Всё, что говорил этот юноша, Полина слушала вполуха и всё любовалась его деятельным тоном и ответственным подходом даже к мёду и имбирному чаю.
«Какой душка», – с нежностью размышляла она, пока скулы не стали болеть от улыбки. Михаэль вёл себя так естественно и легко, что она могла бы заподозрить его в желании очаровать её, если бы только не видела по глазам, что он просто был собой, а галантностью дышал как воздухом.
– Ладно-ладно, герр Штерн, – кокетливо перебила его Полина, – уверена, что гостинцам вашей матери найдётся под этой крышей достойное применение. Если только она сама не заберёт их обратно, когда узнает, что я заставила вас так долго простоять в дверях.
– Что вы, – тотчас вмешался Михаэль, как только миссис Сазерленд взяла под обе руки пакеты и засобиралась внутрь, – они же тяжёлые! Я сам понесу.
«Ещё немного и я влюблюсь!» – с беззаботной самоиронией подумала Полина и, когда он пропустил её вперёд, с готовностью прошла под козырьком.
Со смертью Уильяма и войной в её жизни редко находилось время и место для таких приятных мгновений, но и их вскоре заволок быт.
– В каждой комнате есть ванная. Здесь у нас кухня, а тут мы обычно проводим наш досуг… книги, бильярд, фортепьяно…
– Фортепьяно? – с готовностью подхватил Михаэль. – Я очень люблю на нём играть.
Полина понимающе кивнула. Она и сама была без ума от музыки, и в особенности от музыки афроамериканских бойз-бендов, пусть об этом и говорили вполголоса.
Лёгкой хозяйской рукой она показывала Михаэлю лестницу, витражные окна и портреты на стенах, вела по бесчисленным коридорам и ступенькам… Она видела, как он рассматривал всё разинув рот, а однажды даже попросил её рассказывать помедленнее, чтобы он успевал записывать. Полина вновь не сдержала улыбки. О том, что пансион некогда принадлежал её свёкру, о том, что здесь всё пропитано фамильной историей Сазерлендов или о том, что Бенджамин уже давно не видел деда и бабку, винивших в смерти сына Полину, она умолчала. Ровно как и о том, что то письмо, которое свекровь написала ей о «сыне подруги», стало едва ли не первым за многие-многие годы, что она вообще получала от родителей мужа из Хэмпшира. Стоило ли говорить о таком постороннему?
Не прошло и десяти минут, как Михаэль и его прекрасная спутница нырнули под кров «Авроры», как на них со всех сторон обрушились проблемы: оказалось, что Бен всё ещё не слушался горничных, младший сын Стефании разбил зуб, пока бегал от матери по комнате, а мистер Вудсток…
– Я уже говорил вам это тысячу раз и скажу ещё, – твердил он семье и другим постояльцам пансиона в тот момент, когда Полина привела к ним новенького. – Я никогда не уважал народ проклятого Гитлера и не стану! Им легко говорить: «Нас одурачили! Нами управляли!». Да вот только если они позволили обмануть себя, значит, в них уже сидел червячок, и даже не пытайтесь меня переубедить!
Часы отбили девять утра, и в столовой комнате уже собрались люди, стучали вилками и ложками, а кто-то и вовсе замер с кусочком хлеба и маслом. Горничные обхаживали гостей вокруг стола и попеременно убегали на кухню за солью, сахаром или недостающим стаканом, а запах свежей десертной выпечки разошёлся по всему пансиону. В этот редкий утренний час все постояльцы по привычке собирались за столом, и миссис Сазерленд посчитала хорошей идеей познакомить Михаэля с ними прежде, чем тот отправится в номер, да и остальные разойдутся. Так она делала всегда, когда в пансион заселялся кто-то новый, но на этот раз чутьё подвело её.
Вялые разговоры за завтраком прекратились, как только Михаэль и миссис Сазерленд прошли в столовую, и даже маленькие Россини, уже набившие рты джемом до отвала, перестали жевать. Полина закусила губу и виновато посмотрела на парня, а тот всё стоял – руки по швам, стеклянный взгляд – и не двигался.
– Ну, голубушка, – обратился к миссис Сазерленд Вудсток, отставив нож на блюдце, – чего молчишь, как будто воды в рот набрала? Правильно ли мы понимаем: хочешь познакомить нас с этим юношей?
– Смотри, какой симпатичный, – шепнула сестре Сесили, толкнув её в бок локтем, – хотя бы и правда жил тут… С ума сойти можно среди всех этих стариков.
– Сесили! – густо зарумянилась Элис, но, заметив, как звучал её голос, сестра хихикнула в маленький кулачок.
