Судьба – капризная леди, она послала родителям Талии ещё одного малыша – сына, что стал шестым ребенком в семье. Младший брат стал отрадой для материнских глаз, отдыхом от старших дочерей, и на какое-то время о Талии забыли вовсе. Она же вздохнула с облегчением.

В большой полноценной семье на неё просто не нашлось времени.

– Душа говоришь? – задумчиво протянула Талия. – Здорово было бы найти родного человека, свою вторую половинку. Наверное, нас это и свело?

Эрика положила голову на сжатую в кулак ладонь и шумно выдохнула.

Ей тоже не позавидуешь. Когда-то двое молодых людей, горящих мечтами о будущем, новыми идеями и приключениями, оказались не готовы к такому повороту судьбы. Первый курс, вкус свободы, новых впечатлений и открытий. И одно такое открытие прилетело спустя девять месяцев в виде кричащей огненно-рыжей малышки, не дающей ни минуты покоя ни днём, ни ночью. Хватило молодых родителей ровно на три года. Рыжее чудо тактично отсалютовали на попечение дедули и под покровом ночи свалили в закат, точнее за Синий хребет, изведывать новое и исполнять свои мечты. Проректор недолго изводил себя попытками совладать с маленьким огненным торнадо и нашёл с десяток нянек в лице студентов-практикантов. Судьба такая у студентов – мучиться!

Так и проходило детство Эрики среди книг и молодых и не очень талантов. С последними было интересно дискутировать вечером у камина на кафедре, старое поколение многое знает и многое помнит. С первыми – познавать другие науки, но не менее интересные и тактильные. Однако человеку, выросшему бок о бок с мудрецами, на завтрак уплетавшему кашу и рассказы о дивных иных мирах, становилось скучно меньше чем через десять минут после того, как очередной молодой человек открывал рот. Да и характер у рыси был буйный и дикий, мало кто тянул, а после устроенного взрыва в лаборатории алхимиков её вообще начали обходить стороной.

В полноценной семье на неё просто не нашлось времени.

– Вот опять тебя потянуло на романтику, – не прекращая цедить виски, проскрипела рыжая. – Нормально ведь сидели, зачем всё испортила?

А я? На путь, которым я сейчас иду, наставила меня магистр Фрея.

«…и неплохо бы продолжить дело матери, целительство у тебя в крови», – говорила она, лукаво улыбаясь во все свои белоснежные тридцать два зуба… Она жемчуг ест? Откуда такая идеальная улыбка? Ой и не по-доброму как-то блеснули тогда глаза у карги.

До поступления в Академию друзей у меня не водилось, заняться было нечем, поэтому все свободные минуты я проводила в маминой лавке да в садике на заднем дворе, выращивая похожие растения из книжек. Ещё книги подкидывала мне Фрея, любые, но почти всегда на рунах: сказки, учебники по травологии, азы магии стихий, легенды и мифы, сказания о Дикой Охоте, летопись о падших ангелах.

Ангелы? Дикая Охота? Как вообще эти фолианты оказались у меня? Возможно, карга перепутала адресата. Они ещё и на древнем наречии.

Домик с садом, лавка с травами, две подруги, старушка Винн, профессор Фрея – вот и всё, что есть.

Так в неполноценной семье на меня просто не нашлось времени.

***

Трактир «Тихий уголок» переставал таковым быть, когда наше кошачье трио туда забредало, а забредали мы довольно часто. У студентов всё просто: сдал зачёт – празднуешь, не сдал – пьёшь с горя. Терпели нас исключительно потому, что дедушка Эрики, пользуясь связями, помог устроить бестолкового сына хозяина таверны в элитарный отряд, занимающийся охраной господ.

– Эй, снежный барс, когда пересдача? – поинтересовалась рыжая.

Снежной кошкой меня прозвали из-за длинных белых волос и янтарных глаз.

Руны я знаю, как родной алфавит. Как я умудрилась их завалить? Хотя вопросы в билете были действительно сложные, а Фрея всегда была ко мне строга.

– Пересдачи не будет, – констатировала факт. И воспоминания вернули меня в кабинет рун.

