— Moy prekrasnyаy (моя прекрасная)? — прошептал он, едва издавая звуки.

— Да, — ответила я и наклонилась, чтобы поцеловать его в лоб.

С такого близкого расстояния я могла видеть, что зрачки его глаз были расширены.

— Они накачали тебя наркотиками, — сказала я, изучая его тело на наличие серьезных ран.

Илья поднес свободную руку к своей груди, и я заметила небольшую ранку.

— Они выстрелили в тебя капсулой с наркотиком? — спросила я.

Я внезапно нахмурилась, задаваясь вопросом, откуда знала, что Призраки могут так сделать. На ум пришло видение маленького мальчика, которого подстрелили такой же капсулой. Черноволосый мальчик. Тот, что из моих снов.

— Да, — прохрипел Илья, снова привлекая мое внимание к себе.

Рука Ильи дернулась на моей щеке, и он посмотрел мне прямо в глаза.

— Прошлой ночью… когда ты не пришла ко мне?

— Он запретил мне видеться с тобой.

Его челюсти сжались. Илья отвернулся, и я увидела синяки от отпечатков ладоней у него на шее. Мой желудок сжался от того, как близко он был к смерти. Я поднялась на ноги и потянулась к его руке. Илья переплел свои пальцы с моими, полностью доверяя мне.

Я помогла ему подняться и повела в душ. Повернула ручку, включая распылитель. Я сбросила платье и принялась мыть его с мылом. Мои руки пробежались по каждому дюйму его твердых мышц; огромное тело Ильи все еще не было скоординировано из-за последствий приема препарата. Я прижимала поцелуй за поцелуем к его спине и плечам, затем обошла его и встала перед ним.

Голова Ильи была опущена, и он наблюдал за мной, пока я мыла его. Мои руки гладили его торс и широкую грудь, в то время как пальцы Ильи перебирали мои влажные волосы. Я мирно улыбнулась, смывая кровь с его груди, и в поле зрения появилась татуировка с его номером. Мое сердце учащенно забилось, когда я подумала о его имени, о том, как сказать ему, что у него есть имя. Илья сделал долгий, глубокий вдох, и я быстро подняла глаза. Сначала подумала, что это просто вода, стекающая каскадом по его лицу. Но когда я по-настоящему посмотрела ему в глаза, увидела на его лице выражение печали и поражения, я поняла, что это была не просто вода.

Он плакал. Илья, Питбуль, чемпион ямы Арзиани в смертельном поединке, ломался.

Потянувшись, я выключила душ. Мой желудок сжался. Глаза Ильи были опущены, а руки безвольно повисли по бокам. Привстав на цыпочки, я положила руки ему на щеки. Илья моргнул и встретился со мной взглядом. Когда он это сделал, мое сердце разорвалось на части от слез, стекающих по его бледным щекам. Его голубые глаза затуманились от боли, белки налились кровью от горя.

— Moy voin (мой воин), — прошептала я.

Мое горло сжалось. Высыхающая кожа Ильи вздымалась на прохладном ветерке, который гулял по его темной камере. Слеза покатилась по его щеке и упала на мой большой палец. Я вытерла ее. Комок встал у меня в горле при виде такого большого мужчины, и такого сломленного.

— Что такое? — спросила я, ища в его взгляде ответ. — Ты ранен? Тебе больно?

Он слегка покачал головой. Илья отвел взгляд, потом снова посмотрел мне в глаза. Его руки поднялись, и он положил одну из них мне на шею. Я на мгновение закрыла глаза от этого ощущения. Его другая рука скользнула по моей щеке. Мои глаза распахнулись от его прикосновения. Когда он понял, что завладел моим вниманием, он прохрипел:

— Я думал, что потеряю тебя.

В моем животе образовалась яма, пустая и глубокая.

— Нет, — ответила я, но его глаза опустились, и снова полились слезы.

Я не могла вынести это. Не могла смотреть на этого сильного мужчину, но такого истерзанного. Я открыла рот, чтобы заговорить, когда его взгляд остекленел, и он печально сказал:

— Сначала он заставляет тебя хотеть их. Он заставляет тебя нуждаться в них всем сердцем. Затем он забирает их, он забирает их, чтобы ты делал все, чтобы их вернуть.

