«Неужели такое возможно?» — спросил я себя и сам себе же и ответил: «Похоже, возможно все, Генри».
Самая сложная часть работы, как мне казалось, была выполнена. Я ошибался. Очень сложно было опубликовать содержание Профессора (дневника Ильи) в сеть. И не потому, что в интернете я ничего не смыслю, а потому, что просто не мог взять грех на душу. Не мог нести его в массы. Во-первых, Профессор — личный дневник Ильи, который точно не стоит выставлять на всеобщее обозрение. Во-вторых, Профессор — зло в натуральном его обличии. Менее всего мне хотелось, чтобы по его зову, по зову зла, нашелся еще один Илья, вновь питающий его. Но я сделал, что сделал: скрипя зубами, дрожа всем телом отправил файл в интернет. Другого выбора не было — я дорожил и все еще дорожу своей жизнью. Да, мне нравится жизнь, с этим ничего не поделаешь… Думаю, меня поймут многие.
Последнее, что требовал от меня Профессор — это хорошенько его запрятать. Не просто запрятать — зарыть, но не глубоко, в определенном месте и при определенных условиях — в герметичной упаковке.
Я обмотал его несколькими слоями пленки и скотча, чередуя между собой. Поместил в коробку и вновь обмотал. Потом коробку — в коробку, и так пять раз. Получился увесистый гроб-матрешка размером с большой сундук. Радовало только одно: мне не придется больше смотреть на Профессора.
Пришло время транспортировки гроба, главным условием которой была абсолютная скрытность. Никто не должен был знать, куда я иду, для чего я иду.
Я взял отпуск (вымышленный — я же живу на свалке, а не трудоустроен) и в первую же ночь зафиксировал герметичный гроб-матрешку на тележке с колесиками. С собой взял лопату, еду и покинул территорию свалки.
Передвигался только по ночам по забытым лесным тропам. Спал днем в тех же глухих лесах и вздрагивал от каждого шороха. Даже от собственных пуков. Я сильно боялся.
За пять ночей я все же добрался до места захоронения. Точных координат говорить не буду, но для понимания скажу: это была заброшенная, всеми забытая деревенька между Слобургом и Слободским, единственная дорога до которой либо давным-давно заросла лесом, либо ее попросту никогда и не было.
Рядом со сгнившим скелетом одного (оставшегося, разве что, в памяти) дома я выкопал яму глубиной по пояс, положил туда гроб и зарыл. Тщательно разровнял землю и забросал травой с листьями и веточками, чтобы не бросалось в глаза. Никому не бросалось в глаза.
Миссию-то я свою выполнил, но вздохнуть с облегчением не получилось даже через шесть ночей обратной дороги. Не получилось вздохнуть и через месяц… и через год.
Профессор не оставлял меня, не давал покоя. Я засыпал (с трудом) с теми же самыми вопросами, что и Илья: а что, если? Как бы повернулась жизнь одного, не будь в его жизни жизни другого? Как? Почему?
Я думал о тех людях, о которых мне довелось узнать. Думал и гадал: не встречался ли я с ними… хоть с одним из них. Эти размышления ни к чему не приводили. Только к тоске. И страху.
Одной бессонной ночью я вновь включил компьютер: хотел еще раз перечитать чужой дневник. Да, я не удалил его — не смог себя перебороть, не смог стереть файл. Но вместо чтения, на свое горе, подключился к интернету и начал свое расследование. Я начал копать.
Пускай память у меня не бог весть какая, но что-то из перепечатанного я помнил. Для начала в поисковой строке напечатал имя Ильи, но не вспомнил его фамилии. Тогда написал «Илья Слобург». Интернет дал какие-то результаты, но они меня не порадовали. То же самое я провернул с Викой Нобелевой (ее-то фамилию сложно забыть), Витей и Андреем (Аварией). Ничего! Абсолютно ничего! Словно таких людей никогда и не существовало. Словно все они были придуманы чьей-то больной фантазией. Даже аккаунты соцсети Вики и Игоря не давали результата.
Тогда я поменял город на созвучный Слобургу — Слободской. И в этом случае не добился никаких результатов. Опять же повторюсь: если результаты и были, то совсем не те. То фамилия похожая, то возраст не сходится, то еще что-нибудь … Главный минус моих поисков и плюс людей, что выдавал интернет — они были живы, а я рассчитывал на их упоминание в некрологах.
