- Спасибо, Олежек, - кивнула Ольга и небрежно поставила его гвоздики в ближайшую вазу, где уже красовались три огромные снежно-белые розы.

Он хотел сказать, что гвоздики нельзя ставить вместе с розами, завянут и те, и другие, но промолчал. Наверняка розы подарил ей этот парень. Ну и пусть тогда гвоздики погибнут. Зато убьют подарок этого лощеного выскочки.

Настя поставила перед ним тарелку, бокал, положила нож и вилку, села напротив.

- Угощайтесь, - шепнула она и пододвинула поближе блюда с закусками.

Чего только не было на этом столе – глаза разбегались. Всевозможные салаты, копченая колбаса, ветчина, красная и черная икра, заливное, нежно-розовая семга, крохотные, на один укус, пирожки… А еще – батареи самых разнообразных бутылок с яркими этикетками. Настя положила что-то ему на тарелку, но кусок не лез в горло. Ольгины гости посматривали на него мельком, вскользь и отворачивались. Наверно, гадают, со злостью подумал он, знает ли этот оборванец, в какой руке держат нож и вилку.

Настя сидела на краешке стула, готовая в любой момент сорваться с места, что-то унести, что-то принести, поменять, подать. И хотя она так и светилась радостью, но ему вдруг показалась Золушкой, которой мачехины дочки разрешили почему-то посидеть с гостями. Наверно, чтобы под рукой была, чтобы не звать лишний раз из кухни.

А может, и правда неродная сестра, подумал он. Хотя Настя была очень похожа на Ольгу.

После горячего стол отодвинули, свет выключили – начались танцы. Он сидел на диване и гладил велюровую - «моховую»! – обивку. На него по-прежнему никто не обращал внимания. Ольга не сочла нужным представить его гостям или познакомить с кем-нибудь. Она вообще больше не смотрела в его сторону. Хотя нет, смотрела. Когда танцевала медленный танец со своим кавалером, который прижимал ее к себе и поглаживал по спине. Искоса так поглядывала, со злорадным блеском в глазах.

Он понял, что Ольга вовсе не собиралась приглашать его на свой день рождения. Просто решила отомстить за его – которое уже по счету? – намерение порвать с ней. Выставить в нелепом свете, унизить. Наверняка специально пригласила на более позднее время, чем остальных. Может быть, даже предупредила всех перед его приходом: сейчас придет один дурачок, давайте постараемся, чтобы ему здесь было очень неуютно.

Назло Ольге он решил пригласить на танец ее сестру, но Насти в комнате не было. Он вышел на кухню - там было пусто.

Пора уходить, решил он. По-английски, не прощаясь. И все. Хватит с него.

Он вышел из кухни, свернул в коридор и замер.

Рядом с входной дверью он увидел Ольгу все с тем же парнем, который целовал ее, притиснув к стене и запустив руки ей под блузку.

Может быть, надо было пройти мимо них, но он не вынес бы еще одного, последнего унижения. Наверняка сорвался бы, наговорил кучу глупостей, за которые потом было бы стыдно. И на кухню почему-то не додумался вернуться. Постоял бы там, подождал, пока они не уйдут. И Настя бы осталась жива. Вот только не было бы тогда ничего удивительно теплого и нежного – того, что случилось с ними.

Он не вернулся на кухню, а быстро толкнул дверь справа и вошел в комнату.

Настя с ногами сидела на кровати, застеленной лиловым покрывалом, и читала какую-то толстую книгу. Он не ожидал увидеть ее здесь и остановился на пороге. Настя посмотрела на него с недоумением.

- А почему вы здесь? – спросил он – лишь бы не молчать. – Почему не танцуете?

- Оля не разрешила, - пожала плечами Настя. – Она считает, что я еще не доросла до танцев с ее пьяными приятелями.

Он уже хотел спросить, сколько ей лет, но вспомнил, что задавать такой вопрос женщинам и девушкам считается неприличным. Тем не менее он был удивлен: несмотря на детское выражение лица, фигура у нее была вполне оформившаяся.

- Мне пятнадцать, - все же ответила Настя на его немой вопрос. – Я в девятый класс перешла.

- Правда? – еще больше удивился он. – А я думал, вы уже окончили школу. Даже хотел спросить, поступаете куда-то или уже учитесь.

