– Уверен, вы думаете, что ваша дочь сейчас разрабатывает план вашего спасения. Я слышал, она довольно находчива. Уверяю вас, если она или кто-либо из ее знакомых попытается на меня напасть, они не получат пощады. Никто не может противостоять мне.
Сказав это, Куинтон собрался покинуть комнату. Тревор тоже поднялся из своего полулежачего положения, злобно посмотрел на сидящего в клетке человека, зловеще облизал губы и последовал за своим боссом из комнаты.
Джератон сделал глубокий вдох, пытаясь избавиться от страха и гнева. Когда его мысли возвратились к безопасности дочери, он попробовал переместить свои затекшие ноги в тесной клетке. Не получив положительного результата, он бросил свои попытки и сосредоточился только на дочери. Он искренне надеялся, что она была далеко от города и не собиралась организовывать спасательную операцию. Он был прав только наполовину.
* * *
Энтрери сидел у костра, прислонившись спиной к большому камню. Он был в половине дня пути к востоку от Гариллпорта, в предгорьях Хребта Мира. Сначала он двигался на юг, вдоль гор, но вместо того, чтобы продолжать идти в том же направлении, он решил исследовать предгорье с востока и зайти в несколько провинциальных городков, найденных на картах, украденных когда-то в Каренсточе, у Райчена.
Глядя на огонь, он понял, что должен постараться не смотреть на пламя в упор, очень хорошо зная, что от этого станет с его зрением в темноте. Но его это больше не волновало. Он покинул Гариллпорт утром, более пятнадцати часов назад, но двигался не быстро и был не более, чем в нескольких дюжинах миль от края города. Окружавшая его местность, не способствовала быстрому передвижению, но не это было причиной того, что он проделал такой короткий путь. Энтрери хотел, чтобы его преследовали. Покидая Каренсточ, он снял с себя ответственность за произошедшее в городе, понимая, что местные не были готовы к тому, что он мог предложить. Жители города могли очень легко получить прибыль от его работы, но они сочли его действия недостаточно благородными, и поэтому он ушел.
Следопыт преследовала его до Хальфвэя, и тела, которые она там нашла, не замедлили ее преследования, мягко говоря. Все, чего он хотел, это быть оставленным в покое, но когда Эллиорн, наконец, настигла его, он понял, что у нее были серьезные причины для недовольства. Он убил семнадцать человек. Хотя, по его мнению, все, кого он убил, заслуживали этого. По этой причине он и не убил следопыта.
Энтрери понял, что его кровавый след должен был где-нибудь закончиться, если он собирался жить относительно мирно, и следопыт была таким же хорошим началом, как и любое другое. Он не ожидал, что Эллиорн будет восхвалять его, но надеялся, что проявление им сострадания вкупе с его очевидным мастерством, заставит ее прекратить преследование.
Затем был Гариллпорт. В городе его приняли, сначала за его деньги, но после встречи за завтраком с Джоном, Энтрери почувствовал, что его примут и как жителя города. Он был неправ. Не имело значения насколько ясным и радостным было его настоящее, если его прошлое было темным и смертоносным.
Сравнение с Дзиртом не шло из его головы. Как выжил темный эльф? Энтрери знал это, потому что изучил его. Когда Дзирт только вышел из Подземья, он попытался жить в мире с окружающими, но это удавалось ему очень недолго. Семья Тистлдаун была жестоко убита, и Дзирта обвинили в этом. Дроу был изгнан из той местности и его преследовали на большом протяжении, прежде чем следопыт, Дав Соколица, выяснила, что дроу невиновен.
Хотя Дзирт обошелся со следопытом немного более тактично, чем Энтрери, и Эллиорн имела более вескую причину для преследования, сходство было. Хотя с его текущим состояним сходства было больше. Его только что выгнали из города, обвинив в преступлении, которого он не совершал. Как и у Дзирта, его прошлое было темным и смертоносным, и недвусмысленным для тех, кто о нем узнавал, и он был обвинен на тех же основаниях.