Новостные сайты тоже не помогли. Об ужасном пожаре, в котором заживо сгорела вся семья Ильи, не было ни слова. Да что там пожар — дачного кооператива «Столбы» вообще нет в окрестностях ни Слобурга, ни Слободского. Его нет даже в Кировской области, если верить интернету.
Меня выбило из колеи, но я не сдавался. Продолжал вписывать в поисковую строку все новые и новые запросы. И со временем перестал удивляться.
Ни в Слобурге, родном городе Ильи, ни в созвучном Слободском не было ничего, что я так скрупулезно искал. А искал я многое!
Кофейной и Краснознаменской не было на картах этих городов. Не существовало и улицы Джона Рида, на которой в своем дневнике проживал Илья. Ни Утопии Грешников, ни Портала Героинщиков, ни Нового Поселка, ни Деревенского Квартала. Никаких «Тру Сторей», «Спринг Виладжей» и ВПОЦев. Вообще ничего такого, даже похожего, в этих двух городах не было. Либо вся информация тщательно потерта и забыта. Это вряд ли.
Да, я перестал удивляться. Хоть я и не был готов к таким результатам, но со временем свыкся с ними. К чему не смог привыкнуть, так это к нарастающему страху. Только теперь боялся уже не Профессора. Я боялся за свою жизнь. Меня тревожило здоровье и эмоциональное состояние. Мне вдруг начало казаться, что всего этого со мной не было, не происходило. Что все это я сам выдумал в своей голове. И поверил в выдумку. Поверил в свое психическое расстройство. А подкреплял это один очень неприятный случай, о котором я не рассказал сразу.
Когда настал черед транспортировки и захоронения Профессора, я не смог так просто обмотать его пленкой, скотчем и поместить в коробки. Прежде всего я снова — напоследок — открыл его. И ужаснулся. Все дело в том, что на последней его странице, где еще днем ранее была поставлена последняя его точка в многоточии после «Иначе», ничего не было — абсолютно пустая страница! И предыдущая. И до нее. Я перелистал каждую страницу: тетрадь в твердой голубой обложке на девяносто шесть клетчатых страниц была совершенно пустой, чистой, словно только что сошла с конвейера. Все, что в ней было, пропало. Бывший «ДНЕВНИК ИЛЬИ» теперь даже не был подписан, а голубая обложка смотрела на меня своей пустотой. Тогда я чуть в штаны не наложил, оттого и перемотал Профессора вдоль и поперек и заложил в несколько коробок.
А сейчас из давнего прошлого вернемся обратно к недавнему. Так у меня должно получиться объяснить, почему я взялся добавить в файл на компьютере этот текст.
С тех пор как я закопал Профессора, прошло четыре года, и не было ни дня, чтобы я о нем не думал. Точнее не было ни дня, что бы я думал о чем-то другом, кроме него. Все четыре года я ждал, что вот-вот свихнусь, и меня увезут со свалки в какую-нибудь клинику, где пичкают таблетками и колют уколы. Или вовсе закроют в какой-нибудь крохотной комнатушке и на всякий случай привяжут к кровати.
С каждым днем мне все больше мерещилось, что никакого Профессора никогда и не было. Не было и тетради, которую я нашел на свалке. Что я не пробирался ночами к заброшенной деревне и не рыл могилу и не закапывал в ней герметичный гроб-матрешку. Что не было и файла с текстом из тетради на компьютере.
Я все проверил: он был и есть.
Мне все больше — пока не поздно — хотелось пройти медицинское обследование на момент психических отклонений, но в первую очередь я решил проверить себя сам.
Две недели назад, двадцать шестого сентября, я снова отправился в ту заброшенную деревеньку. Пешком. Днем. По памяти. Добрался за пару дней.
От трухлявых останков дома в заросшем сорняком поле ничего не осталось. Мне казалось, что без такого важного ориентира, не удастся найти искомое. Но искать долго не пришлось: неподалеку над травой возвышалась куча земли. К ней-то я и побежал, размахивая лопатой из стороны в сторону и сшибая высокие зеленые стебли с колючками.
