Очень просто решить, что нужно сделать; гораздо труднее это выполнить. Но в целом не скучно. По крайней мере, не скучно для такого, как Ка'Нарлист...

– Подай мне кривой нож, – рассеянно пробормотал Ка'Нарлист. Его внимание было полностью сосредоточено на мучениях несчастного кодингобольда, привязанного к его столу; он не удосужился даже поднять свои багровые глаза на вемика, который стоял у его локтя.

У Мбугуа был уже заготовлен инструмент, еще до того, как эти слова были произнесены – он слишком часто помогал своему господину, чтобы не понять, что ему нужно, – и он вложил гладкую ручку в протянутую ладонь волшебника.

Вемику очень хотелось перевернуть нож лезвием вперед и загнать его глубоко между парой хрупких эльфийских ребер или, на худой конец, отрезать несколько черных пальцев. Долгий и болезненный опыт доказал всю бессмысленность таких действий. Каждый раз, когда Мбугуа нападал на колдуна-илитиири, наносимая тому рана появлялась не на эльфе, а на собственном теле вемика.

Много раз гордый Мбугуа пытался обрести свободу; много раз он просыпался на своем тюфяке, с колотящейся об него головой и жуткими воспоминаниями об ужасных ритуалах, восстанавливавших  его искалеченное тело. Однажды, только однажды, ему удалось нанести смертельный удар, сбежав от Ка'Нарлиста в Царство Смерти. Но ужасный бог колдуна, Гонадор, вырвал вемика из загробной жизни, вернув его снова в этот гнусный плен. Даже спустя много лет, воспоминания об этом опыте заставляют Мбугуа кричать во сне. Зло, бывшее Гонадором, и сила, в лице Ка'Нарлиста, слились в одно целое в голове Мбугуа.

После своей очень короткой смерти Мбугуа, судя по всему, служил своему хозяину без жалоб и вопросов. Он исправно все выполнял, помогая Ка'Нарлисту даже в таких делах, как эта – делах, которые выворачивали всю душу охотника наизнанку и заставляли чувства благородного вемика буквально вопить о том, что будет праведно, запустить копье в это существо, которое позволяло себе систематически причинять боль живому созданию.

Не то, чтобы Мбугуа жалел кодингобольдов. Это были неприятные, дурнопахнущие, похожие на крыс существа – уродливые твари о четырех ногах, имеющие собачье тело, которое увенчивалось тощей человекообразной грудью и хитрой, серой мордой. Имея серые кожу и души, они, казалось, не обладали ни совестью, ни гордостью. Кодингобольды жили исключительно на том, что могли украсть. Они были трусами и сражались только в том случае, когда чувствовали, что сильнее, и превосходили числом своих жертв. И они особенно любили мясо молодых вемиков. В последние годы, много детенышей путешествующих и странствующих вемиков стали жертвами беспорядочного нападения кодингобольдов, которые бороздили просторы степи. Собственно племя Мбугуа уже почти истребило этих жестоких и вороватых существ, и вемик не оплакивал их потери. Пусть даже так, но взгляд, брошенный на визжащего и извивающегося кодингобольда, граничил с сочувствием.

Он сам испытал подобные эксперименты, хотя и с большей стойкостью. Мбугуа был одним из первых, кто испытал на себе всю жестокость властолюбивого Ка'Нарлиста. Тело вемика исследовали, резали и отбирали образцы до тех пор, пока, наконец, колдун не был удовлетворен, тогда он получил ответ, который искал. Это – кровь, – говаривал Ка'Нарлист, – тайна жизни – в крови.

Мбугуа был шаманом, и народ и магия его племени говорили другое, но что он мог возразить, видя ужасные успехи колдуна? Ка'Нарлист использовал кровь своего раба-вемика в качестве ингредиента в какой-то темной магии, конечным результатом которой стало рождение двух новых существ – злобного зверя, который имел такую же густую черную гриву, как у Мбугуа, а также человекоподобного младенца с темной золотистой кожей вемика и кошачьими глазами.

