Броне этот концерт уже надоел, и она легла на матрас.

– Ладно, хорошо, я буду сам, – сказал Вася и стал писать. – Чистый заработок, – здесь он, как хороший театральный актер, сделал паузу и, подняв в воздух указательный палец, словно играя пьесу Шолом-Алейхема, торжественно произнес:

– Сто пятьдесят баксов! Чистоганом! После вычетов всех затрат. За двенадцать часов работы, а можно и четырнадцать работать.

– Ты уже это говорил, – нарочито зевнув, сказала Броня.

Сама же в она уме подсчитывала, сколько Вася заработает за месяц. Получались огромные деньги. Значит, она сможет позволить себе искать хорошую работу, не хватаясь за первую предложенную. Да и Вася, работая в субботу и в воскресенье, сможет оставить несколько будних дней для интервью в университетах. В общем, все складывалось совсем не плохо.

Броня удивлялась переменам, которые произошли с ней после того, как они покинули Союз, но оказалось, что не меньшие перемены произошли и с Васей. В нем появились неведомые ему раньше решительность и деловитость. Но что было совсем неожиданно: не будучи меркантильным, он вдруг почувствовал вкус к деньгам и желание зарабатывать как можно больше. Возвращался он с работы поздно. Если собирался выезжать следующим утром, то приезжал на машине домой. Если же на следующий день он работал в вечерню смену, он возвращал машину хозяину, а сам добирался домой из Бруклина на метро. В таких случаях он приезжал еще позже, далеко за полночь, и таким усталым, что Броня, глядя на него, чувствовала себя виноватой. В конце концов она решила: чтобы он не ездил на метро, они должны иметь свою машину. Конечно же, не новую, но в хорошем состоянии.

– Знаешь, Васюня, – сказала однажды Броня, когда муж опять поздно вернулся домой, – я где-то читала, что от мертвого от усталости мужа польза как от запыхавшегося от бега кролика. Давай купим тебе машину и будешь возвращаться домой, как белый человек?

– Правда, Броша? – усталое лицо Васи сразу преобразилось. – Я давно об этом думаю. Все не решаюсь тебе сказать.

– И правильно делаешь. Поговори с хозяином такси, пусть посоветует.

– Зачем с ним? У нас здесь продается машина. Знаешь Эдика, художника? – спросил Вася. – Он продает свой бьюик в классном состоянии всего за восемьсот баксов. Он парень честный, надувать не станет.

– Я его знаю. Художник он говно, но мужик хороший. Покупай. И вот еще что: освободи себе парочку дней среди недели. Пора нормальную работу искать. Начнешь с нью-йоркских университетов, затем, когда купишь машину, будешь по Нью-Джерси ездить.

– Хорошо, – без особого энтузиазма сказал Вася. Ему настолько нравилось водить такси, зарабатывая хорошие деньги, что он совершенно забыл об университетской работе. Да и вообще, он плохо себе представлял, как будет преподавать на английском. И хотя благодаря Броне его английский был достаточно хорош, чтобы свободно общаться с пассажирами такси, со своим ужасным акцентом Вася не представлял, как будет читать лекцию с кафедры. Зная себя, он понимал, что это будут сплошные мучения. Плюс ко всему в будни работы в такси было намного больше, и он будет терять приличные деньги. Утешал он себя единственным: никому профессор по истории СССР в американском университете не будет нужен. И после первого же похода в знаменитый Нью-Йоркский университет он понял, что был прав: ни на одном факультете не было курса советской истории.

Как и сказали в ХИАС, у Брони с работой проблем не предвиделось. Она просмотрела нью-йоркскую газету и нашла много объявлений, но сначала решила пойти в агентство. Ее приняла довольно милая женщина, которая подробно расспросила, чем она занималась на предыдущих работах, дала ей заполнить анкету и тоже сказала, что проблем у нее не будет. Что больше всего удивило Броню: женщина даже не попросила ее предъявить диплом. Через неделю Броня приняла предложение от компании по производству кассовых аппаратов с начальной зарплатой восемнадцать тысяч долларов в год. Вместе с Васей у них получалось целых сорок тысяч в год. Произведя подсчет, Броня уже в который раз убедилась, что она таки не дура: верно поступила, решившись покинуть Страну Советов.

