Он отчаянно закивал.

– И что, неужто тут всерьёз кто в это верит?

– Ну как же?… Это… Дак все верят, – удивленно ответил Саня, – И я верю, и мамка моя тоже. Она, говорит, лет пять назад поругалась с младшей, той, что в кудряшках, так потом у нее две коровы померли. Мамка чуть не поседела тогда, даже бить их ходила, да Бог отвел. По пути соседа встретила, он ее и остановил. Ты что, говорит, совсем дурная? То коровы, грит, печально, да жить можно. А то сама ведь, грит, помрёшь! Вот мамка и не пошла.

– Ясно-ясно… очень интересно… А еще случаи какие бывали?

– Ну дак… То сарай у Ивановых сгорел, а то девка у Сафроновых пропала.

– И давно пропала?

– Да поди уж весен восемь. Не помню я точно, я тогда у тетки подрабатывал, далече ездил.

– А еще что слыхать?

– Да все вроде… – пожал плечами Саня, смачно откусывая ломоть свежайшего хлеба с чесноком. – А вам-то ведьмы зачем?

– Ни зачем, милый, ни зачем, – успокоила его Христофоровна, – Ты кушай-кушай, не отвлекайся.

Саня улыбнулся, гыкнул и с двойным усердием принялся за добавку.

А я покосилась на Христофоровну, подозревая ее во всех грехах. А ведь и правда, чего это ее ведьмы заинтересовали? Простое любопытство? Не думаю… зная Сандру, могу точно предположить, бабуля чего-то затеяла.

Молочник у нас еще немного задержался, и я уже начала беспокоиться, эдак он у нас все запасы съест.

Когда Саня наконец соизволил покинуть наш гостеприимный дом, я села напротив Христофоровны и строго так сказала:

– Колитесь!

– А? Что? Кого?

Ну ясно, опять дурочку валяет. Сейчас изобразит полуобморочное состояние, схватится за сердце, потом за голову, затем за горло, после захрипит и наконец обмякнет. Хоть бы что новенькое уже придумала, ей богу.

Но Сандра в этот раз решила обойтись без спектакля, то ли настроение было не то, то ли думушка какая крутила. В общем она просто сделала вид, что чертовски занята разглядыванием мухи на подоконнике и всячески игнорировала мой грозный взгляд.

– Ну так что, колоться будем?

– В чем? – буркнула бабушка и я порадовалась. Голос-то дрогнул, видать сдается Христофоровна. Правильно, в себе что таить – это разве удовольствие?

– В чем-нибудь уже признайтесь… например за каким лешим про ведьм старых спрашивали?

Христофоровна ухмыльнулась и потёрла руки.

– А может я своих ищу?

– В смысле своих? – я выпучила глаза, глядя на зловещую улыбку моей бабули, и мне даже жутко стало. Немножко.

– Ну как же? Я старая?

Я промолчала, не желая отвечать на очевидный вопрос.

Но бабуле мой ответ и не нужен был.

Она кивнула и продолжила:

– Старая-старая, чего ты…в моем возрасте молодиться – только народ смешить.

Я пожала плечами, не очень-то мне хотелось поддерживать эту тему.

– А ведьма?

– Не поняла…

– Ну ведьма я?

На языке так и вертелось «да», но хвала богам мне хватило ума не сказать этого вслух.

Христофоровна рассмеялась и подмигнула.

– Ведьма. А то кто ж?.. Ну вот и хочу я к свои наведаться.

– Да ну вас! Тоже мне ведьма! Что узнать-то хотите?

– А… – бабуля махнула рукой, – Хочу спросить их как от соседа избавиться.

– И все? Сесть не боитесь потом?

– Да кто ж за колдовство-то сажает? – удивилась Сандра. – И потом, я ж только узнать. Да к тому ж, ну кто меня посадит, а? Я ж ежели паспорт свой достану, они ж мне как божеству свечки ставить будут, да дары нести.

– Ну-ну…

– Не нукай мне! Заодно попрошу, чтоб тебя на путь истинный наставили. Замуж тебе надо, Евгения, и не спорь. Скоро совсем в тираж выйдешь, кто тебя возьмет такую неумеху?! Опять же характер поганый, ну кому ты нужна будешь?

Десять…девять…восемь…

Семь…шесть…пять… четыре…

Три…два…один…

Фух. Вроде выдохнула, не взорвалась на бабушку.

Вот ведь зараза. Ну точно ведьма старая! Никогда не знаешь когда следует пакостей ожидать. Мало мне Собакина, еще и Сандра нервы треплет.

