И получил неожиданный ответ – действительно, с ливонцами все было ясно заранее, а вот увеличившаяся раздача оружия селянам, особенно луков, вызывала опасения. На просьбу пояснить, что не так, ему ответил уже Семен:
–Мы, старче, для местных еще не стали своими. Это если кто с русских земель пригнан или родители оттуда были, для них – да, да и то, посмотреть надо… Если бы хоть год-другой прошел, когда мы им земель прирежем, да оброк с барщиной уменьшим, а так – пока чужаки и есть… Так что, как ты сам давеча говорил, одна стрела из леса – и все…
Князь кивнул, а Седов, действительно, вспомнил старый разговор, что пока не нужно князю выделяться… Тогда у местных селян луков с копьями не было, и опасаться надо было только орденцев, а как повернется сейчас – с этой стороны он на ситуацию не смотрел. На уточнение, а как оно с этим на русских землях, он получил прямой ответ, что никогда крестьянам оружие князь не раздает, кроме поселений совсем уж на рубежах – не положено им оно, не по чину! На вопрос о Никодимыче, имевшем целый арсенал, было сказано, что исключения всегда есть, так, старые дружинные воины, на покой ушедшие, конечно, оружие свое имеют, да дети боярские – самые бедные владетели земель, из однодворцев да иных небогатых, тоже. Охотники еще, но там другое. Казаки тоже… Но крестьянам – только в ополчении разве копье дают, ну так и толку с того ополчения… Они, когда обсуждали дальнейшее свое житье здесь, с его же подачи, собирались от такого порядка отойти и сразу молодежь кое-каким ухваткам да приемам обучать, да оружие после того выдавать по селам, а вот выходит так, что сразу надо это делать, оттого и сомнения… Князь кивнул снова, и Седов, поблагодарив за разъяснения, ушел озадаченным, и еще пару ночей ворочался дольше обычного, обдумывая новые расклады. А потом новые события заставили на время отложить эти раздумья.
На четвертый или пятый день после того, как разъехались мальчишки с новыми объявлениями князя, приехал староста одной из деревень, что стояли ниже по течению Пярну, и привез на санях… тела трех орденцев. Его встретил еще на тракте дозор, сопроводил для порядка к замку, так что попал он сразу к князю и рассказал следующую историю. Левая сторона его лица при этом представляла собой сплошной синяк, а на правой был свежий порез, и поэтому Седову (который был здесь же, ясное дело), сперва показалось, что староста ранен – но нет, выяснилось, что это у него речь такая, неторопливая, обстоятельная, с растягиванием гласных… Так что кто у него был в предках, становилось ясно практически сразу, с учетом его почти белых волос и светло-зеленых глаз.
Говорил он долго и медленно, а вот дело вышло короткое и резкое. Феллинский кастелян, узнав от своих разведчиков, что, похоже, вся ушедшая с комтурами полусотня лежит в небольшом овражке рядом с трактом (и комтуры сами как бы не там же), озаботился уже всерьез. Были снова разосланы по всем дорогам конные десятки, только недавно вернувшиеся на зимние квартиры после ловли банды, а магистру ушло донесение о бунте на всем севере Ливонии, да и во все крупные ближайшие поселения ускакали гонцы с этими же вестями. Если в Дерпте и южнее было все спокойно, то уже в Пряну, в самом городке, гонцы узнали и о нападении с поджогом, и о странных слухах… А на сам север кастелян отправил людей, с задачей пройти не в лоб, а по лесам да малым дорогам, да разведать толком, что там на самом деле творится и кто те бойцы, что уже прилично орденцев побили (в бандитов и крестьянский бунт ему уже особо не верилось).
Тройка из таких лазутчиков и вышла (видимо, по реке) на деревню. Бойцы оказались резкие и опытные, прошли незаметно, а селян ни во что не ставили, поэтому заявились сразу к старосте, дали по морде ему да бабе его, и стали жестко расспрашивать… Скормил бы им староста ту же байку, что прошла возле Везенберга – о неизвестных людях большим числом в железе, может, и сошло бы ему с рук… Да был в деревне за пару дней до того мальчишка-гонец с новыми вестями от князя, а оружия они еще с первой поездки в замок пару комплектов привезли. Так что пошли деревенские мужички старосту выручать – какой ни есть, а свой… Орденцы не испугались, а, вытащив старосту на крыльцо (с приставленным к горлу ножом), стали обвинять собравшихся в бунте, с призывом немедленно разойтись в ожидании справедливого наказания, а не то всю их бунтарскую деревню перепорют да халупы их спалят.
