Давным-давно, когда конкуренция за клиентов затрагивала оба ранчо, бабушка с дедушкой рассматривали возможность стать партнерами Джо Джареда, но визит на его ферму положил конец этим замыслам. Кормил Джо свою стаю хорошо, чтобы птицы быстро росли, но загон был переполненным и грязным. Птицы стояли крыло к крылу по щиколотку в помете, никогда полностью не высыхавшем. Поскольку в природе страусы живут в засушливых районах, постоянная влажность вызывала кожные заболевания и инфекции, которые лечили интенсивными курсами антибиотиков, приводившими, в свою очередь, к нарушению пищеварения, что только усугубляло проблему. Входя в загон, Джо прокладывал себе дорогу шваброй, разгоняя птиц.

Я села за стол, открыла конверт и вытащила бумаги, на которых потенциальный покупатель изложил свои условия. Размышляя, как скоро после продажи наше безмятежное ранчо превратится в такой же, как у него в Юме, конвейер по производству мяса, я стала читать написанные аккуратным квадратным почерком комментарии на полях.

Урна с прахом бабушки Хелен все еще стояла на кухонном столе рядом с лилиями. Потемневшие, увядшие цветы засыхали, бросая на стол густую пыльцу, и урна рядом с ними выглядела сиротливо. Я отложила документы и выкинула лилии в мусорное ведро.

Вытерев урну подолом рубашки, я поставила ее на книжную полку в гостиной. Потом начисто вытерла стол, где она стояла, стараясь не думать о том, как бы ужаснулась бабушка, узнай она о моей сделке с Джо Джаредом. Она всегда с такой добротой относилась к птицам.

Наверно, это выглядело как предательство, но других покупателей не предвиделось: в наших краях было немного страусиных ферм. Если бы бабушка дала себе труд задуматься о последствиях своих действий, она бы поняла, что я продам ранчо, и, учитывая обстоятельства, немудрено догадаться, кому именно. Ей следовало остаться здесь, чтобы ухаживать за птицами самой.

Голодная как волк, я съела остатки лазаньи перед телевизором. Шла передача о том, как приемные дети ищут своих настоящих родителей, — довольно скучная, однако я продолжала смотреть один выпуск за другим. Через несколько часов я было собралась ложиться спать, но тревога приковала меня к креслу. По вечерам бабушка Хелен часто оставляла меня одну в гостиной, но, даже когда мы находились в разных комнатах, я чувствовала ее присутствие в доме и не испытывала такого одиночества.

Теперь я по привычке ждала, что услышу ее шаги наверху или журчание воды в трубах, когда она умывается. Мой слух напряженно пытался различить звуки, а их все не было.

Я не могла собраться с силами и подняться наверх, пройти мимо ее комнаты. Гриффит свернулся калачиком на диване, положив серую голову на переднюю лапу.

— Мы с тобой вдвоем, котик, — произнесла я, беря его на руки. Он взглянул на меня скептически. — Давай посидим здесь немножко, — сказала я, чувствуя себя дурочкой из-за того, что разговариваю с животным, но, с другой стороны, хорошо еще, что не сама с собой.

Тепло его тела меня немного успокоило. Я почесала ему за ухом, и кот заурчал. Он положил переднюю лапу мне на подбородок, и, почувствовав прикосновение крошечных подушечек, я крепче прижала к себе Гриффита коленями и стала гладить ему макушку.

На экране девочка-подросток впервые набирала номер телефона родной матери. Она отвернулась от камеры и сгорбилась, волнистые каштановые волосы закрыли ее лицо. Потом она заговорила таким тихим голосом, что авторы программы добавили субтитры: «Я ищу свою маму» — и ответ: «К сожалению, она умерла в прошлом году. Рак груди». После чего бедная девочка одиноко опустилась на стул с телефоном в руке и заплакала.

ГЛАВА 8

Я проснулась, когда рассвет едва забрезжил сквозь занавески, а по телевизору шло утреннее ток-шоу. Спала я крепко и не сразу поняла, что нахожусь в огромном кресле в гостиной. Шея ныла, и, когда в голове прояснилось, у меня возникло свербящее чувство, что я о чем-то забыла.

— Черт. — Я выпрямилась. Мой пикап до сих пор стоял на шоссе.

