“Не хочу. Ничего”, — сказала, как есть.

Очередное сообщение вынудило скривиться: “Врешь”.

Может и так, но ему о том знать не обязательно.

“То есть, не выйдешь?” — пришло следом.

То явно был риторический вопрос. Но я все равно ответила.

“Нет”.

Ждала вторую волну убеждений, но вместо этого за окном раздались громкие гудки, а следом на всю улицу начала громыхать музыка. И все бы ничего, но… Металлика! Он врубил на всю мощь колонок чертову Металлику! 

— Псииих! — протянула восторженно.

Я и забыла, каким он может быть. Простым. Приземленным. С капелькой сумасшествия, что меня в нем когда-то и привлекла. Почти скатилась с кровати и все-таки подбежала к окну, вставая так, чтобы мне хорошо был виден обзор на улицу, а меня с улицы заметно не было. В руках вновь завибрировал мобильник, отвлекая от изучения дороги.

“Все еще не хочешь выходить?”

Еще один риторический вопрос. И я все-таки рассмеялась.

“А с виду взрослый порядочный мужчина”, — съехидничала.

“Когда это я был порядочным?” — будто бы искренне удивился собеседник, приложив соответствующий смайлик.

И то правда, что это я? Достаточно вспомнить его вчерашнюю выходку на багажнике его автомобиля.

Кстати, о последнем!

“Ты уже починил машину?”

Хотя вряд ли, слишком мало времени прошло. А это значит…

“Нет. Я на другой. Твоей”.

Вот сволочь!

Только не вздумай вестись, Валя! Не вздумай, я сказала!

“Так что, выйдешь? Скатаемся к водохранилищу. Ты поведешь”.

А-а-а, коваааарный!

“Не прокатит”, — напечатала вопреки истинным желаниям.

“Даже если я ее начну бить гаечным ключом?” — пришло вместе с невинной рожицей.

Аж воздухом подавилась.

“Ты не посмеешь!”

“Ты же посмела”.

А-а! Невыносимый мужчина!

Следом за последним сообщением прилетела фотография алого автомобиля фирмы Chrysler, а на капоте тот самый ключ…

Мляяяя!

— Ты не посмеешь. Не посмеешь, — прошептала, до побелевших костяшек сжимая в руках телефон. 

Ведь не посмеет? С учетом, что я-то вчера посмела, хотя он тоже просил обратное…

Да ну нет! Ему же тогда самому пешком придется ходить. Если только он еще одну тачку не приобрел за прошедшие девять лет. 

Да нет, не станет он. Ведь да? Или нет?

А-а, ненавижу этого мужчину!!!

“Тенгиз, не делай этого. Пожалуйста”.

Да, опустилась до откровенной мольбы, но это же, мать вашу, Chrysler. С ним столько воспоминаний. Именно на нем Тенгиз учил меня водить. В нем у нас произошел первый раз. На нем мы ездили на рок-концерт. Да много что мы делали с ним, на нем, в нем, у него и так далее. Не перечесть. 

“Все в твоих руках”.

А-а, что делать? Как быть? Идти, не идти? Первый вариант опасен повтором прошедшей ночи, второй — целостностью машины. С Ахалая станется воплотить в жизнь свои угрозы. Тоже иногда тормоза отказывают, хуже моего. А ведь без малого тридцать три года! Хотя, о чем я, когда мне самой двадцать семь, а вон какую дичь вытворила накануне. И сейчас, кажется, не прочь повторить. Вот только это же то же самое, что подписаться на отношения с почти женатым мужиком. И на такое я уже точно не готова пойти. 

“Так ты идешь?” — высветилось на экране припиской к короткому видео, на котором Тенгиз подкидывает гаечный ключ в руках прямо над капотом и чуть не роняет.

У самой сердце едва не остановилось!

Да будь он проклят! 

“Иду! Только не трожь машину, изверг!”

И действительно потопала. Правда сперва оделась так, чтобы уж точно не вызвать в мужчине желания: в широкие спортивки и не менее широкую футболку. Сунула ноги в кроссовки, а волосы вовсе в небрежный пучок собрала. 

В общем, максимально антисексуально!