– Ну что сразу Сесили?! У самой глаза загорелись! Смотри-смотри, скромница!
– Вы вдвоём, – шикнула на младших Маргарет, нахмурив лоб, – что себе позволяете?
Сесили показала Маргарет язык, как делала всегда, когда та «читала мораль», и, ничуть не смутившись, откусила хлеба с ветчиной, пока Элис неотрывно смотрела на юношу. Как он расстроился после слов отца!
– Это правда, – зазвучал его голос прежде, чем миссис Сазерленд успела представить его, да и по акценту парня «все всё поняли», – мы оплошали. На нашей совести… Много крови. Но не думайте, что только вы страдали. Мой дядя до сих пор не может воссоединиться с семьёй, потому что хотел защитить их, а я ничего толком не знаю о своём отце и никогда его не видел.
– Михаэль Штерн, – эхом отозвалась Полина и немного осуждающе воззрилась на Вудстока, – наш новый постоялец.
Фредерико Россини издевательски присвистнул, приобняв жену, и шепнул ей что-то на ухо, Евгений Орлов расплылся в усмешке на все тридцать два зуба и продолжил, ухмыляясь, копаться в омлете вилкой, а мисс Стинг застегнула блузку на все пуговицы и запахнулась шалью по самое горло.
– Дожили, – процедила она сквозь зубы, пожав плечами, – будем делить одну крышу с фашистом.
– Мэри! Как ты можешь… – возмутилась миссис Вудсток и, обернувшись к мужу, шлёпнула его по рукам. – Джордж! Смотри, что ты наделал!
За столом зашумели, но, прежде чем миссис Сазерленд смогла бы вмешаться и остановить их, из кухни выбежала Эдна и окликнула хозяйку.
– Ma’ am! Бенджамин… Ваш сын…
Глаза Полины округлились от ужаса, когда Бен предстал перед ней с мокрыми волосами, пропитанной то ли потом, то ли водой штанишками, достал из кармана аквариумную рыбку, расплылся в улыбке, в которой не хватало двух передних зубов, и потряс животинкой в воздухе.
– Мама, смотри! – всё хвастался мальчонка, пока Полина лихорадочно вытирала полотенцем его белёсые волосы. – Я выловил её из аквариума на втором этаже! – Затем улыбка резко сошла с его лица. – Он задохнётся, если я не верну его в воду, да? Прости, рыбка!
– Извините! – прошептала Полина одними губами, смотря на Михаэля в упор, и вложила в этот взгляд столько сожаления и стыда, сколько только могла. Он ответил ей лёгким кивком головы, и Полина поняла, что на неё он не злился. Миссис Сазерленд немного успокоилась и, пока за столом обменивались враждебными ремарками, привлекла сына к себе:
– Что это такое, молодой человек? Почему рубашка мокрая и волосы липкие, словно их маслом намазали? И, да: рыбка умрёт, если не вернёшь её в аквариум.
– Это не масло, это арахис!
Так, споря и пререкаясь, они исчезли за поворотом. Михаэль проводил Полину и её сына долгим взглядом, после чего обернулся к столу.
– Приятного аппетита вам, – сказал он сдержанно и низко поклонился, – от фашиста.
С достоинством развернувшись, немец поднял чемодан за ручки и вышел из столовой с такой стремительностью, что пола его серого пальто сверкнули вдали. Сесили и Элис как одна вытянули шеи, чтобы увидеть ещё немного его силуэта, но именно в этот момент удостоились подзатыльника от Маргарет.
– Бесстыдницы! – фыркнула старшая сестра, задрав подбородок, пока младшие потирали ушибленные места на затылках, – на что только смотрите?! Приличные девушки себя так не ведут.
– Всё равно, – не удостоив её ответом, буркнула Сесили, – ещё не вечер. Я знаю, где миссис Сазерленд прячет малиновое варенье. Пусть ждёт: ночью наведаемся.
– Что ты имеешь в виду? – в ужасе спросила Элис.
Глава 3
Сесили Вудсток верховодила в отношениях с младшей сестрой, но Элис с готовностью уступала ей первенство, утешаясь тем, что слыла любимицей отца и его «маленькой принцессой с хамелеонскими глазами и чуть заострёнными, как у эльфа, ушами». Полковник Вудсток водил на охоту только младшую дочь, учил её стрелять гусей и как следует держать ружьё – две другие всё равно ничего в этом не смыслили! – а Элис умела смотреть на всё действо широко распахнутыми глазами оленёнка и восхищённо вздыхала каждый раз, когда собаки несли в зубах новую добычу из леса.
