Ну, а народ, наигравшись с лопатами, перешел к пиле. Вот тут Седов, проверив заточку зубьев и насадку рукоятей, все же замечание высказал, и они с кузнецом, найдя у того в запасах подходящую железку (там надо-то было – кусочек металла со щелью, чтобы зубья в стороны разгибать), довольно быстро оформили развод зубцов – старче на нескольких показал, а дальше кузнец быстро добил остальные. И вот пилу он уже захотел опробовать сам. Как оказалось, были у него и дрова сложены аккуратно, поодаль от кузницы (видать, от случайной искры), и они со старцем, кое-как пристроив один стволик на двух других, его пильнули на несколько чурбаков. Тут Николаю Федоровичу пришлось пояснять, что надо без рывков, оттяжки вниз и не толкая назад, а лишь придерживая, но – сила есть, ума не надо, и уже второй чурбак у них шел под знакомую каждому ровную песню ручной пилы «вззы-вззззы». Неудобно было – и рост разный, и козел нет – но справились, и тут уже все захотели опробовать теперь и пилу.
Здоровые, сытые мужики… Надолго ли им те дрова, кто понимает? Даже Якоб (конечно, опять появившийся в скором времени после их прихода) захотел поучаствовать. Пока запыхавшимся от выпуска дури жена кузнеца снова приносила взвар, сам кузнец и Седов обсуждали косу. Та пока была не закончена, тоже выглядела маленькой для Николая Федоровича, но что уж теперь, и он (на примере черенка лопаты) показал кузнецу, какой у нее хват должен быть, и какой у кольца-держалки загиб делать, чтоб лезвие параллельно земле шло. Тот запоминал – особых сложностей там не было, а тут и Федор запыхавшийся подошел, посмотрел, и остальные. В общем, договорились еще на две пилы, лопатку, а насчет косы – Федор таки хотел дождаться травы, уже зная, по его словам, где поблизости от замка хорошие заливные места, там опробовать, и после того заказать, может, больше. Надо сказать, что это для Седова она выглядела несколько игрушечной – народ посматривал на хищное железо с острым, чуть изогнутым клювом, как-то даже с опаской.
Договорились, и Федор пошел в замок грабить свою же оружейку, а народ – обсуждать, куда и как лучше такие новинки применять, и заодно интересуясь у старца – нет ли у него еще чего-нибудь эдакого?… Эдакого сколько угодно – отвечал Седов – но… на все железо надо, и все больше такое, мирное… Набор для печек, например – колосники всякие, заслонки… Чугунки… Это особо не привлекло слушателей, и в качестве пробы для пилы выбрали (еще до башни дойти не успели) их первые засеки, что на дороге к Везенбергу – пора было их разбирать и устанавливать нормальное сообщение и с этой частью своих земель. Так сказал князь, и спорить никто не стал. Вообще, князь лопату не брал в руки, а вот пилу опробовал, вроде понравилось. И рассказ старца про иное «мирное железо» он тоже внимательно слушал. На следующий день в замок вернулся Черный, которого сменили на заставе Семен и Гридя, послушал новости, рассказал, что у засеки все тихо, и они уехали с Федором в Ревель. А коса, доведенная до ума кузнецом, осталась дожидаться первой травы.
***
Так уж сложилось после на Руси, что многое из того, что пришло с земель бывшего Ливонского ордена, так «ливонским» и называли. Или «орденским». Объяснение тому было – и привычка, и… не желали особо и правители в Москве, и те же священники, к примеру, называть полное название – Красного знамени – уж больно оно было… опасным. Так могли и вопросы последовать – что за знамя, да в честь чего красное, с какой такой крови… Да и про князя Рязанского вспоминать… Потом это сгладилось, но привычка сложилась уже у всех, так что и земля эта для русских была Ливонией, и люди – ливонцами (ну, или «новыми ливонцами»), и штуки всякие – ливонскими, как то же рассечение.
