И на бегу я представлял себе. Разве не будет лицо мальчика полным ожидания, а глаза горящими гордостью того, кто ведёт свой род от героя? И неужели не умолкнут струны бардов, а сами они не соберутся вокруг, надеясь вновь услышать рассказ великого мага – то есть меня – сражавшегося бок о бок с Хелбеном Арунсуном?

Конечно, об этом вспомнят. Более того, именно этот вопрос сорвется с губ слушателей: что делал Хелбен Арунсун во время сражения? Как много монстров пали пред мощью Чёрного Посоха? Какие заклинания использовались?

Должен признать, я и сам мечтаю узнать финал этого повествования.

“Наверху, Сидон”.

В голосе моего спутника промелькнули нотки паники, подняв его до тонкости, подобающей эльфийским девам и маленьким скулящим собачонкам. Не замедляя бега, я проследил за указующим перстом Хьюмонта.

Вся угроза заключалась в женщине, показавшейся в верхнем окне здания вдоль нашего пути. Она готовилась опорожнить в переулок ночной горшок – мелкая городская опасность, из тех, что подстерегают даже в грозный час. Хьюмонт, мягко говоря, был нервным человеком. Сейчас он находился явно не в форме, но всё же мы учились вместе, так что я ухватил его за руку и рванул в сторону. Он кувыркнулся через сваленные друг на друга деревянные ящики, и пусть его приземление было жёстким, по крайней мере, это спасло его от выплеснутых нечистот.

Единственное произнесённое мною слово заставило перевёрнутые ящики вытянуться в линию, словно солдат, проспавших побудку. Они торопливо перестроились, затем попрыгали друг на друга, образовав четырёхступенчатую лестницу. Прошептав активирующее слово простенького заклятия, я взбежал по ступеням и прыгнул в воздух, раскинув руки в свободном полёте. Мой восторженный хохот звенел сквозь шум охватывавшей город паники, и почему нет? Что за день сегодня, какая история получится из него!

Хьюмонт поднялся и упрямо заторопился в западном направлении, поравнявшись со мной как раз в тот момент, когда мои ноги коснулись мостовой. От брошенного им взгляда молоко скисло бы мгновенно. “Лучше бы ты не тратил заклинания на бестолковое веселье. Силы нужно беречь – они ещё понадобятся”.

“Говоришь, словно сам архимаг!” - мягко укорил его я. “Это небольшое развлечение куда опасней, чем всё, с чем тебе придётся столкнуться у Западных Ворот, уж ты мне поверь”.

Вместо ответа Хью бросил очередной встревоженный взгляд в сторону гавани. В небо, над южной частью Уотердипа, видимый в темноте, поднимался дым, нёсший с собой неаппетитный запах горелого мяса и обугленной парусины. “Сколько кораблей горят?” -  задумчиво произнес он вслух. “Сама гавань, должно быть, кипит!”

“Адское варево, твоя правда, но ему наверняка придает вкус множество сахуагинов”, парировал я.

Даже Хьюмонт не мог оспаривать столь неотразимую логику, и мы торопливо продолжили путь в обоюдном молчании – с его стороны, без сомнений, полном жутких предчувствий, для меня же - освещенном радостными ожиданиями, словно у ребёнка во время праздника середины зимы.

Признаюсь честно, я без ума от магии. Мой отец заплатил немалую сумму ради того, чтобы я получил место в Башне Чёрного Посоха, и я многому научился под руководством архимага и его леди-консорт, великолепной Лаэрал Серебряной Руки. Но до той ночи я никогда не понимал вполне, насколько нетерпеливым оставляли меня предостережения, лекции и бесконечные маленькие ухищрения лорда Арунсуна. Все источники утверждали, что архимаг накопил достаточную мощь в одном своем посохе, чтобы обрушить город Лускан в море, и, тем не менее, лишь немногие из тех, кого я знал, видели в его исполнении сколь-либо серьезную магию. Заклинания, которые Хелбен Арунсун использовал ежедневно, подошли бы любому компетентному, но ничем не выдающемуся магу. Да простит меня Мистра, но я начинал смотреть на знаменитое могущество архимага так же, как мог бы думать о куртизанке небесной красоты и непоколебимой добродетели. Какой практический смысл в подобном сочетании?

