Монтгомери бросает на нее мимолетный неприязненный взгляд, но, как ей кажется, все же понимает, о чем она. Он убегает вниз, талантливо изображая высокомерие.
Засунув белье в барабан стиральной машины, напоминающий широко разинутый рот, Юдора кормит неблагодарного кота, который молниеносно поглощает еду и убегает на улицу. Она устраивается в гостиной с чаем и тостами и, осторожно откусив, понимает, что не на шутку проголодалась. Закончив завтракать, Юдора включает радио и решает, что перед телефонным разговором ей нужно немного вздремнуть. Дикторы рассказывают о женщине, которая обратилась в одну швейцарскую клинику за эвтаназией. Она долгое время работала медсестрой в доме престарелых и даже думать не хотела о старости, поскольку своими глазами видела, как тяжело быть пожилым.
– Мудрая женщина, – бормочет Юдора, погружаясь в сон.
Резкий стук в дверь заставляет ее проснуться. Она тут же закрывает глаза снова, но непрошеный гость настроен решительно – он стучит еще раз, уже с удвоенной силой. Юдора с трудом поднимается на ноги и подходит к двери. Она с облегчением видит, что та закрыта на цепочку, и это дает ей возможность приотворить ее лишь немного. Сквозь щель она видит, как к ней с хитрой ухмылкой наклоняется молодой бритоголовый мужчина.
– Здрасьте, хозяйка. Как жизнь? – спрашивает он тоном, которым люди обычно обращаются к старикам или больным. Юдора к этому привыкла, но ненавидеть не перестала.
– Что вам нужно? – задает она вопрос, стараясь, чтобы это прозвучало как можно более свирепо. Дверная цепочка придает ей храбрости.
Молодой человек хмурится, но все же продолжает:
– Меня зовут Джош, и я участвую в программе, призванной помочь молодым правонарушителям реинтегрироваться в общество.
Он говорит это так, будто читает с листа, а затем протягивает Юдоре карточку, разобрать надписи на которой она не может. Женщина решает, что это читательский билет, но особой уверенности не испытывает.
– Что вам нужно? – повторяет она. Ей хочется захлопнуть перед ним дверь, но она слишком напугана.
Джош расстегивает сумку и достает из нее кухонное полотенце:
– Я продаю это. Отличного качества. Пять фунтов за штуку.
– Мне не нужны кухонные полотенца.
Джош не сдается.
– А что насчет чайных салфеток? Отдам за пятерку.
– Нет. Я не хочу ничего покупать. Пожалуйста, уходите.
Он смотрит на нее еще пару секунд, и дружелюбие исчезает с его лица, уступая место неприязни.
– Глупая старая сука, – рычит он и, поправив сумку на плече, шагает прочь. У калитки он останавливается и бросает на Юдору полный презрения взгляд. – Надеюсь, ты скоро сдохнешь, – добавляет он и, прочистив горло, сплевывает на землю.
– Значит, нас таких двое, – говорит Юдора, а потом, дрожа от облегчения, захлопывает дверь и запирает ее на замок.
Страх часто побуждает людей действовать, вынуждая их делать выбор между тем, биться им или бежать. У Юдоры больше нет ни сил, ни возможности биться, и она чувствует, что принятое ею решение бежать верное. Это будет побег без шанса вернуться, конец ее мучений.
Жизнь кажется Юдоре слишком сложной, но больше всего ее смущают вовсе не хулиганы вроде Джоша. Нынешние люди слишком эгоистичны и зациклены на себе. У них нет времени на нее и ей подобных. Они потребляют новости или еду, будто стараясь поглотить весь мир целиком, они смотрят, рассуждают и высказывают свое мнение, будто они единственные, к кому стоит прислушиваться. Юдора для этих людей – невидимка, но тем не менее она и сама давно перестала обращать на них внимание. Пусть они и дальше восхищаются Брекситом[3] и Дональдом Трампом, осуждают всех вокруг и ни к кому не проявляют доброты. Им уже не помочь. А скоро ее здесь больше не будет, так что она не увидит, как они окончательно скатятся к моральному оцепенению. Скатертью дорога, в добрый путь.
