В общем, люди Петра нормально проникли в город (ночью) со всем снаряжением и собрались у Пимена. Сам Пимен только раз побывал в ресторации после приезда наревцев, поскольку хоть и убавилось там посетителей, но теперь народ вспомнил, похоже, что он с псковских земель, и на него стали посматривать… Они решили с Торгашом, что рисковать смысла нет, и новости приносили теперь люди Торгаша. К тому моменту у них было семь человек в помощниках, надежных, больше Торгаш не нашел. Впрочем, должно было хватить. Кухарку свою Пимен пока отпустил, мол, пусть посидит дома, раз в городе неладно, а то, может, и ему уехать придется, раз такие дела затеваются… Добрая женщина все поняла, и сокрушалась, что плохие времена настают… А припасов они с Торгашом накопили в доме с запасом, делая это постепенно, так что пришедший десяток мог и седмицу тихо просидеть у них без проблем.
Но столько не понадобилось. Выслушав все новости, Петр провел небольшое совещание, в планы внесли последние корректировки, и – Торгаш ушел сперва на рынок, а потом – в бедные кварталы. А один из его людей – на тракт, к засеке. И уже на следующий день по городу поползли слухи, что московитов видели уже вблизи города, Нарва сожжена дотла, и то же будет с Ревелем, а орденцы собираются сбежать, бросив город. Слухам охотно верили, а количество орденцев в крепости и их намерения (после того совещания в ратуше) весь город и так знал… Отдельно был послан парнишка к ван Баарену, с бумажкой, на которой было всего одно слово – «bald». Через охрану не пробился (бургомистр подсуетился, разумеется, и народу в усадьбе стал держать побольше), но ему это и не надо было, отдал записку, да и убежал. Ганзеец, разумеется, догадался, от кого послание и что означает, и дергался весь день, и ночью не спал, но – ничего не было. На следующий день уже по бедной части города пополз тот же слух – что орденцы и богатые купцы собираются сбежать, бросив город без защиты (а так и было, кое-кто из купцов и владетелей земель все же уплыл, портовые это прекрасно видели сами), и хорошо бы под это дело… ну… подсуетиться. Если бы еще день-два так все это и продолжалось, возможно, и рыцари, и городские советники снова бы собрались, обсудили слухи, опровергли, а то и решили что-нибудь… Но – нет. На следующую ночь началось…
…И в те дни, и после – Пимен всегда считал, что главную роль в Ревеле сыграл… Торгаш. Так он и князю потом докладывал, впрочем, с ним особо не спорили. Именно Торгаш, имевший старые связи в Ревеле, в основном среди не особо ладящих с законом людей, скажем так, и торговцев «серой зоны», подготовил выступление криминалитета этой ночью, и даже как-то распределил (ну, попытался) между ними цели с той самой бумажки, что они показывали бургомистру (он, кстати, вернул ее, вычеркнув одно имя и вписав еще два). Именно Торгаш нашел надежных людей, хоть и немногих, но прекрасно знающих город, его закоулки, всякие ходы-выходы, имевших разные знакомства, а уже эти люди – вывели его на одного орденского воина, захотевшего поменять становящееся опасным место на коня и кошель с серебром, за малую услугу. Именно Торгаш в ту самую ночь, с одним из своих людей, рассчитался с этим орденцем, дозорным нынче на воротах в крепости – сперва серебром, а потом и ножом по горлу, запустив через открытую калитку в воротах в крепость Петра во главе полутора десятков бойцов. Именно Торгаш, сам в крепость не пойдя, с двумя своими людьми и подряженными на это дело ревельцами с самого жесткого и опасного «дна» городской общины организовал налет на дом бургомистра Янссена, а охрана у того тоже была, конечно…
Они ушли из снятого дома все, как стемнело. Если что, то возвращаться сюда уже не придется, в случае провала – было названо место у восточного выезда из города, где выжившие соберутся, ну, а в случае удачи… тьфу-тьфу, чтоб не сглазить… Переждав до оговоренного времени недалеко от замка, по сигналу от ворот огоньком, группа добежала до раскрытой калитки. Там Петр, коротко переговорив с уходящим в город Торгашом, запер за ним калитку снова. Теперь им надо было захватить замок… Правда, Пимена все же не взяли внутрь, на зачистку. Пока народ вязал белые повязки на рукава, Петр еще раз распределил всех. Три четверки пойдут внутрь, три человека (и Пимен среди них) останутся у ворот. Основная их задача – никого не выпускать в город, чтоб не привели подмогу, ну, и по обстоятельствам… Коротко перекрестившись, народ запалил факелы и разбежался по известным (со слов людей, найденных тем же Торгашом) входам во внутренние помещения.