Насколько радовался Ка'Нарлист, настолько же ужасался Мбугуа. Для колдуна это выглядело, как успешное «разделение» вемика на его важные составные части: человека и льва. Для вемика это было зверством, которого он не мог постигнуть. Ликующий Ка'Нарлист не заметил возмущения и мрачной целеустремленности на лице своего раба. Если бы он присмотрелся к нему внимательней, то сразу понял бы, что Мбугуа поклялся покарать его.

Хотя знание этого не имело никакого значения. Ка'Нарлист был уверен в своей власти и силе. Мрачные мысли вечного раба ничего не значили для него. Его собственное божественное дело и существа, которые в конечном итоге получились: это и только это имело значение для Ка'Нарлиста.

И так на протяжении многих лет, в то время, как львиные существа, порожденные из похищенной крови Мбугуа, вырастали и образовывали прайды, а почти человеческие дети становились лишь одними из таких же слуг, которые трудились в замке колдуна, Ка'Нарлист захватывал или покупал все новых и новых существ для изучения. Темный маг искал тайну крови, которая делала каждую расу уникальной – великую тайну самой жизни. Хотя уже все залы, конюшни и подземелья замка были переполнены странными существами, рожденными от его магических экспериментов, колдун все еще был недоволен.

– Вы создали уже много кобольдов и выпустили достаточно  динго-псов в холмы, подвергая опасности стада и табуны ваших соплеменников, – заметил Мбугуа, возвышая голос, пытаясь перекричать мучительные визги кодингобольда. – Что еще вы надеетесь получить от этого жалкого существа?

На мгновение нож колдуна прервал свою ужасную работу.

– Не все эксперименты прошли так, как планировалось, – мрачно пробормотал Ка'Нарлист. – У меня должна быть абсолютная уверенность в успехе, прежде чем я начну финальную стадию.

Финальную стадию!

Для вемика эти слова звучали кощунственно. Среди его народа дети оберегались всем племенем, и рождение каждого здорового детеныша было поводом для пиршества и веселья. То, что творил Ка'Нарлист просто не укладывалось у него в голове: темный эльф пытался создать ужасных детей, используя свою кровь, детей, которые в лучшем случае были бы рабами, или же безжалостно брошены на произвол судьбы, если бы они не стали выполнять обещания, данные «умному и самоуверенному» Ка'Нарлисту.

Внезапный сдавленный крик прервал размышления Мбугуа. Неуклонно растущее напряжение кодингобольда, создаваемое систематическим причинением Ка'Нарлистом невыносимой боли каждой кости и сухожилию существа, внезапно прекратилось. Маленькое создание напряглось, его тельце выгнулось назад, словно тугой охотничий лук. Мбугуа понял, что конец близок, и потянулся за следующим инструментом.

Низкий, жуткий и пронзительный звук заполнил комнату, он напомнил Мбугуа звук растущего шторма. Странно было слышать этот дерзкий и неуклонно возрастающий крик исходящим из горла хрупкого и трусливого существа. Но Мбугуа услышал в этом крике напоминание о том, что даже в самом маленьком существе сила жизни была огромной. Каждая защитная функция, которую природа вложила в тело кодингобольда, сражалась с приближением смерти с неистовством берсеркера. Его жизненная сила была столь же интенсивной, как полуденное солнце, направляющее свой последний луч, готовясь уйти с небосвода. В этот последний момент смертной жизни кодингобольд был не просто жалким изгоем дикого собачьего народа: он воплотил в себе саму суть всей его расы.

Мбугуа передал своему хозяину окровавленную чашу.

Натренированной рукой Ка'Нарлист легкими взмахами ножа вскрыл жесткие, проходящие вдоль горла вены существа, протянул чашу и поймал пульсирующую кровь, не пролив при этом ни капли. И все это время он повторял слова темного заклинания, которое узнал (так он утверждал) у ног своего страшного бога.

Когда, наконец, кодингобольд затих и все закончилось, колдун удовлетворенно кивнул.

– Избавься от трупа, а затем приходи ко мне в комнату заклинаний.

– Как прикажете, владыка.

Ка'Нарлист услышал замешательство в голосе своего раба. Мгновение он был озадачен: некогда мятежный Мбугуа был теперь самым послушным и надежным из всех слуг архимага. Потом пришли воспоминания, а вместе с ними понимание. Ка'Нарлист повернулся к вемику.