Конечно, это не касалось официальных визитов и документов – там и Орден новый правильно именовался, и должности его руководства… Хотя и тут был один любопытный момент. В Рязани, где как раз весной 1521 года боярам огласили грамоту князя Ивана (с приличествующим случаю письменным сопровождением от князя Василия и… предварительной работой с верхушкой княжества, конечно), прочтена она была так, что князь Иван называл князя Василия «правителем» Рязанского княжества. А написано в его грамоте было «управителем». Нюанс, но в них, как известно, есть разница – первый термин отдавал власть в княжестве без вопросов, второй – скорее, назначал временного управляющего… При жизни обоих князей, впрочем, это никак не всплывало, да и многие годы после их смерти тоже. Лет через триста, когда уже были бездельники, то есть историки, кому дело было в старых грамотах копаться, нашлось это, но, правда, тоже особого шума не вызвало. Напишут, пожалуй, потом несколько диссертаций на эту тему, да и все…
А вот косы такие, как сделал тогда озерский кузнец, так и назывались по всей Руси «ливонками». И даже когда в 18 веке, то есть лет через 200 после описываемых событий, началось массовое освоение южно-русских земель, с их глубокими черноземами, и для них потребовались другие инструменты, начиная от плугов и упряжи и до тех самых кос – именно такого вида коса осталась в северных и части центральных районов европейской части России основной. Правда, это облегчило тем же будущим историкам работу, поскольку тут с вариантами происхождения (как у той же литовки) проблем не возникало. А Федор уже в июне, после пробы, заказал целый десяток таких кос, стандарта «один орденский тесак – одна коса», но это уже другая история.
11
Разумеется, Гридя с Семеном уехали на юг не вдвоем, а с бойцами. Но по дорогам местным, хоть и подсохшим уже, больше, чем по двое в ряд мало где можно было передвигаться (особенно в лесной части), ну, и понятие субординации уже было, хоть и слова такого еще не было. Так что друзья ехали рядом, а воины – на некотором отдалении. Особой необходимости спешить не было, ехали шагом, так что вполне можно было вести негромкий разговор между собой. А тему в этот раз задал Семен, и была она из числа давненько не обсуждаемых ими:
–Скажи, Гридя, а вот если бы у нас, ну, на Руси город надо было бы захватить – ты бы смог? Я все про Ревель думаю – пояснил он на вопросительный взгляд друга.
Гридя задумался надолго, Семен его не торопил.
–У нас… другое – начал тот отвечать, подбирая слова – везде князья, с дружинами да… своими людьми, что вроде меня. Тут, в этих вольных городах, что по Любеку или Магдебургу ровняются, оно выходит… как у нас раньше было! – сообразил он – призвали князя на защиту, а не понравился, так прогнали и призвали другого. Ливонцы, конечно – он усмехнулся – не дали бы никого иного позвать, раньше… Ну, а тут, на море – в городах давно главными торговцы… В Новгороде и Пскове, считай, так же было. Купцы все в руках держали. А тут еще надо понимать, что купцы-то не свои, а Ганза.
И, видя, что друг все так же вопросительно смотрит, закончил:
–Точно так же – у нас не вышло бы. Хоть и подкупали городскую верхушку, слышал я, и ворота открывали, и… иное разное бывало, но без большой крови не обходилось, ну, если полюбовно о сдаче не договаривались.
–А вот, насчет крови – Семен, кивнув, сразу задал второй вопрос – сколько наших, ты не прикидывал? Сперва один, это когда зимой Петр туда ездил, потом трое…
–Четверо – поправил его Гридя – из людей Торгаша, что он привел… ну, которые в замке сейчас… тоже погиб один – в их ночном деле. А ты к чему все это?
–Да я с полковником поговорил этим, наревским. У них, как они с Нарвы вышли, еще десятка погибших нет. Он говорит, и сам две службы отстоял в церкви, той, православной, в их слободе, и сотники его, да из бойцов кто соображает – тоже… Никогда не было такого…
Теперь Гридя посмотрел на друга, прищурив свои и без того узковатые глаза:
–Что?…
–Да то! Озерск – трое погибших. Ревель – четверо, и целая крепость, и сам город, считай, тоже… У наревцев сама Нарва! И дальше, одним полком – уже сколько прошли – как по маслу…
–Ты опять о… том – Гридя сообразил не сразу, но догадался, чего там.
–Да! Я недавно понял, может, так оно и раньше было, когда… ну… с небес помогали? В церковных-то писаниях иное рассказывают, там, Богоматерь на облаках, или глас ангельский, перед битвой появлялись… Так, может, как старче говорит, то позже… ну… дописывали… А на деле, может, просто… удавалось людям то, что иначе не вышло бы никак… Тут трое погибших, в Ревеле четверо…
