Туч свинцово-черных

Осень понагнала,

С грязью листьев желтых

Ветром намешала,

Ливнем размочила

Все пути дороги,

Затопить решила,

Как когда-то боги.

В старом королевстве, зябко и уныло,

А когда-то шумно на балах здесь было.

Сдал король заметно, плохо спит ночами,

В кресле у камина он сидит часами.

Если и задремлет, вздрогнет и проснется,

Дочь, перед глазами, из болот смеется.

Смерть принцессы юной, милой Маргариты

Все перечеркнула и балы забыты.

Королева вскоре не снеся потери,

Заболев скончалась, уж, и не встав с постели.

Минуло три года с тех событий страшных.

Рана кровоточит, но это день вчерашний.

Как и раньше, утром выглянуло солнце,

Осветило залы, заглянув в оконце,

Протянуло лучик, прямо над кроваткой,

Малыша коснулось, будто бы украдкой.

И малыш проснулся, улыбаясь, щурясь,

Соскочил с кроватки, и лучом любуясь,

Подбежал к окошку, там, в небесной дали,

Даже в свете солнца, две звезды сияли.

Чудом пораженный, он, накинув тапки,

Побежал сквозь залы к няне без оглядки.

А король, уставший от бессонной ночи,

Лишь на миг, сомкнувший, воспалены очи,

Задремал в старинном кресле, у камина.

Весь в мечтах о внуке, что заменит сына.

О судьбе родителей, чтобы внук не знал,

Дал указ негласный, чтоб не проболтал,

Кто-нибудь случайно, или замышляя,

Что-нибудь худое, о запрете зная.

Ричард же, не ведая этого секрета, Как отца родного полюбил он деда.

Короля подарок – маленького пони,

Принял с восхищеньем, сам кормил с ладони.

А верхом кататься, и не остановишь.

Целой стаей слуг в замок не загонишь.

Мчится словно птица, меч в руке сверкает,

Слугам той игрушкой больно попадает.

Но с тревогой смотрит дед на сорванца,

Ловкий, сильный, смелый, ну, весь пошел в отца. Вызывает, правда, радость, уважение,

Его тяга к знаньям, всем на удивление.

Лет с пяти, уж, начал он читать сам книжки,

Поначалу сказки, как и все мальчишки,

Но потом увлекся научными трудами:

Алхимией, историей, к десяти, стихами.

Он, как Маргарита, до глубокой ночи,

Другой раз читает, не смыкая очи.

И ужасно счастлив, если поиск этот,

Хоть на часть вопросов, свет прольет ответов.

Только не спокойно в королевстве стало,

После той беды, жизнь не в радость стала:

Ни война, ни распри, ни интриги даже,

Не заводят сердце, не делают жизнь краше.

Головы подняли, что с руки кормились,

Вырвать власть желают, «зубки наточились».

Брат его, Вильгельм, первый, между прочим,

Кто давно о троне грезит дни и ночи.

И других не мало, кто б не отказался,

Править государством, если б оказался,

Он на троне этом, силой провиденья,

Или случай глупый, всем на удивленье.

За спиной злословят, строят планы, козни,

Руки пожимают, те кто были в розни.

Тайных обществ всходы набирают силу,

Замышляют злое, улыбаясь мило.

На собраньях тайных, спрятав лик трусливо,

Предлагают скинуть короля власть силой.

– Всё же, если б умер…

– Ну, так, мы поможем!

– Было б риску меньше…

– Да и денег тоже.

– Может быть наследнику жизнь укоротить?

– Да, от этой вести, и королю не жить!

Те, чей статус ниже, действуют хитрей:

Подсылают к принцу, в тайне, дочерей.

Те бесстыдство пряча,

Совратить желают.

Будто бы случайно, такое позволяют!

Приспустят декольте, аж перси наливные, вот-вот и вывалются прямо на него,

Причем девица эта, готова вслед за ними,

змеёю выползти из платья своего.

Или споткнувшись будто, падёт, задравши юбки,

Иль делает намеки, закусывая губки!

Конечно совращали, и были с ним в постели, но более ни в чём, увы, не преуспели.

Стукнуло семнадцать. Ричард вырос очень.

Стал широк плечами, крепкий стан отточен,

Чуть лукавя, скажем: облик Аполлона, Сила от Геракла, воля Посейдона.

Он в турнирах ратных первый, победитель.

Фехтовальщик лучший – граф Рене – учитель,

За него спокоен, и как он сказал:

– Все, что мог, я сделал, дальше, уж, ты сам.

– Граф, прошу, останьтесь, сделайте услугу,