Вернувшись в гостиную, Юдора дрожащими руками тянется к телефону. Она надевает свои очки для чтения, находит на обратной стороне буклета номер и набирает его, аккуратно нажимая на кнопки.
– Klinik “Lebenswahl”. Kann ich Ihnen helfen?[4]
Юдора удивлена тем, что слышит немецкий язык. Какая-то клеточка ее сознания настаивает на том, что ей лучше положить трубку, – настолько велико ее давнее отвращение к немцам. Другие, может, и простили им то, что произошло во время Второй мировой войны, но она никогда этого не забудет. В последнюю секунду Юдора вспоминает, что звонит в Швейцарию, где в ходу немецкий язык, и понимает, что бояться ей нечего.
– Вы говорите по-английски?
Сотрудница клиники отвечает мягким и умиротворяющим голосом. Юдора сразу успокаивается.
– Да, конечно. Чем я могу вам помочь?
Юдора открывает буклет. Она хочет использовать правильные термины.
– Я бы хотела записаться на добровольную эвтаназию, – твердо говорит она. Прилив адреналина при произнесении этих слов вслух вызывает у нее головокружение.
– Понимаю. Это ваш первый звонок в нашу клинику?
– Нет. До этого я звонила вам с просьбой выслать мне буклет, когда услышала о вашей организации по радио.
Она решает не упоминать Элси. Это было ее личное решение. Конец истории ее жизни.
– Спасибо, что прислали его, – продолжает она. – Я все прочитала и приняла решение. Так что я хотела бы записаться. Пожалуйста.
«Манеры, Юдора, – неважно, что ты обсуждаешь свою смерть».
– Понимаю, – повторяет швейцарка. – Что ж, как вам, наверное, известно, у нас есть протокол, которому мы обязаны следовать.
– Какой протокол? – спрашивает Юдора.
– Мы должны быть уверены, что вы как следует все обдумали. Что вы осознаете все последствия, обсудили свое решение с близкими и абсолютно точно уверены, что это единственный подходящий вам вариант.
Юдора прочищает горло. Хватит с нее этой сладкой доброжелательности.
– Мне восемьдесят пять лет. Я стара, одинока и измучена. В мире нет ничего, что я хотела бы сделать, и никого, кого я хотела бы увидеть. Я не страдаю депрессией – я просто хочу уйти. Я не испытываю восторга от мысли, что могу кончить свою жизнь в доме престарелых, сидя перед вечно орущим телевизором в подгузнике для взрослых. Я хочу покинуть этот мир, сохранив достоинство и самоуважение. Ну что, теперь вы возьметесь помочь мне или нет?
Секундная пауза.
– Да, мы можем вам помочь, но необходимо соблюсти все формальности. Если вы не сомневаетесь в своем решении, я отправлю вам бланки, вы их заполните, и мы приступим. Вас устраивает мое предложение?
– Да. Пожалуйста, – дрожащим голосом отвечает Юдора, осознав, что кто-то наконец действительно прислушался к ней. – Спасибо.
– Не стоит благодарности, – сотрудница клиники колеблется, а потом продолжает: – Я нечасто об этом говорю, но… я правда понимаю, что это для вас значит. Моя бабушка испытывала то же самое. Она хотела умереть так же, как и жила, – с удовольствием.
– И ей это удалось? – с любопытством спрашивает Юдора.
– Да. Поэтому я здесь и работаю.
Честность девушки придает Юдоре храбрости.
– Как вас зовут?
– Петра.
– Спасибо, Петра. Значит, вы пришлете мне бланки?
– Конечно. Думаю, что, так как приехать к нам вы, вероятно, не сможете, мы обсудим все по телефону.
– Это ведь не создаст проблем?
– Не думаю, но вам нужно будет заполнить много документов и отправить их нам, а еще подробно обсудить все с доктором Либерманн. Стоимость вам известна?
– Я могу себе это позволить.
– Хорошо. Прошу прощения за этот вопрос. Теперь не будете ли вы любезны сообщить мне некоторые подробности?
Юдора отвечает на вопросы.
– А вы не подскажете, сколько потребуется времени? – Юдора не считает нужным произносить очевидное «чтобы умереть».
– Зависит от обстоятельств. Но я бы сказала, что примерно три-четыре месяца с момента подачи заявки. И разумеется, вы можете в любой момент передумать.
