Может, мне пора вернуться домой?

Меня накрывает зудящая необходимость почувствовать толпу вокруг – толпу близких людей. Мне невмоготу торчать здесь, но я подавляю в себе расслабляющие мысли.

Я только что сказал, что у меня все отлично, и так и есть. Я сам притащил себя сюда. Сам разрешил Маку уехать. У меня все в порядке.

У меня все в порядке.

Обвожу взглядом потолок с лепниной, рассматриваю облупившуюся штукатурку, потом мой взгляд притягивают часы и ключ, лежащий рядом с ними.

Да похрен.

Вскакиваю с постели, натягиваю черное худи и выхожу из номера.

Я не знаю, куда иду – просто не могу больше сидеть в запертой комнате, наполненной пронзительной тишиной.

Запрыгиваю в тачку и отъезжаю.

К тому времени, как я понимаю, куда направляюсь, я уже на месте – рядом с домом тетки Бриэль.

В доме темно, и я уже собираюсь уехать, когда вдруг замечаю вспышку.

Какого черта?

Выпрыгиваю из машины и несу свою задницу вперед. Предчувствие не обмануло – это она, лежит на поддоне от ящиков, все еще в школьной форме.

Напрягаю мускулы, подходя к ней – а вдруг труп? – но вскоре понимаю, что она дышит, и меня накрывает чувство досады.

Внутри разгорается какое-то абсурдное раздражение.

– Просыпайся.

Бриэль вскидывает голову. Волосы закрывают ее лицо, пока она в панике крутится вправо-влево. В каком-то обдолбанном угаре она наконец смахивает серебряные пряди с лица и изо всех сил жмурится.

– Давай, давай, давай, – шепчет она, поднимает руки и пальцами осторожно постукивает по векам.

– Жаль тебя прерывать, маленькая Бишоп, но если ты пытаешься себя разбудить… ты не спишь.

Каждый мускул на ее тельце сжимается, пальцы слегка раздвигаются – так, чтобы сквозь них встретиться со мной взглядом.

И тут же ее плечи опускаются вместе с руками.

– Что ты тут делаешь? – шипит Дюймовочка.

– Лучше скажи, какого хрена ты делаешь тут, во дворе? – Я приседаю на корточки рядом с ней, положив локти на колени.

На этот раз ее ладошка прикрывает зевок.

– Который час?

У меня дергается челюсть.

– Почему ты здесь, а не в доме?

Она пронзает меня сердитым взглядом.

– Прекрати отвечать на мои вопросы своими.

– Прекрати задавать вопросы и ответь на мои.

– О боже, – она качает головой, раздраженно фыркая.

– Какого хрена ты спишь тут в девять вечера?

Вот. Я все-таки сказал ей, который час. Считайте меня добряком, вашу мать.

– Я… – Она умолкает, смотрит на лежащие рядом с ней книги, и у нее в глазах будто вспыхивает маленькая лампочка.

– Я делала домашнее задание… – Вид у нее такой, будто она пытается убедить саму себя. – Наверное, я уснула.

– Ага, – притворно соглашаюсь я. – Ты все сделала, сложила книжки и тетради в стопку, как примерная ученица, и так устала, что не было сил зайти в дом.

У нее на лбу появляется складка.

– Может, я искала Малую Медведицу.

Я слегка дергаю головой.

– Кого ты искала?

– Может, я смотрела на звезды?

Я медленно поднимаю бровь.

– Это что, вопрос? Ты сама не знаешь, что делала?

Уголок ее рта оттягивается вбок, но не сказать, чтоб весело.

Бросаю быстрый взгляд на дом – света там нет.

– Вставай давай, – говорю я.

– Ройс…

Поднимаю ее книжки с земли, засовываю в сумку и смотрю на девчонку сверху вниз. Она по-прежнему сидит на поддоне в позе лотоса.

– Вставай.

– Мне тут нормально, спасибо, – говорит она и поджимает губы.

– На счет «пять» я сам занесу тебя в дом.

Она фыркает, но чем дольше смотрит на меня, тем больше смущения отражается у нее в глазах.

Похоже, здесь творится какая-то фигня. Ладно, дам ей шанс рассказать, в чем дело.

– Эй, почему ты здесь?

Она концентрирует взгляд на сумке у меня в руке. Перекидываю сумку через плечо, нагибаюсь и подхватываю строптивицу на руки. У нее округляются глаза, но ей ничего не остается, кроме как покрепче ухватиться за меня.

