– Получил грошовую работу разнорабочим в магазине, сняли старую халупу в захолустном городишке и счастливы. Это после моей работы начальником радиостанции и двухкомнатной квартиры на Петроградской в Ленинграде, в одном из самых красивых городов мира. Твою мать! Приехали в Америку!

До переезда на новое место Саша с утра каждый день выносил стул за дом и садился около окна. Целый день сидел на стуле, глядя перед собой на бесконечный пустырь и куря одну сигарету за другой.

Через полгода Резиным позвонили из еврейской общины и сказали, что для них есть письмо. Саша хотел поехать за ним на автобусе в Олбани, но Росс привез письмо сам. Оно было от Васи. Он женился на Броне, которая была с ним в аэропорту, когда он их провожал, и они недавно сами подали документы на эмиграцию. А еще через три месяца Саша получил второе письмо, в котором Чапай писал, что им дали разрешение и они скоро приедут в Америку. Вася и Броня собираются поселиться в Джерси-Сити в Нью-Джерси, что находится на противоположенном берегу Гудзона, напротив Нью-Йорка, куда можно за двадцать минут добраться на метро.

– Ну вот и конец нашей ссылки, – сказал Саша Нине, когда прочитал письмо. – Поправь меня, если я не прав, но мне кажется, я не работаю в городском управлении. А в Джерси-Сити или в Нью-Йорке, я думаю, найдется пара магазинчиков, которым нужен чернорабочий с высшим образованием. Ты как считаешь?

Нина вдруг бросилась ему на шею и заплакала.

– Ты чего? – отстранив ее, спросил Саша. – Не хочешь отсюда уезжать?

– Дурак! – успокоившись, сказала Нина. – Я уже думала, что эта наша жизнь навсегда.

Нине действительно давно казалось, что нормальная привычная жизнь никогда больше не наступит, а она никогда уже не увидит ни своих родных, ни друзей. Так сложилось, что близких подруг у нее никогда не было. Была школьная подруга, но после выпуска она выскочила замуж за молоденького офицера и уехала с ним куда-то в глубинку. Потом были приятельницы в институте, а после замужества самыми близкими друзьями у нее стали Вася и Илюша. Особенно Илюша…

За Ниной всегда, еще со школьной скамьи, волочились мальчики. Ей это было приятно, да и только. Но на третьем курсе института она познакомилась с Сашей. Встетились они совершенно случайно. Она стояла в вагоне метро, держась за поручни, когда вдруг в затемненном окне увидела молодого человека. Он, не отрываясь, смотрел на ее отражение, а когда вагон въехал на станцию, повернулся и с серьезным выражением лица сказал:

– Меня зовут Саша. Я моряк дальнего плавания и завтра ухожу в рейс на целый месяц. Если мы с вами сегодня не увидимся, то завтрашней же ночью я повешусь на мачте. Даю слово.

– Хорошо, – ответила Нина первое, что пришло в голову.

– Хорошо что? Я повешусь или мы встретимся?

– Не надо вешаться, – засмеялась Нина.

Вечером они встретились. Саша был очень высоким, очень красивым, очень остроумным и очень красиво ухаживал. И Нина в него влюбилась. Безумно. Не могла не влюбиться. Потом была свадьба, а за ней – свадебное путешествие в Коктебель, где она узнала, что Саша ей изменил. На нее словно свалился огромный коктебельский утес, недалеко от которого они снимали комнату. Нина не знала, что бы она делала, если бы не Илюша, которого Саша уговорил поехать вместе с ними. Там же, в Коктебеле, она почувствовала, что Илюша в нее влюблен. По тому, как он на нее смотрит, как старается не упустить ее из вида, как слушает ее голос, как предугадывает любое ее желание и сразу же пытается его исполнить, но делает это незаметно и неназойливо. А еще он непрерывно ее фотографировал.