В отличие от Дзирта, у Энтрери было слишком много гордости, чтобы сдаться властям и позволить себя судить. Энтрери мало беспокоило, что думают о нем другие, если это не мешало ему жить так, как он хотел.
Если бы сейчас здесь появились капитан и его люди, упорно разыскивая Энтрери, он бы просто сказал о своей невиновности, если бы они ему позволили. Если бы они вместо этого пришли в поисках боя, он сделал бы так, чтобы они его нашли. Энтрери знал, что, чем больше людей он убьет, тем меньше поверят его истории, но он все еще надеялся, что, чем больше он убивал, тем меньше будет желающих преследовать его.
Возможно это был замкнутый круг, но при выборе между тем, сдаться ли Джону в надежде, что суд Гариллпорта сочтет его невиновным или стоять на своем и защищать свою невиновность клинками, второй вариант было единственным, с которым он мог смириться.
Когда костер погас, и стало светать, его мысли сменились тревожным сном. Для него не стало сюрпризом, когда его разбудил испуганный визг. Во времена его жизни в Калимпорте, он гордился тем, что мог спать во время грозы, но тут же вскакивал при звуке скрипящей половицы своей комнаты. За последний месяц он пытался избавиться от этой раздражающей настороженности. Это было необходимо в Калимпорте и жизненно важно во время короткого пребывания в Мензоберранзане, но в той стране, где даже самый бесшумный вор двигался так, будто на нем были колокольчики, это не было тем умением, которое он должен был сохранить.
Когда Энтрери вскочил по тревоге перед потухшим костром с клинками в руках еще до того как его глаза полностью открылись, он понял, что его способность все еще была при нем, когда он в ней нуждался. Затем он попытался определить, был ли это на самом деле тот случай.
Визг раздался справа от него, из узкого прохода в скале, которым должен был пройти тот, кто направлялся бы к его костру. Поэтому Энтрери установил там простую ловушку из кинжала, которая предупредила бы его, если бы кто-нибудь пришел. Хотя он наполовину и хотел, чтобы его преследовали, он не намеревался попадать в засаду.
Убийца бесшумно направился к ущелью, удостоверившись, что огонь не отбрасывал его тень туда, где она могла бы предупредить его добычу. Несколько болезненных вздохов раздались в области ловушки, все еще находившейся вне поля его зрения, и Энтрери начал гадать о том, кто бы это мог быть. Он нарочно наступил на толстую ветку. Голова Эллен повернулась на этот громкий треск.
– Артемис, – сказала она резким шепотом, отчасти надеясь, что это не убийца преследовал ее глубокой ночью. Энтрери вложил оружие в ножны и двинулся через деревья и камни, внезапно наткнувшись на девушку. Она открыла рот от внезапного появлении темной фигуры и того, как бесшумно он преодолел остаток расстояния.
– Что вы здесь делаете? – спросил он ее, глядя вниз, на ее сидячую фигуру.
– Просто проверяю ваши ловушки, – мучительно усмехнулась она. Энтрери тяжело вздохнул, присев на корточки около нее.
– Дайте я посмотрю.
Кинжал попал ей в бедро и остановился, задев кость. Это была внутренняя сторона бедра и жизненно важных артерий рядом не было, но сходство между этой раной и раной, нанесенной Энтрери Эллиорн, было слишком велико для убийцы. Он тихо усмехнулся.
– Рада, что мое страдание так забавно. Почему бы вам не бросить в меня еще один. Я уверена, от этого вы будете смеяться в два раза сильнее.
– Это длинная история, – только и сказал на это Энтрери. Рана была неглубокой и не угрожала жизни. Хорошее расположение духа Эллен подтверждало это, но тем не менее, могла произойти существенная потеря крови, если бы кинжал был просто вынут.
– Пойдемте к костру, – сказал он. Энтрери отвел женщину на поляну, где был разбит лагерь и подбросил еще несколько веток в огонь, чтобы стало немного светлее. Он мигом вынул кинжал и наложил тугую повязку на рану. Эллен выразила несколько неискренних благодарностей во время этого процесса, потому что, в первую очередь, это ловушка Энтрери нанесла ей рану.
