, у меня в голове вертелась мысль: «Можно подумать, этому миру требуется еще один индус». Но, конечно, это был мой очередной самообман. Хватит об этом.

КОМПЕТЕНТНОСТЬ

Наконец, когда все увидели, как я оперирую, наступила тишина. Я приехала в Государственную больницу, чтобы создать протокол трансплантации сердца и обучить хирургов. В то время я имела большой опыт в этой сфере, но в Норвегии не было хирургов-женщин, поэтому мой приезд наделал много шума. Хирурги-мужчины старались продемонстрировать мне свое превосходство вместо того, чтобы попробовать чему-нибудь научиться. Медсестры редко оставляли меня в покое и пытались болтать об интерьерах, шмотках и тому подобном, советовали, какую обувь носить, и ныли по поводу моего превосходства. На самом деле мне льстило, что мне никто не рад. Самые ребяческие поступки совершал, конечно, заведующий отделением, который до смерти боялся, что его задвинут на второй план. Было очевидно, что он уже не так компетентен. Луи-Фердинанд Селин прав: «Думающему человеку безопаснее находиться в Иностранном легионе, чем в медицинской среде».