В первый же день в Джерси-Сити Вася написал Саше письмо. Это было уже его третье письмо с момента, когда Саша уехал в эмиграцию. Первые два он написал еще в Союзе. В одном сообщил о своей женитьбе. Второе написал после того, как они с Броней сдали документы в ОВИР. Сашин с Ниной адрес он взял у Нининой мамы, с которой они с Илюшей и Броней часто виделись после отъезда Нины. И вот в третьем письме Вася описал, как они устроились в Джерси-Сити, и предложил Саше с семьей перебираться к ним. Квартиру в их доме они Резиным обязательно устроят. Саша сразу ответил другу, что, скорее всего, так и поступит, как только устроит все дела у себя. Какие дела, он не написал.

– Какие такие дела? Он что там, мэром работает? – поинтересовалась Броня. – Он у вас выпендрежник. Я тогда в аэропорту это сразу поняла.

– Это немножко есть, – засмеялся Вася. – Ну и что?

– Ничего. А почему вы не звоните друг другу?

– Сашка не доверяет телефону, говорит, его ЦРУ прослушивает.

– И ты ему веришь? – засмеялась Броня.

– Конечно нет. Зачем деньги тратить, если звонить некому.

– А тебе?

– Мы только приехали. Но теперь он переезжает сюда. Я поеду за ними на машине, помогу перевезти вещи.

– Конечно. Но сначала мы приготовим им квартиру. Я пойду в офис, дам на лапу и депозит. Они приедут, подпишут договор и сразу въедут.

– Спасибо. А я спрошу в нашем супермаркете, нужны ли им рабочие.

– Скажи, Васюта, как твой друг со своей манией величия работает чернорабочем в магазине?

– А что ему еще делать? Ничего, вот приедет Илюша, что-нибудь придумаем.

– Я где-то читала, что единственный способ избавить самовлюбленного человека от спесивости, – поместить его на денек в совершенно пустую комнату.

Вася собрался возразить, но ничего не смог придумать, чтобы оправдать друга.

В начале сентября Вася перевез Резиных в Джерси-Сити. На этот раз им повезло: к их приезду в доме на десятом этаже освободилась квартира с двумя спальнями. Когда они в первый раз поднимались на лифте, Нина неожиданно заплакала.

– Извини, – сквозь слезы, виновато улыбаясь, сказала она Саше, – я уже думала, что никогда в своей жизни не сяду в лифт.

– Я тоже, – ответил Саша.

Через несколько дней Саша устроился на работу в супермаркет, а Нина по рекомендации знающей всё и всех Аллы, жившей в том же доме, стала по вечерам убирать двухэтажный офис неподалеку. Саша в это время нянчился с Игорьком, но иногда по настроению приходил с ним к Нине и помогал ей выносить мусор.

Единственной отдушиной в их жизни были чуть ли не ежедневные встречи с Васей и Броней. Нина, у которой никогда не было близкой подруги, так привязалась к Броне, что уже просто не представляла, как она раньше могла без нее жить.

А в конце сентября они получили письмо от Ильи, в котором он сообщал, что вылетает с матерью в Рим.

Екатерина Владимировна Кричевская еще в ранней молодости любила одеваться. Любила настолько, что окончила курсы кройки и шитья, так как в ее бедной семье о том, чтобы модно одеваться, не могло быть и речи. Окончив курсы, она устроилась в ателье закройщицей, но проработала в нем меньше года. Причиной этому была любовь, но не столько даже с ее стороны, сколько со стороны средних лет выхоленного мужчины, зашедшего в ателье с очень интересной и прекрасно одетой женщиной. Когда Катю вызвали в зал к новой заказчице, она обратила внимание, как мужчина посмотрел на нее и как не отрывал от нее взгляда все время, пока она разговаривала с его спутницей. Через полчаса Катю опять вызвали в зал. Она увидела того же мужчину, но уже одного, без спутницы. Он спросил у Кати, когда она заканчивает работу. Ровно в восемь у дверей ателье стояла серебристая «Волга», и, прислонившись к капоту, с букетом роз, ее встречал все тот же мужчина.