— А она не думала поехать с тобой?

— Не смогла. Дженна работает волонтером в конном лагере для детей-инвалидов. Я пытаюсь уговорить ее прилететь на неделю, но она безумно боится летать.

— Билеты и в самом деле дорогие.

— Для Дженны это не проблема. Ее отец — член правления Гонконгского банка.

— О!

Я заливаюсь румянцем. Все мое сострадание испаряется: чтобы в мгновение ока приобрести билет на международный рейс, Дженне не понадобится продавать жемчужное ожерелье. Мне даже трудно представить себе такое. Я переминаюсь с ноги на ногу, стряхивая рис с ладоней.

— Софи и Ксавье ждут внизу.

— Вот черт! — Рик выбрасывает в мусорное ведро последнюю горсть риса. — Я совершенно потерял счет времени.

Я высыпаю из мешка оставшиеся зерна, складываю его пополам и бросаю на стол рядом со стопкой открыток. На верхней — имя Дженны и несколько размашистых, крупных строк. Рядом лежит четырехстраничное письмо, написанное каллиграфическим почерком. Я не могу устоять перед соблазном. Последняя страница оказалась наверху, в самом конце написано:

Мы с Шеллс ходили сегодня в «Суит коннекшнз». Так хочется, чтобы ты поскорее вернулся. Я все еще пытаюсь понять, зачем тебе понадобилось уезжать. Нашла для тебя классную песню — приберегу ее для того времени, когда ты вернешься и мы сможем послушать ее вместе.

Буду любить тебя вечно. Дженна

На полароидном снимке Дженна обнимает за плечи девочку, ровесницу Перл, с косичками и глазами с янтарными крапинками, как у Рика. Обе плутовски улыбаются и держат в руках рожки с мороженым. Эта девочка — Шелли, сестра чудо-мальчика. Дженна без ума от Рика. Ее милая внешность не вяжется с рассерженным голосом из телефонной трубки, и все же Дженна, написавшая письмо, — должно быть, та самая девушка, которую любит Рик, а я стою здесь и читаю его личную почту.

Рик таращится на свой телефон, словно может телепатически вызвать ее сюда.

— Рик? — Я откашливаюсь. — Ты все-таки идешь?

Он вздрагивает:

— О боже!

Он открывает ящик комода и, схватив свою цзянь-таньскую сумку, запихивает туда носки и трусы. Затем швыряет сумку на комод и задвигает ящик плечом.

— Видеть не могу свою родню.

Я прищуриваюсь:

— Ты о чем?

— На прошлое Рождество мы с сестрой приезжали сюда вместе с мамой. Я ежедневно получал нагоняй от пяти тетушек и дядюшек: «Рик, ты обязан бросить эту девчонку к чертям собачьим и найти себе более подходящую».

— Они с ней уже познакомились?

— Да. Прошлым летом, в Штатах. Мама не ела три дня, пытаясь заставить меня порвать с Дженной.

— Не ела?

Да, вот кто умеет давить на совесть; мать Рика намного переплюнула мою маму с ее ниткой черного жемчуга. Я вспоминаю, как Дэн удирал по нашей подъездной аллее. Мои родители прогнали его. Как они смеют диктовать нам, кого любить?

— Что за дерьмо, Рик. Мои предки тоже не разрешали мне ни с кем встречаться.

— О, мои хотят, чтобы я встречался. — Он нервно смеется, и этот смех совсем не похож на обычный смех Рика. — По части приверженности традициям моя семья может поспорить с династией Цин. У меня двадцать два двоюродных брата и сестры, но я единственный мальчик с фамилией У. На меня возлагают большие надежды — я должен продолжить род. — Рик проводит рукой по лицу, снова опустошенный. — Только не с ней.

— Почему она им не нравится?

— По идиотским причинам.

Я стискиваю зубы:

— Не сомневаюсь.

— B этом году они будут говорить: «А что там на „Корабле любви“? Двести пятьдесят прелестных китаянок из Штатов: можно ли упустить такую возможность?»

Мне уже хочется придушить некоторых членов семьи У.

— Я могу помочь?

— Чем тут поможешь? — Большой палец по-прежнему бередит шрамы. — Они отстанут от Дженны, только если я приведу другую девушку.