Уже потом, через несколько недель после того, как они вернулись из Коктебеля, они с Сашей пошли к Илье на день рождения. Нина знала, что отец Илюши – известный архитектор и у них большая квартира в самом центре города. Но то, что она в этой квартире увидела, совершенно поразило ее: старинная мебель, шикарные ковры на полу и подлинные картины в дорогих рамах на стенах. На огромном обеденном столе стоял сервиз из тончайшего фарфора. Она никогда такой роскоши не видела. И что удивительно, Илюша никогда не кичился этой роскошью, его окружающей, так же как никогда не хвастался своими успехами в работе, хотя уже был одним из ведущих профессиональных фотографов в стране. А Саша всегда важничал, считая, что его плавание за границу возносит его надо всеми.

Перед тем как сесть за стол, Нина спросила у Саши, где ванная, чтобы помыть руки. Проходя по коридору мимо приоткрытой двери, Нина заметила в щели свою фотографию на стене. Она вошла в комнату и увидела, что все стены увешаны ее фотографиями, снятыми в Коктебеле. И теперь ощущение, что Илюша влюблен в нее, перешло в уверенность. Нина даже почувствовала, как вспыхнуло ее лицо. Но взволнованность сразу прошла. К Илюше, кроме дружественных чувств, она ничего не испытывала. Ей просто было приятно, что такой, как Илюша, влюбился в нее. Но вместе с тем ей стало и очень горько. Было очевидно, что Сашу Илюшина в нее влюбленность абсолютно не трогает. Он никогда не высказывал ни малейшего чувства ревности, хотя наверняка бывает в этой комнате и видит ее фотографии на стене. Настолько он уверен в себе и в ее любви к нему. Но он же прав, подумала Нина. Она действительно его любит. И продолжила любить, даже когда узнала, что он ей изменяет.

И вот теперь, уже в Америке, она узнает, что скоро приезжает Вася, которого она всегда считала добрейшим человеком на свете и очень преданным другом. Приезжает со своей женой. Нина очень хорошо запомнила Броню. Она чем-то походила на Васю, и не только полнотой, но и открытым, добрым лицом. Конечно же, Нине с Сашей надо переезжать в Джерси-Сити. Они должны быть все вместе. И возможно, даже очень возможно, вслед за Васей с Броней в Америку приедет и Илья. И мысль эта была Нине очень приятна.

Пятого апреля 1978 года Вася с Броней, распрощавшись с близкими в аэропорту Ленинграда, вместе с другими эмигрантами вылетели в Вену. Переночевали они в маленькой гостинице, а наутро их всех отвезли в еврейскую организацию ХИАС, где им выдали документы и голубые круглые нашлепки на одежду с надписью «ХИАС». Затем их отвезли на Венский железнодорожный вокзал, откуда они должны были отправиться в Рим. Таким путем эмигранты из Ленинграда перебирались уже несколько лет. Путь этот был хорошо налажен и всегда проходил без каких-либо проблем. Но не в этот раз.

Перед посадкой на поезд эмигрантов, включая Васю с Броней, собрали вместе и предупредили, что, не доезжая Рима, их всех высадят из поезда, а потом уже на автобусах отвезут в сам город. Причиной такой осмотрительности был террористический акт, совершенный неделю назад в Остии. В этом маленьком приморском городке проживает основная часть эмигрантов из Союза, ожидающих отправки в Америку или Канаду. На площади около городской почты, где эмигранты собираются для обмена новостями, была взорвана бомба. По счастливой случайности никто не пострадал, но меры предосторожности были приняты и места большого скопления эмигрантов, в том числе поезд из Вены в Рим, теперь находились под наблюдением полиции.

Когда все погрузились в вагоны, в тамбур каждого из них вошли австрийские полицейские с автоматами наперевес и с овчарками. Далеко за полночь поезд остановился на маленьком полустанке и эмигранты стали высаживаться на перрон, который был освещен направленными на поезд прожекторами. Там их уже ожидали вышедшие первыми австрийские полицейские с собаками. Когда все эмигранты вышли, полицейские повели их к стоявшим в невдалеке автобусам. И эти австрийские полицейские с автоматами, и их немецкая речь, и изредка раздававшийся лай собак, и яркие прожекторы, освещающие в темноте ночи молчаливую мрачную толпу еврейских эмигрантов с чемоданами в руках и голубыми нашлепками с надписью «ХИАС» вместо желтых звезд на одежде – все это взывало к воспоминаниям и производило жуткое впечатление. Разница была только в том, что полицейские вели к свободе, а не в концлагеря.