Наконец мы завернули за последний поворот перед улицей Западной Стены, и открывшийся нашему взгляду вид заставил забыть о любых проявлениях разочарования. Шагающая Статуя наконец-таки оправдывала свое имя!

Каждый шаг спускавшегося с северного склона горы Уотердип гиганта сотрясал землю. Я ощутил восторг. Никто, кроме Хелбена, не смог бы создать каменного голема в девяносто футов вышиной, из сплошного гранита, с выражением бесстрастного спокойствия, очень напоминавшим самого архимага, на лице.

Но на улице Джалтун статуя замешкалась, встав на заднем дворе низкого строения – стоянки экипажей – словно растерявшись среди хаоса паникующих толп. Спустя миг гигантская статуя пригнулась, отведя назад руки и приготовившись к прыжку. Люди с воплями разбегались от метнувшегося в воздух голема. Он перелетел дом и улицу и с громоподобным ударом опустился на другой стороне. Веером разлетелись каменные осколки, и немало людей окровавленные попадали наземь, крича, или хуже того, не издавая больше ни звука.

Стрела синего огня вылетела из башни у врат, и Шагающая Статуя мгновенно застыла. Голем взглянул на башню, переминаясь с ноги на ногу, словно неимоверного размера пристыженный мальчишка. Видимо, повинуясь только ему понятному приказу, он повернулся к морю. Взгляд каменных глаз статуи сосредоточился на склонах.

“Интересно, что он видит?” прошептал Хьюмонт.

Мне было не до раздумий, я смотрел, не в силах оторвать взгляда, на источник вспышки. Она пришла с Западных Ворот, могучей преграды из дерева, возвышавшейся на высоту трех этажей, окружённую с трёх сторон камнем, которому искусно придали форму оскалившейся пасти огромного дракона. Над вратами был перекинут мост с зубцами и башенками, выглядевшими как корона на голове драконьего короля. На мосту выстроились маги, горя, словно факелы, чародейским огнем. И ярче всех пылал мой учитель, великий архимаг.

Я перешёл на бег, больше не думая, поспевает ли за мной Хьюмонт. Я думал только о том, чтобы занять своё место рядом с другими боевыми магами, и об историях, которые напишут об этой ночи.

Берега провоняли магией. Я учуял её, даже не выбравшись из воды. Отвратительный запах и металлический вкус, такой жёсткий, что мой язык прилип к нёбу. Я не стал говорить об этом братьям - сахуагинам. Хотя для меня источник моего беспокойства звался “магия”, они могут обозначить мою реакцию иначе: “страх”. Для меня одно было неотделимо от другого.

Я показался над поверхностью. Внутренние веки закрылись, но, опередив их, яркий свет окутал бесконечный купол неба. Полуослеплённый, я побрёл к берегу.

Сотни сахуагинов были на песке, и многие десятки из них уже лежали дымящимися кучами. Мы ожидали этого.

Мы тренировались и готовились к этому. Уклониться от ударов волшебников, ворваться во врата, на стены.

Хорошие слова, храбрые. Они убедительно звучали под волнами, но что там, в глубине, не покажется лёгким? На суше я чувствовал себя отяжелевшим, опасно медлительным и неуклюжим. Не успев подумать об этом, я зацепился когтями ног за ремень павшего сахуагина и упал на колени.

Ошибка оказалась весьма удачной, поскольку как раз в тот момент огненный снаряд просвистел у меня над головой, опалив спинной плавник. Запрокинув голову, я вскрикнул от боли, но никто из моих умирающих братьев не показал, что стал относиться ко мне хуже. Может, никто и не заметил. В тонком воздухе звук быстро рассеивался. Почему же так много шума? Если бы сотня акул и вдвое больше сахуагинов впали в безумную ярость среди выводка визжащих китов, вот тогда, может быть, получилось бы нечто, сравнимое с грохотом этого сражения.

Потребовалось усилие всех четырёх рук, чтобы я сумел подняться и заковылять к месту, где барон, командовавший нами, стоял во весь рост, горделиво опираясь на трезубец, словно предъявляя права на этот берег. Ещё два шага, и я увидел другое. Большая, дымящаяся дыра зияла в груди барона, и сквозь неё я мог видеть искорёженные тела ещё троих из нашего умирающего клана. Один из них ухватился за мою ногу, когда я проходил мимо. Губы его зашевелились, и вне воды, которая донесла бы до меня его шёпот, я с трудом расслышал, что он говорил.