Гриффит взглянул на меня через щелочки глаз. Я столкнула его на пол и посмотрела на часы — половина шестого. Выскочив на крыльцо, я стала напряженно смотреть в сторону шоссе. Солнце еще не встало, но на горизонте уже занялась заря, и я смогла различить свою машину — далекую точку в пустыне. Я подумывала обратиться к Рубену прямо сейчас, чтобы он помог отбуксировать мой пикап домой, но мне показалось невежливым звонить в столь ранний час с просьбой об услуге. Кроме того, раз уже занимался рассвет, то риск кражи, скорее всего, миновал.

Леди Лил вскинула крылья в изящном приветствии, как всегда делала по утрам при появлении бабушки Хелен, и бросилась ко мне через загон, высоко подняв голову.

— Это всего лишь я, — пробормотала я, садясь и кладя подбородок на руки.

Радость Леди Лил погасла, и страусиха перешла на шаг. Крапчатые перья ровно легли вдоль тела, создавая впечатление, что она разочарована. Сверкнув проплешиной, птица важно удалилась от дома и постепенно превратилась в силуэт на фоне забора.

Утренний воздух был приятно теплым. Аметистовое небо тянулось на сотни километров над бесконечным пространством пустыни. Высокие дымчатые облака походили на стаю голубей, летящих на север, оставляя позади след из бледных перьев.

Абигейл медленно прихромала из-за дома и села у моих ног. Рассвет озарил долину и окрасил оранжевым вершины гор на западе. Краски дня ленивым каскадом стали спускаться в пустыню. Верхние листья орехового дерева улавливали маленькие рыжеватые пятна света. Где-то совсем рядом защебетала птичка. В отдалении дважды прозвучал такой же призыв, и над кустами на фоне бледного неба невысоко вспорхнул вьюрок. Послышалось еще больше птичьих голосов. Четкие тени протянулись по песку, и показалась бледная зелень пустынного кустарника, составляющего безбрежный дневной ландшафт.

Наконец под лучами солнца горизонт прояснился, и все вокруг заиграло своими самыми яркими красками. В Монтане таких рассветов не будет. Я не могла представить, что где-то еще в мире есть такие же захватывающие восходы, как в Мохаве. Тепло омывало мне лицо и руки. Я вдыхала запах полыни и креозотовых кустов. Скоро жара станет невыносимой, но эти первые минуты нового дня были настоящим подарком.

Из амбара вышел пес и сел между Абигейл и мной. Как только свет пролился на загон, самцы и самки страусов начали сменять друг друга на посту. Мне не терпелось увидеть, не появились ли в гнездах яйца. Они пропали так внезапно, что я не теряла надежды на столь же неожиданное, как по волшебству, возобновление кладки. Уже примерно в тысячный раз я пожалела, что не могу спросить мнения бабушки Хелен по этому поводу. Она-то знала ответы на все вопросы, связанные с уходом за птицами.

Я пошла вдоль ограды загона. Земля к востоку была покрыта гладкой коркой песка, разглаженного потоком ливневой воды в день, когда мы прощались с бабушкой, но мои отчетливые следы быстро затаптывал пес, который прыгал рядом, кидался в кусты полыни за ящерицами, потом бежал назад, что-то вынюхивая. Абигейл хромала в нескольких шагах позади нас. Невдалеке от ограды загона самец страуса поерзал в гнезде, и я остановилась, чтобы заглянуть в лунку. Выпрямляя ноги, он наклонился влево, затем вправо, медленно поднялся… Ничего.

— Черт возьми, — пробормотала я.

Я увидела еще одну птицу, собирающуюся вставать, и с любопытством вытянула шею. Самец поднялся и отошел. Пусто. То есть за двое суток я не собрала ни одного яйца.

Я обходила загон, проверяя гнезда одно за другим и не находя ничего, а жара усиливалась. С каждой минутой моя досада росла. Вчера нужно было все-таки не поддаваться усталости и жалости к себе, а постараться притащить добавки на ранчо и найти способ насыпать витамины в корм. Я взглянула на часы, но было еще только полседьмого. К тому же сегодня суббота. Совершенно ни к чему злить Рубена ранним звонком в выходной день, но я не могла накормить птиц завтраком, пока не подмешаю им в корм витамины. Время идет, и мне нужно заполнить инкубатор яйцами до приезда инспектора от Джо Джареда.