– Один.

– Ройс…

– Два.

– Не надо…

– Пять.

Взлетаю вверх по ступенькам, моя рука опускается на дверную ручку, но ее ладонь тут же накрывает мою, и жар ее тела заставляет меня замереть.

Впериваю в нее взгляд. Мышцы у меня на животе напрягаются.

Она смотрит на меня потемневшими, измученными бирюзовыми глазами, молча умоляя отпустить ее и уйти прочь.

Эта девчонка – она меня не знает.

Я ее не знаю.

Так какого черта я понимаю, чего она хочет?

И что еще фиговее – откуда она знает, что я понимаю?

Убираю руку с чертовой дверной ручки, но девчонку не отпускаю. Хмурюсь, пересекая газон, и не останавливаюсь, пока не дохожу до машины. Ставлю ее на ноги и тянусь к дверце.

Что-то вертится у нее на кончике языка – попытка возразить, быть может? Но вместо этого она молча садится в машину и смотрит перед собой.

Я осторожно, без стука закрываю дверь и на черепашьей скорости обхожу драндулет… Даже не знаю, почему я медлю. Но почему-то это кажется до хрена важным.

Мелькает мысль, что по-хорошему следовало бы выпнуть ее задницу из машины. Но я сажусь на водительское место и везу ее в первое попавшееся место, которое еще открыто, – в маленькую закусочную.

Мы сидим здесь уже минут двадцать, из которых последние пятнадцать она притворяется, будто не косится на меня из своего угла, а я притворяюсь, будто сосредоточился на своей картошке фри и шоколадном коктейле.

Драматичный выдох и громкое «клац» ложкой об стол помогает ей наконец привлечь мое внимание.

Поворачиваю к ней голову.

– Что?

– Ты не собираешься спросить меня, почему я была на улице?

– Нет.

– Почему?

– Потому что я и так знаю.

– Да ладно… – Она разворачивается ко мне всем телом. – И почему же?

– Не-а, – усмехаюсь я. – Неохота мне играть в твою фигню. Посидим еще, а потом я отвезу твою задницу обратно и брошу на обочине.

– Если так, зачем ты вообще приперся?

Мои брови сходятся на переносице – вообще-то я и сам не знаю ответа.

Эм-м, мне было неспокойно, я задыхался, мне нужно было выйти и подышать свежим воздухом – именно это я и сделал.

Ничего такого.

Оставляю ее вопрос без ответа, и она опускает взгляд.

После нескольких секунд молчания она говорит:

– Ты бы такого не сделал.

– Не сделал что?

– Не бросил бы на обочине…

Стираю с лица все эмоции, выстраивая высокую стену.

– Не делай вид, будто знаешь меня.

– А ты не выкладывай свои карты так быстро.

– Девочка, ты…

– Бриэль, – она выставляет вперед подбородок.

У меня под кожей бурлит гнев, обдавая жаром.

Наклоняю голову, но, прежде чем успеваю произнести хоть одно гребаное слово, она, как избалованный ребенок, хватает с моей тарелки ломтик картошки и закидывает себе в рот.

– Нет ничего плохого в том, что ты захотел вернуться и убедиться, что я в безопасности, – говорит она.

– Да мне вообще похрен, что с тобой, – выплевываю я.

Эта штучка мастер выкручивать нервы.

Бриэль закатывает глаза и поднимает свой стакан с молочным коктейлем.

– Ладно, я перефразирую, и мы сможем притвориться, будто ты равнодушен и беззаботен, хоть это явно не так. Так нормально звучит?

Сверлю ее взглядом.

– Ты как будто прям хочешь, чтобы я оставил тебя здесь.

Она смеется, но продолжает нести пургу.

– Нет ничего плохого в том, что тебе не нравится сама мысль о том, что какая-то девушка может быть в опасности. Ну, теперь как… уже лучше?

– Если спать во дворе – это опасно, и ты об этом знаешь, зачем ты это делаешь?

– Если расхаживать по двору школы, где люди не знают, какой ты весь из себя крутой пацан, – это опасно, зачем ты это делаешь?

Подавляю улыбку, которая так и просится наружу.

– В этом нет ничего опасного.

– Затевать драку с чуваком, который для них практически идол… – Фрэнки у нас гигант, мускулистый и все такое… – Она вдруг начинает смеяться, но тут же прекращает. – Что?