***

– Зачёт? Но вы же сказали, что я грехоупала, и я подумала…

– Верно, ты, кхм, не справилась с поставленной задачей, но на тебя у меня другие планы. Поможешь мне перевести одну работу, до которой у меня всё не доходят руки. С началом сумерек каждый четверг жду тебя у себя дома. Будешь приходить до тех пор, пока работа не будет полностью переведена. Держи.

В руки мне легла старинная тетрадка, обтянутая в коричневую кожу с серебряным замочком в виде цветка на ремешке.

Что это? Подснежник? Красиво.

Подковырнув замочек и раскрыв тетрадь на середине, я невольно ахнула.

– Древнее наречие? Да ещё и от руки. Но я не знаю настолько старый язык.

– Как раз и выучишь.

– Но… Зачем он мне?

– Настанет время, пригодится, поверь мне.

– Откуда это у вас? Она выглядит очень древней, – сказала я и подумала: «Даже древнее вас».

– Реликвия… семейная, наконец, настало её время, – задумчиво ответила Фрея.

Так и буду ходить в девках, пробираясь через закорючки страниц давно минувших времён. Я пожала плечами и, прищурившись, с подозрением уставилась на каргу.

– И о чём она? Надеюсь, не сборник рецептов, будет жаль потерянного времени, – вымученно сказала я.

– Сказка, – улыбнулась Фрея. – Уверена, тебе понравится.

«Культурные посиделки» свернулись ближе к полуночи, когда трактирщик корректно намекнул, что нам пора собираться, что на его простом языке звучало: «Рыжей больше ни рюмки, а пинту он может дать только с колодезной водой».

Решив, что нам здесь делать больше нечего, мы поплелись к выходу. Эрика шарахнула дверью так, что покачнулась вывеска.

– Еб… любись ты тем веслом, которое помогло тебе сюда добраться! – прокричала она дубовой двери. – Не наливают здесь, нальют в другом месте! Дамы, дедуле по окончанию экзаменов выпускники подарили заморское винишко, он не был против поделиться со мной, приглашаю в свою обитель.

– Я пас, завтра четверг, мне нужно к Фрее.

– А я, пожалуй, «за», нам всё равно по пути, – хихикнув, проворковала Талия.

На этом и разошлись. Одно мироздание знает, как они доковыляли до Академии. Альма-матер находилась на возвышенности, видно её было со всех сторон города. Каждую дождливую осень, студёную зиму и слякоть весны я проклинала дорогу до неё. Идя вверх по колено в грязи осенью и ранней весной или зимой по ледяному настилу. Хуже только дорога вниз. Поскользнувшись, можно было преодолеть этот путь на мягком месте, а иногда случалось, что пластом¸ лицом вперёд, ловя себя на мысли: «Почему не согласилась жить вместе с подругами в общежитии»?

Направившись в сторону дома, вдыхая свежесть июньской ночи, я задумалась о тетради, что дала профессор.

Фрея – личность странная, о ней мало что известно. Даже Эрике, живущей в профессорском общежитии, нечего было о ней сказать.

«Я спросила деда о карге, и знаете, что самое странное? Ничего дельного я так и не услышала. Дедуля не может вспомнить, преподавала ли она, когда он устраивался в Академию, или же появилась после. Она просто была априори. А я с ней не особо общалась, её практически никогда не было на кафедре».

И действительно, профессор ведёт лекции только на последних курсах, хотя руны начинаются за два года до него. Первые два года лекции читали студенты-практиканты. Когда знаниями делится Фрея, она всегда расхаживает по аудитории, и ты видишь только её профиль, но чаще лицезришь спину. Спроси студента о её внешности, ответят – старуха с гулькой, серебряная мантия, круглые очки с толстыми линзами, что-то поблескивает на запястье и кольцо на среднем пальце. Хотя поговаривают, что зрение у неё прекрасное. Да и если всмотреться в её лицо, то не назовёшь её старой, как бы описать… Как будто вековая усталость тронула её лицо, словно пережила все тягости мира и обременена его горестями.