Тройка у ворот напряженно вслушивалась. Тут, на посту, тоже горел факел, но они разошлись в темные места. Пока все было тихо, но вот послышался шум, сперва слабый, потом – вскрик, тут же узнаваемо грохнула их бомба, и началось… Тактику Петр оставил прежней – сперва бомбы, потом зачистка. Разве что вместо дробовиков нынче взяли малые самострелы, которые легко и быстро взводились руками, но были смертоносны на коротких расстояниях. Люди Черного, хоть и не в полных доспехах нынче, шли впереди, сзади их прикрывали остальные с самострелами. Четверых в одну группу хватало, они еще в Озерске решили, что в узких коридорах, если народа больше, то они уже начинают мешать друг другу. Ну, и то, что старая крепость в Ревеле строилась по тому же плану – небольшой прямоугольник стен, к внутренним сторонам которых пристроены помещения, первый этаж – склады, конюшня и поварня, второй – жилой (а кое-где здесь был и третий, разного назначения), с галереей – тоже помогало. Донжона в старом замке не было, были высокие угловые башни, а отдельно пристроенная самая высокая (и не особо большая по площади внутренних помещений) башня использовалась только для наблюдения, ну, и как склад-арсенал частично. Орденцы, хоть и были встревожены последними слухами, и вообще всеми событиями этой весны, но спали-то как обычно, зная от своих дозоров, что близ города опасности пока нет, а внутри – тоже усиленные дозоры не посчитали нужным поставить, в своем-то замке. Начало захвата прошло без сбоев, а вот после того, как поднялся шум, схватки в темноте комнат и переходов стали более ожесточенными. А особенно – в башнях, где, собственно, жили сами рыцари, их оруженосцы и личные слуги…
Петр этой ночью потерял троих, всех – в башнях, с рыцарями. Но – добили орденцев, бомбы на непривычных людей оказали обычное ошеломляющее действие… Несколько своих бойцов были ранены. А так – бомбы и внезапность ночного нападения свое дело сделали. Пост у ворот почти в упор подстрелил из луков, прихваченных именно на такой случай, троих орденцев, ускользнувших от зачистки и попытавшихся было выбраться наружу. Пимен в схватку так и не вступал, не с кем было. Они, сидя в засаде у ворот и напряженно вслушиваясь, через какое-то время поняли, что крики теперь раздаются и из-за их спин, из города… Когда, где-то через час, Петр на дворе, сейчас ярко освещенном факелами, разбирался уже с замковыми слугами (там героев не нашлось, и народ отсиживался в своих каморках, которые были в основном на нижнем уровне помещений), пытаясь из быстрых расспросов понять, все ли орденцы были ими найдены, или кто-то спрятался или сбежал, от ворот, если глядеть на город, стало хорошо видно (крепость, разумеется, была на холме), что там в нескольких местах происходит движение групп людей (с факелами), а в трех-четырех местах занялись уже и пожары… Слуги, которым предъявили тела орденцев (разной степени целости, и было их даже меньше трех десятков), хоть и были в основном в ступоре, ожидая, что и их сейчас вот так же… того, все же смогли, трясясь от страха, опознать всех. Правда, из их невнятных рассказов выяснилось, что несколько человек, в основном – из хозяйственной части гарнизона замка, жили не в самом старом замке, а в городе, в отдельных башнях или рядом с ними, но туда уж никого не послали… Петр приказал выставить на стене возле ворот три факела в ряд (знак для Торгаша и его людей), слуг согнали пока под замок, и бойцы смогли отдохнуть.
Тройка Пимена осталась на стене в качестве дозорных, как не участвовавшие в схватке. Правда, лучники записали на свой счет еще парочку бойцов или работников Ордена, непонятно было, которые, выбежав из города к замку, попытались попасть внутрь, вызывая своих… А еще через пару часов, сперва окликнув их из темноты на русском, пришел и Торгаш. Целый, но с одним своим человеком, а не с двумя, как уходил… Его пустили, конечно, заодно тела орденцев подобрали. Торгаш рассказал поднятому Петру, что с Янссеном все, и даже показал со стены его пылающий дом. Отдельных пожаров к тому времени прибавилась еще парочка, а еще – в стороне порта шумели, и там явно шло что-то массовое. Ни Торгаш, ни Петр так и не додумались – что бы это могло быть, ничего такого они не планировали, и только позже стало известно, что народ из припортовых трущоб, поняв из расходящихся слухов (а удержать их в такой ненадежной среде не удалось), что сегодня «можно», решил под шумок свести старые счеты и поправить свое финансовое положение.
