Я покачала головой, досадуя на Николаича с его манией величия и неутомимой жаждой разделять и властвовать. Будь его воля, он бы давно нас турнул из дома и жил бы себе в удовольствие на огромных площадях, словно барин. И откуда только в людях такие замашки? Что ему на своих шести сотках не живется, а? Ведь один, один как сыч, ну много ли мужику надо?

И самое главное ведь что? А то, что он бабулю мою донельзя расстраивает, а ей расстраиваться ну никак нельзя.

– Ну что мы с ним решить-то можем?

– Надо его как следует протрясти, словно старое белье. Авось, что где и выпадет.

– Шутите? Что там у него выпасть может? – хохотнула я, и Сандра тут же укоряюще ответила:

– Ну уж точно не то, что ты подумала!

– И ничего я такого не думала!

– А! – она махнула на меня рукой и отхлебнула, оказавшийся слишком горячим, чай. О чем, кстати, тут же не преминула доложить.

– Дуть надо! – на автомате огрызнулась я, занятая совсем другими мыслями, – Ну что там такого у Николаича? Максимум пристрой незаконный. От этого гада ничего хорошего ждать не приходится.

– Нет уж, помяни мое слово! Мужик он зажимистый. У него аль налог не уплочен, аль счетчик залеплен, аль что-нибудь не то да не туда присоединено! Вот те крест!

– Что это вы на старославянский перешли?

– Ехидна!

– От ехидны слышу!

– Ты мне! – замахнулась Христофоровна полотенцем и даже с кресла своего вскочила, но тут же опомнилась и, стеная и охая, плюхнулась обратно. – Совсем меня не бережешь! Вот помру я, куда ты пойдешь, такая бестолковая?

Я закатила глаза и принялась убирать со стола, попутно слушая бубнеж Сандры и придумывая себе развлечения на день.

Впрочем, с развлечениями в моей жизни не густо: дом, море и Христофоровна. А нет, погодите… чуть Николаича не забыла.

Пока думала-гадала, как следует поступить и в чем смысл жизни, конкретно моей, а не в общепринятом, вдруг раздался стук. Я, уверенная, что это соседка Маша принесла обещанное молоко, рывком распахнула входную дверь и обомлела. Уверяю вас, вы бы тоже рот открыли от такой красоты. Прямо передо мной, улыбаясь во все белоснежные тридцать два зуба, стоял Аполлон Бельведерский, не иначе. Высокий блондин с ясными голубыми очами, опушенными длинными черными ресницами, протягивал мне два бидона молока, затейливо поигрывая мышцами груди.

– Здрасти… а я от мамы. Вот…молочка принес…

Ну…вот тебе и красавец… даже обидно как-то, ей богу!

Я еще немного потаращилась на парня, забыв при этом закрыть рот, что наверняка выглядело совсем уж неприлично. Нет, ну что греха таить, молочник был весел и красив, как бог. А с богами кстати, шутки плохи! И не худо бы мне об этом помнить.

– Ну чего встала, словно мужика первый раз видишь?! – прикрикнула на меня Христофоровна, отчего щеки тут же покрылись румянцем, – Да ты проходи, милый, проходи. Не смотри, что баба глупая, зато хозяйственная и здоровья о-го-го, запросто четверых народит!

Парень, продолжая так же глупо улыбаться, протиснулся в дом и протянул мне бидоны. Я молча взяла молоко, взамен дала ему деньги и собралась уж уходить, но не тут -то было.

– Проходи, проходи. Чаю выпьем. Тебя как звать-то?

«Малахольный» – чуть не добавила я, но вовремя прикусила язык.

– Сашка, я тёть Машин сын, третий.

Я закатила глаза и с горечью подумала, что не тем красота достаётся. Ну совсем не тем. Хотя, с другой стороны, если б Сашка еще и страшен был, то тут уж говорится совсем тушите свечи. Надо ему хоть чем-то девок местных, да и неместных тоже, цеплять.

– Да уж поняли… – проворчала Христофоровна с тоской оглядывая Сашку и с опозданием понимая, что погорячилась с приглашением.

А парень, продолжая улыбаться, прошел в столовую и по-хозяйски сел за стол.

– Да неужто кормить вас надобно? Только посуду вымыла, – буркнула я, но бабуля тут же цыкнула на меня и погрозила кулаком.

Делать нечего, поставила я чайник греться, а сама пригорюнилась возле окна.