Месяц назад – так и вышло бы, да больно уж многое случилось за этот месяц. Может, и сейчас бы как-то иначе прошло, да жил в этой деревне мужик один, которого лет семь назад с Литвы пригнали, а родную его деревню при этом сожгли. Был он замкнутым, и толком никто не знал, как там все вышло, но вроде как сгинула у него вся семья – то ли сгорели, то ли не дошли… Так он бобылем и жил. Оружие ему на раздаче от нового Ордена не досталось (нашлись покрепче), но, как услышал он про «спалить деревню» – так заревел и кинулся на этих троих с малым ножиком… Те, хоть и в кольчугах были, и вроде как готовились ко всему – не ожидали такого, да и староста успел извернуться и даже подтолкнуть с крыльца пару орденцев в кучку набегающих мужиков…
Тела орденцев, сейчас задубевшие на морозе, наглядно показывали, что тяжелое дробящее оружие (дубины) в руках людей, привыкших к тяжелому же крестьянскому труду – аргумент в любом споре весомый, смертельный… Привезший их староста винился, что живыми взять не смогли, и интересовался насчет награды… На вопрос же, что стало с тем мужиком, и сколько еще погибло либо было поранено деревенских, ответил, что сам Михась (так его звали) принял в своем рывке на свое тело сразу два тесака орденцев, чего (при полном отсутствии защиты) тут же и не пережил, а из остальных, кроме него, никто и не пострадал, считай, разве что кое-кому в запарке своими же дубинами досталось. Удивленное молчание князя, Семена и других, кто рядом оказался, сказало Николаю Федоровичу лучше многих слов, что случай это редкий, и дальнейшие расспросы, которыми эти опытные воины пытались у старосты точнее выведать, как оно все происходило, так сказать, на местности, это только подтвердили… Старосту отправили сперва к Милане, и та все же наложила ему примочку на лицо (да с собой дала), а потом они долго и обстоятельно торговались с Федором и Семеном – что получат деревенские в награду. Да за привезенное орденское оружие и броню, да как бы стрел да копий взять побольше, а тесаки отдать – не умеют ими мужики пользоваться-то, как вышло… Договорились, и оставленный в замке ночевать староста получил и оружие, и награду, которую должен был поделить на тех, кто участвовал в стычке, и свою долю, как старосты – десятую часть сверх того, что получат непосредственно те, кто орденцев убьет либо захватит (о чем тоже мальчишки в деревнях говорили)…
На следующее утро он уехал (вроде бы, уже со спавшей опухолью и довольный), а Седову пришла в голову идея. Лучше поздно, чем никогда, и к обеду он подошел к князю… Тому понравилось, но захотелось обсудить с десятниками, те были в разъездах… Но дня через три Михайла повез в ту деревню крест, который и был установлен там на свежей могиле Михася. На нем была вырезана их орденская звезда с крестом да надпись «Михась-литвин», а самое главное – Михайла отвез селянам весть, что Михась их был внесен в список отряда, с князем пришедшего, да в церкви, где имена погибших бойцов их хранятся, дощечку с его именем добавили. Да обмолвился еще, что, будь у Михася жена, так награда его досталась бы ей, как оно у них положено… Староста с еще парой мужиков вернулся с Михайлой в замок, чтобы убедиться в том (дав Седову еще одно подтверждение, что некоторые прибалты бывают очень уперты), уточнял у Ефима про запись, дощечку в церкви разглядывал – а потом долго кланялся и князя благодарил… А еще через пару дней из той деревни пришло сразу пятеро мужиков – записываться в отряд… Семен, поговорив с ними и проверив общую подготовку, одного все же оставил в самой деревне, а четверых взял. И тут уже не Николай Федорович, а Ефим подсказал князю, и те же мальчишки на лошадках разнесли по всем деревням и эту весть – как пришли в то село орденцы, и что из этого вышло… Приток мужиков в отряд, прекратившийся после того, как все, имеющие к орденцам старые претензии, в замок пришли, после того возобновился. Да и из тех лазутчиков, что кастелян Феллина посылал, удалось взять кого мертвыми, а пару в разных местах живыми, но поранеными. Не везде получалось это малой кровью, но в итоге князь о том, что орденцами он раскрыт, и ищут они подходы к замку, узнал.