Вот вообще, положа руку на сердце, давно бы ушла я от вздорной старушки, да совесть не позволяет. Ну как я ее одну оставлю? Как? Иссохнет вся, от тоски погибнет. Знаю ведь, что где-то очень глубоко в душе она добрая, правда так глубоко, что и не достать. Но ведь не сможет она одна. Никак не сможет.

А что, если все-таки замуж её?..

Да нет…

Хотя, ну а чего нет-то? Вон вчера только читала в газете – мол женщина восьмидесяти трех лет удачно вышла замуж за соседа, с которым еще по молодости крутила роман. Он ее ждал-ждал и дождался. Шестьдесят лет ждал, теперь счастлив как никогда. Это её слова, самого дедка так и не показали. Видать очень счастлив.

Может и мне Сандре мужа найти лет на пяток-десяток помоложе? Чтобы силы были за ней присматривать, да нервов хватило на совместную жизнь.

Ох, боюсь, что задача сия невыполнима. Хотя… если она меня через бабок-ведуний замуж выдать решила, то и я вполне могу, чего нет-то?

Ну чем я хуже?!

– Ну и хорошо. – неожиданно для Христофоровны ласково ответила я.

– Чего ж хорошего? – опешила бабуля, недоверчиво косясь на меня одним глазом.

– Что меня сбагрить хотите. Я может, и сама об этом мечтаю. Вот найду вам мужа, и сама уйду.

– Чего?!

– Того! Мужа говорю найду и пойду своей личной жизнью заниматься.

– Какого такого мужа? Ты чего удумала, малахольная?

– Красивого, но бедного. Чтобы он за вами ухаживал.

– В смысле утки выносил?

– В смысле цветы дарил… эх вы…ну никакого романтизму!

– Да какой к чертям романтизм, Женька? Ты в своем ли уме? В моем возрасте весь романтизм, чтобы было кому каталку в операционную довезти, утку до унитаза вынести, да ложку до рта донести. А не вот это вот все.

– Ну и хорошо, значит такого и искать будем. Может тогда рассмотрим врача? А что, по всем статьям подходит.

– А может сразу патологоанатома? – печально вздохнула Христофоровна и совсем пригорюнилась.

Отвернулась к окну, картинно вздыхая – громко и протяжно.

Подождала моей реакции, но поняв, что ее так и не будет, повернулась обратно и вновь вздохнула.

– Ну давай что ли хоть в картишки сыграем, раз делать все равно нечего?..

***

В картишки-то мы сыграли. Как без этого. Это теперь, считай, наш послеобеденный ритуал. Потом Сандра спать пойдет, а я к морю – себя показать, да на людей посмотреть, от скуки развеяться. Если будет настроение, то и на каруселях прокачусь и с тарзанки прыгну. А может по пути соседского паренька Мишку встречу, тогда и ему мороженое перепадет.

В общем как я и планировала, после двух коротких партий Христофоровна отошла в опочивальню, а я, схватив полотенце и лежак отправилась на море.

Проходя мимо Мишкиного покосившегося забора, свистнула и уже через минуту увидела его самого. Парнишке на тот момент стукнуло двенадцать, но на вид ему больше десяти вряд ли можно было дать. И дело не только в малом росте. Лицо у Мишки круглое и покрыто конопушками, уши лопоухие, а рыжеватые волосы торчат в разные стороны. Ну чистый разбойник. Глаза только у Миши не по-детски взрослые.

Однажды, когда он пытался своровать груши с нашего участка. Я как раз Николаича поджидала, ну и облила из шланга мальчишку. Так мы и познакомились. Это именно он и показал мне тот дикий пляж и еще научил с тарзанки прыгать, и где прятаться от дождя, и как ловить волну …да много чего показал.

– Ты идешь? – крикнула я, но он тут же приложил палец к грязным губам.

– Тсс…

– Мамка спит что ли опять? – уже тише добавила я, и Мишка кивнул.

Родители у Миши запойные. Папаша тот квасить может хоть каждый день, а вот мать не чаще раза в месяц, но дня на три уходит, не меньше. В остальное время она прилежно работает в местном магазине и в коттеджах нуворишей уборщицей, ведет домашнее хозяйство и в целом ведет нормальный образ жизни.

Но как напьется… Миша маму очень любит, но в такие моменты я с горечью замечаю какая злость таится в его голубых глазах. Думаю. Что в такие моменты он ее ненавидит.