Встреча прошла на следующий день еще до полудня. В этот раз полковник не стал разгонять бойцов далеко от главной дороги, оставив при себе две сотни, а приехавшие к ним всадники князя сегодня не стали разъезжаться с его конниками по боковым ответвлениям, как делали до того, а выдвинулись вперед вместе с дозором. И вскоре их заметили возвращающимися обратно в увеличившемся числе. При полковнике на всякий случай держался десяток охраны, но вблизи стало видно, что это те же люди, и добавился к ним всего пяток. Ну, а дальше они подъехали, вежливо поздоровались (пока как равные), договорились, что особой нужды вставать на привал прямо сейчас нет, на ближнем пути вперед (откуда князь приехал) тоже все чисто, и неспешным шагом, подстраиваясь под пеших бойцов, двинулись дальше, осторожно разглядывая друг друга.
Князь оказался на вид моложе, чем полковник ожидал, но в остальном – вполне… соответствующим, скажем так. Такие вещи в эти времена определялись влет, и воспитание, и разговор, и манеры, и одежда (хоть и сильно уже поношенная, но как раз княжеская) – наметанному глазу достаточно было десяти минут, чтобы определить социальный статус, как будут говорить в 20 веке. Князь совершенно не высказал никакого беспокойства при виде войска, и даже одобрение при виде справных бойцов мелькнуло в его глазах, как полковнику показалось. Да и выглядели его бойцы и правда хорошо – уже свыкшиеся с темпом марша, подобравшие животы (которых, понятно, не было, но все же), бодрые (ну, а что, поход пока всем нравился), с загорелыми мордами… Спутники его, представленные как воевода Семен, известный ему от разведчиков их начальник Гридя и Петр, названный главой внутренней стражи Ордена Красного знамени (а малое знамя при них было, и верно, красное), тоже выглядели… именно соотвествующе, да. Воевода тоже в основном присматривался к воинам полковника и берег руку (это было заметно опытному бойцу), Гридя, что по лицу было видно – из татар, сразу поотстал, и его сейчас окружали его разведчики, переговариваясь о чем-то, Петр этот, что единственный был постарше, производил впечатление того еще волчары – и по цепкому взгляду, и по повадкам, и вообще… Они пока перебрасывались немногими словами – о дороге, о погоде, о припасах, договорившись серьезно переговорить на обеденном привале.
Полковник князю тоже глянулся. Матерый, видно, но не закостеневший еще, как иные седобородые воеводы. Да и видел он уже их новинки в деле, что в Нарве, что в Везенберге этом, сумел понять, похоже, чем это может обернуться в будущем. Бойцов держит в строгости, но судя по их виду – зря не гоняет, да и от разведчиков передавали, что по уму все пока что делает… Ну, а чего он сам хочет – вскоре представится возможность узнать… На обеденный привал бойцы остановились в небольшом леске с преобладанием сосен. Расположились в теньке, что под пригревающим солнцем не лишним было, бойцы быстро поставили малый шатер полковника, где они вчетвером (Степан со своими, встретив князя, снова умотал на боковые дороги) и расположились. Перекусили наскоро, и князь в немногих словах, без подробностей, рассказал полковнику, что у них происходило с момента отправки им последней грамоты к нарвскому воеводе – про смену власти в Ревеле и предварительные договоренности с ганзейцами, точнее, пока с одним, что остался в городе бургмистром, не уточняя, как та смена происходила. Полковнику рассказывать было почти нечего, он лишь передал, каково было послание от государя, да подтвердил, что дошли они до этих мест почти что без потерь (благодаря их карте, кстати, за что отдельное спасибо), и готовы так же идти и дальше, хотя, конечно, остановка полку на три-четыре дня бы не помешала – и постираться-помыться пора бы, да и отдохнуть, перерыв в походе сделать. Или какие у князя задумки?…
Задумки оказались интересными. Хотел князь, чтобы полк поучаствовал… ну, обманом это назвать было все же нельзя, в некоем представлении, что ли, для ревельцев. Но – включающем в себя и стоянку для бойцов, на те же дня три, и некие действия для полковника (и сотников его) – требовалось показать группу опытных военачальников с русских земель в самом городе, но не с прямой военной угрозой, а… дипломатического характера, скажем так. Князь раскрыл и подробности – дело было простое, в сущности, и полковник согласился с удовольствием, оценив задумку. Немного затянувшийся привал закончили, и маленькая делегация князя уехала вперед, договорившись, куда слать гонцов, если что, а полк выдвинулся вслед не торопясь – полковник разослал весть по отдельным полусотням, что нынче снова надо собратья всем вместе, и они подтягивались до вечера к главной дороге.
