– Ах, я так понимаю, ты хочешь сначала, спеть духу существа?

– Если мой хозяин позволит, – сказал Мбугуа жестко. У себя в племени шаман пользовался народным уважением. Презрение колдуна-илитиири к их духовной магии ударяло по гордости вемика и разжигало его гнев.

– Скажи-ка мне, – начал Ка'Нарлист голосом, который обычно используют, чтобы дразнить глупого, угрюмого ребенка, – как ты думаешь, если бы ты не предавался этим странным играм и ритуалам, стали бы мы тогда спотыкаться о мстительных духов на каждой лестнице?

Мбугуа встретил прямым взглядом насмешки темного эльфа.

– Вы действительно хотите знать это?

Улыбка мага понемногу угасала, потом исчезла совсем. Он отвернулся, пренебрежительно щелкнув пальцами.

– Делай все, что захочешь с этой падалью. Все равно это не имеет никакого значения.

После того, как тихие шаги Ка'Нарлиста перестали слышаться, Мбугуа снял мертвого кодингобольда со стола и закинул тело на плечо. Вемик спустился по извилистой лестнице, ведущей из магической башни вниз в большой зал.

Ошеломляющее разнообразие всяких монстров заполняло огромную комнату, вызывая определенные эмоции, порождая страх. Стая крылатых эльфов, с искрящимися легкой магией, кончиками пальцев, порхали высоко над головой, когда он проходил со своей ношей мимо длинных и узких окон, во множестве окружавших зал, каждое из которых был бесценным произведением искусства, инкрустированный разноцветными драгоценными камнями. Несколько четырехруких огриц, бывших кухонными рабами, прокладывали себе путь по направлению к темницам, неся еду для тех несчастных созданий, которые ожидали особого внимания Ка'Нарлиста. Множество миниатюрных красных драконов метались туда-сюда, зажигая свечи и масляные лампы небольшими вспышками их пламенного дыханья. Орда рабов-гоблинов усердно натирала, покрытый замысловатой мозаикой, пол. Возможно, это было бы обычным явлением, но, повинуясь редко посещавшему его вдохновению, Ка'Нарлист развел гоблинов с красивыми цветными шкурами: солнечно-желтыми, цвета синего топаза и ярко-розовыми. И для Мбугуа, зал выглядел, как луг, заполненный отвратительными, двуногими цветами.

Пока вемик шествовал через большой зал своими бесшумными массивными лапами, все расступались, освобождая ему дорогу. В зале не было никого, кто не испытал на себе темные опыты колдуна, и они боялись, похожего на льва, помощника Ка'Нарлиста почти так же, как и его самого.

Массивная парадная дверь была загорожена парой охранников-минотавров, огромными зверями, вооруженными ужасными ятаганами и неестественно длинными рогами. Не успел Мбугуа прорычать команду, как мужчины-быки уже вскочили. Они подняли решетку, а затем общим своим весом навалились на деревянный засов, запирающий наружную дверь. Засов со скрипом отошел в сторону, и двери распахнулись наружу.

Мбугуа выскочил во двор, с благоговением наполняя легкие прохладным вечерним воздухом. Замок колдуна всегда был заполнен дымом из жаровен, вонючими испарениями, исходящими из дюжин гнусных магических смесей, и вездесущим запахом смерти.

Вемик продолжил свой путь вниз по крутой тропинке к, усыпанному галькой, побережью. Там была небольшая бухта, окруженная большими камнями. Он мог делать здесь все, что хотел, потому что бухта не просматривалась из окон  замка и со двора. Слуги колдуна слишком сильно боялись Мбугуа, чтобы следовать за ним сюда; сам колдун был очень гордым, чтобы представить, что простой раб мог совершить что-нибудь вредное или важное. Повиновение и верность поддерживались могущественными магическими путами: Ка'Нарлист верил своей собственной магии.

Эта самая убежденность, эта гордость и эта магия обернется, как верил Мбугуа, против темного эльфа. Это было единственное оружие, которое было у него, способное победить колдуна.

Вемик бросил тело кодингобольда на утрамбованную почву. Наклонившись, он вытащил небольшой, идеально круглый черный предмет, который был скрыт из виду среди камней. Затем, закрыв глаза и подняв руки, он начал медленно и ритмично дышать, очищая свой разум и подготавливая его к тому, чтобы увидеть и услышать то, что ведал только шаман.