Они помолчали немного. Он все так же стоял у порога, прикрыв за собой дверь. Настя осторожно вытянула ноги и села на край кровати, разглядывая розу на ковре.

- Настя, а кто этот парень, с которым твоя сестра?.. – он как-то незаметно для себя назвал ее на ты и подумал, что это даже лучше, не так официально. Хотя и совсем не по плану «Начало беседы. Патентовано».

- Это Камил. В медицинском учится. Он чех.

- И давно это у них?

- Да месяца три, наверно, - Настя запнулась. – Ой. А вы, наверно…

- Да. Я, наверно, тот самый Олег, если ты это имела в виду, - сказав это, он до крови закусил губу.

Настя испуганно кивнула.

- А вот теперь, пожалуйста, расскажи мне все, что Ольга говорила тебе обо мне. Пожалуйста, - повторил он с нажимом.

Он совсем не был уверен, что Настя захочет это сделать – все-таки сестра. Но она снова кивнула.

- Она говорила, что к ней в университете вечно пристают всякие уроды. Поэтому… поэтому она нашла…

- Нашла идиота, которого можно держать на коротком поводке, - жестко закончил он. – Чтобы все думали, что у нее есть парень, и не лезли. Я так и понял. Давно уже.

Настя опустила голову.

- Скажи, пожалуйста, а почему ты мне об этом рассказала? Только потому, что я попросил? Или есть еще какая-то причина? Мне просто интересно.

Она молчала какое-то время, продолжая упорно разглядывать розу, потом резко подняла голову.

- Мне было вас жаль. Я говорила, что нельзя так с человеком поступать, а она смеялась. Мол, он такой самоуверенный, ему полезно будет понять, что на самом деле он далеко не пуп земли. А сегодня, когда я вас увидела, сразу подумала, что вы… что ты хороший человек.

Она смело посмотрела ему прямо в глаза, и он не смог отвести взгляд.

- Помоги мне, пожалуйста, - сказал он. – Я хочу уйти. Но они там, в коридоре. Скажешь, когда можно будет?

Настя кивнула и вышла из комнаты, резко толкнув дверь – чтобы заскрипела. Что-то сказала в коридоре Ольга, послышались шаги. Через несколько минут Настя заглянула в комнату и шепнула:

- Все.

- Спасибо… Настенька, - кивнул он и ушел.

Глава 58

Я сделал вид, что сплю.

Господи, за что мне это? Ведь это же моя мать! Дай мне силы вынести все это и не сломаться. Я хотел этого. Хотел правды. Думал, что лучше знать ее – какой бы она ни была. А теперь не представлял, как вынести груз этой правды. Груз, который с каждый днем, с каждым крохотным шажочком вперед, становится все тяжелее.

Господи, помоги мне! Помоги мне понять и простить. Ведь только любовь, как говорил апостол Павел, долготерпит и милосердствует, все покрывает и всему верит…

Шепча слова молитвы, я плавно погрузился в легкий и светлый сон, где светило солнце, где все были живы, никто не обманывал друг друга, и все друг друга любили. Проснулся я как от толчка.

В комнате было слишком тихо. Только сонное дыхание ночного города за окном. С Ванькой мы не раз ночевали в одном помещении, и я знал, что лет с шестнадцати он храпит, как пьяный извозчик.

- Вань, - позвал я.

В ответ – тишина. Я сел на диване, всмотрелся в темноту. Раскладушка была пуста.

Во рту мгновенно пересохло. Фраза «сдавило сердце» всегда казалась мне какой-то пошло надуманной – если речь не шла, конечно, о приступе стенокардии. Но сейчас я почувствовал именно это: словно чья-то рука сжала мое сердце в кулаке, медленно пытаясь раздавить. Стало трудно дышать.

Я прислушался, и мне показалось, что где-то совсем рядом шепчутся, счастливо постанывают и самозабвенно скрипят пружинами кровати. За стеной? Или, может, все-таки в другой квартире, выше или ниже? Или в моем распаленном воображении? Может, на самом деле Ванька просто пошел в туалет, а я тут придумываю неизвестно что?

Я подождал. Потом еще подождал, обзывая себя паршивым ревнивым параноикам и прочими нелестными эпитетами. Ванька не возвращался.