А выбиралась я… через окно. Совсем не хотелось объясняться с неспящими родителями по поводу того, куда собралась на ночь глядя. Едва ли стоит им знать, к кому на встречу спешила. Так что окно и дерево стали беспроигрышным вариантом. При прыжке с ветки ногу прострелило болью, пришлось пережидать, когда отпустит, и только потом топать в сторону, откуда орала музыка. 

При моем появлении сидевший на капоте Тенгиз, одетый неожиданно в простой спортивный костюм черного цвета и белыми лампасами по бокам, ее заметно убавил, оставив звучать мягким фоном. Темный взор, не отрываясь, разглядывал меня. И чем дольше смотрел, тем шире становилась его улыбка, полная насмешки и неприкрытого предвкушения. Восхищения. От которого сердце сбивалось со своего ритма.

— «И Демон видел… На мгновенье

Неизъяснимое волненье

В себе почувствовал он вдруг…» *

И это был тот самый удар под дых. Очередной. Вынуждающий замереть на полушаге. Вызывающий желание бежать, и как можно дальше и скорее. Только чтоб больше не слышать никогда этих строчек в его исполнении.

— “...И долго сладостной картиной

Он любовался – и мечты

О прежнем счастье цепью длинной,

Как будто за звездой звезда,

Пред ним катилися тогда…” — продолжал декламировать он знакомые строчки моей любимой поэмы.

Как издевался. И чем дольше читал, тем сильнее во мне разгоралось желание развернуться и все-таки уйти. Но вот он закончил.

— Если ты хотела отвадить меня, одевшись в эту мешковатую одежду, то зря, — сообщил следом. — Я прекрасно помню, что она скрывает. И это будит еще большее желание стащить ее с тебя, чтобы добраться до твоих идеальных изгибов.

Нервно сглотнула, пока воображение подобно послушному псу рисовало все, о чем вещал его хозяин. Когда только сдохнет уже! 

— Не думала, что ты еще помнишь ее, — произнесла вопреки истинному, сокращая остатки нашего расстояния, останавливаясь в шаге от мужчины. 

Последнюю реплику нагло проигнорировала. 

Тенгиз продолжал сидеть на капоте, подтянув к груди одну ногу, вертя в руках телефон. Гаечный ключ лежал рядом. 

— Почему я должен ее забыть? — удивился вполне себе искренне, тоже не став акцентировать внимание на своем последнем заявлении. 

Вместо этого произвел какие-то манипуляции на мобильнике, и музыка тяжелого рока сменилась аудиозаписью моей любимой поэмы. Моим же голосом. 

— Включаю иногда перед сном вместо сказки на ночь, — усмехнулся, но совсем невесело Ахалая.

Отложил телефон в сторону, слез с капота и встал передо мной в полный рост, сокращая тем самым и без того малую дистанцию между нами.

Впервые за последние сутки я почувствовала вину перед ним. 

— Если ты пришел обсудить наше прошлое, то я лучше пойду, — развернулась, чтобы уйти.

Слишком тяжело было дышать. В мозгах вовсе не осталось ничего, кроме желания обнять его и признаться в том, что я тоже ничего не забыла. И что, возможно, только возможно, в глубине души мне искренне жаль, что он не остановил меня тогда. Не пришел попрощаться. Ничего не сделал. Не захотел. А раз так, к чему теперь эти преследования? Когда у него свадьба через пару недель...

— Валентина, — донеслось мне в спину, а затем моего плеча коснулась его рука, останавливая.

Тут же поспешила разорвать прикосновение.

— Не надо меня трогать, — попросила глухо через плечо.

Голос не подчинялся, как и эмоции не получалось утихомирить. Всего несколько строчек, а все хорошее настроение от нашей нелепой переписки кануло в бездну.

Что я вообще здесь делаю? Зачем повелась на его речи и действия? Меня не должно здесь быть. Пусть хоть десять раз раздолбает свою тачку. 

— Зачем ты приехал, Тенгиз? — задала волнующий меня вопрос, обернувшись. — Разве твоя мать не донесла до тебя, насколько это тупо — опять связываться со мной? — усмехнулась с горечью.

Потому что, еще не договорив, уже знала ответ.

— Наверное, она плохо старалась, — пожал плечами Тенгиз. — Может, ты попробуешь это сделать? — шагнул ко мне вплотную. — Убедишь меня не приближаться к тебе, — шепнул. — Потому что у меня не получается, Валентинка.