Через мгновение Мбугуа почувствовал душу кодингобольда,  невидимо присутствовавшую здесь, но скрывающуюся в тени. Вемик начал свой танец, сначала медленно кружа вокруг убитого кодингобольда, затем стремительно поворачиваясь и прыгая, словно играющий львенок. Его человеческие руки плели мистический узор, сливаясь в контрапункте с ритмом лап, магически указывая путь, которым должна была следовать изумленная душа кодингобольда. Она тоже пела – низкий, рокочущий напев, который взлетел над сумрачным морем и слился с магией танца.

Вемик совершил уже множество таких шаманских обрядов, но на этот раз он был немного не похож на другие. Когда, наконец, Мбугуа закончил, его рыжеватое тело блестело от пота, он посмотрел со смешанным чувством триумфа и ужаса на, лежащую у него в руке, черную жемчужину, вибрирующую от тихой песни, которую мог слышать только шаман. Самоцвет был магическим предметом, изобретением Ка'Нарлиста, созданный для того, чтобы поглощать магию его врагов. В арсенале у Ка'Нарлиста хранилась куча таких же голодных драгоценных камней. Вемик украл парочку и приспособил эти страшные устройства для собственных целей.

В жемчужине, лежащей на его ладони, находилась захваченная душа кодингобольда.

– Прости меня, – пробормотал Мбугуа, чья гордость боролась с извинениями, которые требовала его честь. Но он не пожалел о том, что сделал. У Ка'Нарлиста была своя работа, а у Мбугуа была своя.

Вемик вытащил другую спрятанную жемчужину и начал ритуал заново – на этот раз его песня была бесконечно печальней и более притягательней. На этот раз Мбугуа собирался воспользоваться магией, которая бы заманила в ловушку душу живого существа.

Твои родичи – благодарные слушатели, эльф. Посмотри, как они наклонились в мою сторону, прислушиваясь к рассказу! Похоже, они обеспокоены поведением вемика. Я слышал, что эльфы не побеспокоят останки даже своих врагов. Это говорит о многом, и я хвалю вас, если это правда. Я также слышал, что эльфы всегда оказывают честь бардам, но все же ни один из вас не предложил мне воды или вина, чтобы я мог смочить горло и ускорить рассказ.

Ах, спасибо. Вы – самый радушный хозяин. Да, теперь я чувствую себя вполне освеженным. Да, я буду рад продолжить.

– Ты не искал меня уже много лун, – заметила Сатара. В ее спокойном, мелодичном голосе не было даже намека на то, что это был вопрос, и ее золотистое лицо оставалось спокойным, пока она передавала своему «отцу» чашку с чаем.

Но проницательный Мбугуа услышал невысказанный упрек в этих словах.

– Колдун все больше становится одержим своими деяниями. У меня совсем не было времени, посетить тебя.

– Итак, ты здесь, и у тебя должна быть какая-то причина для этого, – прямо сказала девушка. – Иначе, я бы тебя и не увидела.

Вемик вздохнул.

– Я сделал все, что мог, Сатара. Я дал тебе имя в честь своей матери. Я пытался научить тебя гордости. Но это оказалось сложно. Это... это не та жизнь, которую я бы выбрал для тебя.

– И не то тело.

Вемик не мог оспорить эти слова или винить ее за горечь, с которой она произнесла их. Сатара была одной из «детей», созданных из его крови, и поэтому он был обязан дать ей ту любовь, которая была нужна ребенку. Но это было сложно. Трудно было даже смотреть на нее.

Сатара была прекрасна – даже вемик не мог отрицать этого, – но не была похожа на людей-львов. У нее была пара длинных ног, не четыре, стройные человеческие ноги, а не лапы, и грациозное, соблазнительное тело. Даже лицо Сатары было более своеобразным, совсем не похожим на лицо вемика, с тонкими чертами и без намека на кошачий нос, который часто проявлялся на детях, родившихся от украденной крови Мбугуа. Несколько сохранившихся намеков на вемическое происхождение только делали ее еще более экзотичней: шелковистые черные волосы были пышными и густыми, как и грива у Мбугуа, кожа имела золотистый, солнечный оттенок, а большие миндалевидные глаза были, как у кошки, янтарного цвета. Да, она была очень красивой и почти созрела для спаривания. Ни то, ни другое долго не останется без внимания ее хозяина.