Его двухсотфунтовое тело падает на кровать — Рик никуда не торопится. А Софи ждет. Может, мне сходить вниз, сказать ей, что кузен не поедет, и испортить идеально спланированные выходные? Даже без голодающей мамаши этот семейный визит грозит обернуться пыткой. И все же для Рика это лучше, чем хандрить в одиночестве после разговора с Дженной. К тому же я очень хочу ему помочь, ведь он безропотно отвез меня домой пьяную, достал для меня веер, пусть даже я отдала его Софи, пытался помочь разыскать того, кто меня рисовал, даже притворился моим парнем, чтобы спасти оттого кретина в баре…

Кретин в баре!

— Что, если бы ты приехал к родственникам с девушкой, которую встретил на «Корабле любви»? — выпаливаю я. — Я могу притвориться ею — как ты притворился моим парнем в клубе. Тогда от тебя отвяжутся, правильно?

Как только эти слова слетают с моих губ, я понимаю, что совершила ошибку. Но Рик поднимает голову и бросает на меня задумчивый взгляд:

— Ты предлагаешь представить тебя тете и дяде как мою девушку?

Я отступаю назад, к двери:

— Кошмарная идея. Забудь, что я сказала.

— Нет! Нет, вообще-то, это замечательно. — Рик садится на кровати. Берет футбольный мяч, крутит его на колене и щурится: — Просто идеально. Моя семья тебя полюбит.

— Думаешь?

Это комплимент или оскорбление?

— Уверен. — Рик встает, выпускает из рук мяч. — Они не смогут потом сказать, что я не пытался им угодить. И когда месяц спустя мы «расстанемся», это послужит идеальным оправданием для моего возвращения к Дженне. Возможно, от меня отвяжутся раз и навсегда. — Его глаза — серьезные, странно отчаянные — расширяются: — Эвер, ты в самом деле не возражаешь?

Будь я проклята со своими дурацкими затеями. Должно быть, родные Рика — орава злобных троллей, раз он решился на такое безрассудство. А я ему под стать — предложила немыслимую авантюру.

— Мы же не будем вести себя как настоящие влюбленные, правда? — говорю я, досадуя на вырвав* шийся у меня визгливый смешок. Но я не смогу. Не смогу держаться за ручки с чудо-мальчиком.

— Конечно, нет. Это же «Корабль любви». К счастью, Софи берет с собой Ксавье; если скажем им, что мы вместе, они поверят. Эвер, я у тебя в долгу. Ты молодчина.

Нет, я просто дура. Но его признательность — все равно что плитка темного шоколада. Устоять невозможно.

— Рано утром в воскресенье мне придется уехать на отбор.

— Не проблема. Я ведь еду с тобой, верно?

— Верно.

— Так что никаких проблем.

— А вдруг Дженна узнает?

Или мои родители? После того, как я фактически преступила почти все правила Ванов, фиктивное нарушение главного правила «Никаких бойфрендов», кажется, несет в себе наибольший риск и сулит наибольшие потери.

Рик берет ноутбук и открывает электронную почту:

— Единственный человек, который может проболтаться, — это Шелли. Но я велю ей ничего не передавать Дженне.

Борясь с паникой, я хватаю с кровати цзяньтань-скую сумку Рика и направляюсь к двери.

— Эй, я сам.

Рик вцепляется в сумку, но я дергаю ее на себя, и ручка рвется. Плохой знак, но я уже выбегаю за дверь.

Для чего еще нужны младшие сестры?

Глава 19

Двое охранников в серо-голубой форме распахивают кованые ворота, за которыми начинается широкая подъездная аллея. Наш водитель минует их, в знак приветствия дотрагиваясь кончиками пальцев до лба.

Софи не преувеличивала. Резиденция Чжан расположена в самом сердце Тяньму, одного из престижнейших жилых районов Тайбэя. У каменной ограды шелестят на ветру нежно-розовые кусты роз. «Из Англии», — сообщает Софи. Вся территория, до самого двухэтажного белого оштукатуренного особняка с зелеными ставнями выложена серо-голубыми плитами и выстлана английским газоном.

— Эй, Софи, мне нужно тебе кое-что сказать.

Я уже в четвертый раз пытаюсь привлечь внимание подруги. Мы с Риком всю дорогу пробовали рассказать спутникам о наших новых «отношениях», но Софи ни разу не замолкла, чтобы перевести дух: сначала обстоятельно делилась с Ксавье сведениями о своей родне, а потом — о поместье.