А на следующее утро был дан приказ всем почиститься, более-менее построиться, и полк, растянувшись,чтобы особо не пылить на задних, выдвинулся в путь. Предместья Ревеля показались после полудня. Их встретила пара всадников от князя, и отвела ближе к городу, но правее, почти к морю, где они и встали на каком-то пустыре возле ближнего жилья, но в сам город пока не заходя. Самые остроглазые из бойцов углядели в посаде впереди маковку небольшой церквушки, похоже, православной, и среди воинов прокатилась волна разговоров – что же будет (простым бойцам всю задумку не раскрывали, конечно)? Ждать почти не пришлось – не успели сотни по команде сотников еще раз ровно выстроиться, как от центра города показалась некая процессия…
…Конечно, в переписке двух князей, рязанского и московского, не были подробно расписаны их планы. Всего никогда нельзя предусмотреть, да и всегда были (и есть) такие вещи, которые не пишут в грамотах и письмах, а доверяют или самым надежным гонцам, или уж вообще – обсуждают только на личных встречах, без свидетелей, журналистов, переводчиков и галстуков… Поэтому князь Иван, получив от гонцов весть о захвате Нарвы, выждал некоторое время – сколько, по его прикидкам, должны были ехать гонцы от радостного воеводы до Москвы и обратно – и отправил в Нарву чуть загодя пару человек Гриди, карту с последними, самыми актуальными данными по орденцам (и разведчики, и люди в Ревеле времени зря не теряли, интересуясь в том числе и этим), и еще одно короткое послание от себя.
Как оказалось, государь Московский примерно в рамках их договоренностей в своей грамоте в Нарву и отписался. Выделил, правда, целый полк, чего не ожидалось, но с другой стороны – потери при захвате крепости были небольшие (о чем ему воевода сообщить должен был, конечно), и врагами у Руси на побережье Балтики только орденцы и остались, так что и в его интересах было полностью очистить от них эти земли. Была вероятность, что захочет Москва к рукам прибрать и прочие ливонские земли, и потому князь Иван и молчал пока, почти никому не раскрывая своих планов, но… не стал князь Василий того делать. Можно было вздохнуть спокойнее. Ну, а после, получая уже с небольшой задержкой вести, как продвигаются люди полковника второго наревского полка по побережью, князь и сам выдвинулся туда. Надо было ставить точку в Ревеле, фиксируя статусы – его и свой, говоря словами 21 века.
Тем более, что на других направлениях было пока тихо. Дозорным, что ходили вдоль Пярну, стали выдавать аж по три бомбы, подстелили соломки, дозорные Ордена на юге близко к ним по тракту теперь не появлялись – разведчики, с некоторым риском уйдя дальше, чем они обычно ходили, принесли весть, что только верстах в тридцати от южной засеки теперь их можно встретить. Князь не знал, чем вызван такой отход, и долго ли это продлится, но время это надо было использовать по полной. Почти все раненые в последней схватке у засеки вернулись в строй, и, хотя сейчас в Ревеле боевых действий не предполагалось, отряд был готов ко всему. Князь решил еще раз съездить в город, пока так же, без официальщины – пусть горожане привыкают, что он и другие бойцы Ордена Красного знамени в городе… ну, пока не свои, конечно, но и не враги. В Ревеле надо было еще кое-что обсудить с бургомистром, узнать, какие новые сведения раздобыли Петр с Торгашом, и… приодеться.
На это обратил внимание Пимен еще в первый приезд князя, сразу после захвата крепости. Уже после переговоров с ван Баареном, на следующий день после пирушки, он аккуратно высказался князю в том смысле, что вот его когда они сюда отправляли – советовали сразу одежду на местную поменять, а раз вскоре будут переговоры с верхушкой Ревеля, представление членам городского совета и народу – то и князю, и людям его (ближним соратникам, тому же Петру, по крайней мере) надо выглядеть соответственно. Замечание было верное. Поизносились они за зиму. Одежда своевременно латалась и стиралась, конечно (это сейчас в замке было устроено хорошо, Магда и отправленные в замок чудинки обеспечили непрерывную работу замковой мыльни, превращенной после постройки бани в прачечную), но для парадных выходов была уже, пожалуй, непригодна. Одни из вечерних посиделок в башне, которые так и проводились, конечно, среди тех из руководства, кто был в Озерске, а не в разъездах, посветили обсуждению этого.