Я затаила дыхание, когда его слова продолжали сыпаться изо рта, как бритвы:

— Он использует твою потребность в них, чтобы сломить тебя, сделать все, что он требует… затем в ту минуту, когда ты терпишь неудачу, в ту минуту, когда ты не делаешь то, что он требует, он причиняет им боль. Он причиняет им боль и заставляет тебя смотреть. Держит тебя за тяжелой решеткой, где ты не можешь помочь, где ты должен наблюдать и чувствовать каждый удар, как будто это тебе причиняют боль.

Хриплый голос Ильи оборвался. Он прочистил горло, затем закончил:

— И, наконец, когда ты будешь в отчаянии, когда сделаешь все, чтобы просто коснуться их лица или подержать их в своих объятиях, он покончит с их жизнью — перережет им горло, пустит пулю в мозг, ударит их в грудь… и он делает, а ты смотришь. Держит тебя беспомощным, а через их смерть забирает твою душу, как свою собственную.

Пальцы Ильи вытирали слезы с моих щек. Я даже не знала, что плакала.

— Пожалуйста, — взмолилась я, покачав головой.

Когда я снова посмотрела ему в глаза, он сказал:

— Он заберет тебя у меня, moy prekrasnyаy. Он уже начал это делать. Он отдал тебя мне.

Илья уставился на мое лицо так, словно никогда больше его не увидит. Он изучал мои черты, как будто они были самой важной вещью в его мире. Вздохнув, он добавил:

— Ты стала моим сердцем.

Глаза Ильи зажмурились, а сердце сжалось от боли. Когда они открылись, он сказал:

— Он заставил меня хотеть тебя так, как я никогда не хотел ничего другого. Даже моя свобода не идет ни в какое сравнение. Если бы мне пришлось сражаться каждый день до конца моей жизни здесь, в этой яме, я бы с радостью сделал это, чтобы только ты была со мной. — Он сглотнул, и выражение его лица стало печальным. — Но он не хочет этого. Он хочет, чтобы я заплатил за годы непослушания, при этом потеряв тебя. Он будет держать тебя подальше или, в самом худшем случае…

Он замолчал, затем прохрипел:

— Он убьет тебя. Поступит так же, как с женщиной 140-ого. Как и с женщиной 667-ого сегодня. Чемпион не собирался убивать; это был инстинкт. Он нанес удар так, как нас учили защищаться всю нашу жизнь. — Он покачал головой. — Но это ничего не изменило. Господин убил женщину 667-ого, не задумываясь. Я наблюдал из камеры ожидания, и в ту секунду я увидел, как мужчина тоже умер… только его сердце все еще билось, и он все еще дышал. — Илья сглотнул. — Но он был мертв. Я видел это в его глазах. Ему больше незачем было жить, поэтому он напал.

Илья шагнул ближе ко мне, его тело устало от смеси наркотиков и физических потерь от боя. Он уставился на меня, а я смотрела на него. Я видела, как большая слеза скатилась из уголка его глаза и потекла по щеке.

— Господин уже причинял тебе боль. Он заставлял меня смотреть. Его единственный оставшийся ход — это забрать тебя у меня навсегда. — Он поморщился при этой мысли. — Чтобы убить тебя… и это убьет меня.

— Илья, — подавилась я рыданием, когда услышала его признание.

Он замер, затем с затуманенным замешательством в глазах спросил:

— Иль… Илья?

У меня внутри все перевернулось, когда я поняла, что только что призналась. Руки Ильи крепче сжали мое лицо. Его пальцы начали дрожать. Вздохнув, чтобы успокоить нервы, я сказала:

— Илья… это твое имя.

Опущенная голова Ильи поднялась, и он посмотрел мне в лицо в поисках поддержки и объяснения того, что я только что рассказала. Я не была уверена.

— Что?

Я кивнула и улыбнулась сквозь слезы.

— Ты правильно меня расслышал.

Моя рука скользнула вниз с его щеки, чтобы остановиться на татуировке. Я обвела цифры 901, затем сказала:

— Ты Илья Конев. Ты из России. Еще ребенком Призраки забрали тебя из приюта и привезли сюда. Тебе двадцать четыре года. Больше я ничего не знаю, но… — я рассмеялась, не в силах сдержать свою радость, — у тебя есть имя. Ты уже кое-кто, moy voin (мой воин).

— Илья… Конев? — прошептал Илья, незнакомые слова слетели с его губ.

— Да, — ответила я, и моя улыбка стала шире.

Кожа Ильи покрылась мурашками еще больше, когда температура в камере снизилась. Отпустив его, я потянулась за полотенцем для каждого из нас. Когда он взял мое запястье, я повернулась и увидела, что он смотрит на меня с выражением глубокого удивления на лице.