– Нравится? – кивнув на меня, спросила Сандра Сашку. Парень застенчиво покраснел и опустил голову. Ну прямо красна девица на выданье. Дурдом!

– Если еще и хозяйка такая же, как красавица, то огонь! – радостно подняв голову, кивнул он, и тут уж я погрозила кулаком бабуле.

Она понимающе поджала губы и пожала плечами.

– Всем хороша девка, да вот характер дюже поганый…

И так она горестно вздохнула, что я чуть тут же вещи не пошла собирать. Но Христофоровна, заметив мой маневр в сторону двери тут же выпучила глаза, сделала страшное лицо и закивала на парня. Пугает его что ли специально? Это правильно! Это я одобряю.

– Зато красивая… – блаженно оглядывая меня с ног до головы пробормотал соседушка.

– Дык на красоте на одной разве ж выедешь?

Сашка блаженно прикрыл глазки.

– А то как же…такую жену по улице проведешь, все парни обзавидуются.

Я тут же представила себе как меня словно телочку, которая корова, ведут по улице, а все соседи сбегаются поглазеть на чудо чудное, диво дивное, – бабу на веревочке ведут.

Я налила в кружки чай, настрогала по-быстрому бутербродов и решила, что самое время ретироваться.

– Изволитес удалиться в свои покои? – поклонилась я бабуле, на что бабушка моя закатила глаза и процедила:

– Да удались уже куда хочешь, все нервы мне вытрепала. Все тебе не так, да не эдак.

Я помахала ручкой блаженному Саше и уже поднималась наверх, когда услышала зловещее предзнаменование:

– Никогда так замуж не выйдешь!

Вот и славно, вот и хорошо. Про старую деву бабушка моя, конечно, загнула. Замужем я была и с удовольствием оттуда сбежала. Ну или от меня сбежали, тут уж как посмотреть. С любовью мне катастрофически не везло, и последний «археолог» Денис явный тому пример. Познакомилась мы так же вот как с этим самым Сашкой, тот тоже вот пришел, за водичкой, а я, как это часто бывает с наивными и глупыми девушками, влюбилась по самые уши, и всерьез размечталась, что счастье мое будет длиться вечно. Но не тут-то было. Вдруг оказалось, что Денис никакой не археолог, а обычный жулик и пришлось мне бежать от него в ночи, роняя тапки, в Духовку, к Христофоровне.

Поэтому никакие отношения меня сейчас точно не интересовали, и перспектива помереть в холодной постели в полном одиночестве скорее прельщала, чем всерьез пугала, ибо хватит с меня уже жуликов разных.

Денис, кстати, периодически атаковал мессенджеры, всякий раз немыслимыми способами находя мои номера телефонов и странички в социальных сетях. Бабуля не раз предлагала снести все «к чертовой матери», но я из упорства не желала прощаться со своими привычками из-за одного предателя и гада.

И кстати именно поэтому новое место дисклокации мы с Христофоровной выбрали как можно дальше от Духовки. И море здесь было совершенно не при чем.

Воспоминания, как назло, в который уж раз выпустили наружу слезы обиды на все на свете. Пригорюнившись, присела у окошка, к счастью выходившую на другую сторону от Николаича и его дома. Место у нас тихое-тихое, и не подумаешь, что за углом толпы туристов бродят в поисках приключений и развлечений, создавая нереальный гомон и шум. Дом у нас, конечно, не элитный. Хотя мы вполне могли бы себе позволить, однако Христофоровна очень уж не хотела выделяться, и искала простой, но добротный вариант.

Больше всего ее, как, впрочем, и меня, впечатлил огромный цветущий сад, тридцать соток плодоносящих вишен, яблонь, груш и слив. И это еще кроме всяких разных кустарников малины, ежевики и крыжовника. Растет у нас и клубника размером с кулак и даже арбузы, такие сладкие и сочные, что я вот уже месяц сижу на арбузной диете с удовольствием. В саду мне помогает приходящий садовник Анатолий – сосед лет сорока пяти, добрый и болтливый дядечка. В огороде справляюсь сама, выращивая лишь зелень, редиску и цветы. Ну и арбузы, само собой.

И вот сидела я сейчас, смотрела на эти самые арбузы, и тихо плакала о своей незавидной доле и потерянном счастье, как вдруг внимание мое привлек странный бугорок возле самого забора. Присмотрелась, наполовину высунувшись из окна, крот что ли ямку вырыл? Земля вокруг комьями разбросана и из ямки этой что-то торчит.