Эта искра давала мне надежду. Я думала, что мой отъезд заставит ее снова работать в загоне с птицами, поможет ей выйти из состояния апатии, но возможности осуществить мое намерение так и не представилось.

Я все еще думала о бабушке Хелен, когда пикап накренился. Раздался громкий хлопок, и передний бампер справа внезапно рухнул на землю. Уши резанул ужасный скрежет металла по дороге, и в боковое стекло я увидела фонтан искр. Схватившись за руль обеими руками, я сильно дернула его, вывернув машину на обочину. Она затормозила и остановилась.

Я сидела, застыв, за рулем, глядя, как в свете фар вокруг пикапа поднимается пыль. В голове снова всплыло слово «авария». Автомобили на дороге ломаются сплошь и рядом.

Живот свело, я почувствовала желчь во рту и открыла дверцу, ожидая, что меня вырвет, но тошнота отступила. Пошатываясь, я вылезла из пикапа и положила руки на капот, чтобы унять головокружение и сориентироваться. Метрах в четырехстах впереди светился в темноте, как маяк, белый знак с надписью «Ранчо „Уишбон“». По крайней мере, я застряла недалеко от дома.

Я достала из бардачка маленький фонарик и, направив луч на колесо, увидела, что колесо с лысой покрышкой сорвало с оси и вмяло в колесную арку. Со спущенной шиной я бы справилась, но это повреждение было мне не по зубам. Огладывая горизонт, я вздохнула. Совсем близко от меня, сверкнув бледными крыльями, с неба упал филин, схватил с земли какое-то маленькое несчастное существо и улетел прочь.

Мне не очень хотелось оставлять пикап на шоссе на ночь. Угона я не боялась, но недавно у нескольких сотрудников Девона украли с припаркованных у завода машин задние борта кузовов, и еще я знала, что некоторые запчасти автомобиля представляют для воров ценность.

Мне требовался буксир. К счастью, у Рубена Мартинеса имелся эвакуатор. К тому же сосед настаивал, чтобы я ему позвонила, если понадобится помощь. Обрадованная этой мыслью, я достала телефон, но приема не было: я находилась далеко от города. Придется звонить с фермы.

Заперев машину, я помедлила, подумав о мешках с витаминными добавками в кузове. На каждом было изображено по три яйца, напомнившие мне о цели моей сегодняшней вылазки. Досадно, что я застряла так близко к дому.

Не желая провалить свою миссию, я попыталась поднять сразу три мешка, но не смогла их удержать, и они выскользнули из моих ладоней. Решив сменить тактику, я стиснула жесткий пластик в кулаках и потянула мешки. Мышцы свело от непосильного веса, и я бросила груз, не успев даже вытащить его из кузова. Тогда я подняла один мешок на руки, как носила своих сестер, и попыталась взять другой точно так же, но тут первый мешок выскользнул из рук, а за ним упал и второй. От злости я пнула тот, что лежал ближе ко мне. Некоторое время я смотрела на мешки, стараясь изобрести способ доставить их на ранчо, но ничего не придумала. В расстройстве я затащила их на прежнее место и захлопнула борт кузова. Придется все-таки оставить биодобавки здесь.

Я двинулась по обочине дороги, где темный асфальт встречался с бледным песком. Днем в июле даже короткая прогулка по пустыне без воды грозит тепловым ударом, но ночная прохлада милосерднее к человеку, чем полуденное солнце. Я выключила фонарик и сунула его в карман, любуясь освещенным луной пейзажем.

Было уже поздно. Добравшись до ранчо, первым делом надо накормить птиц, пусть даже и без добавления витаминов, иначе они начнут бесноваться. До приезда проверяющего от Джо Джареда оставалось три дня. Я надеялась, что, если отложить подкормку страусов до утра, это особой роли не сыграет: главное, чтобы во вторник в инкубаторе оказались свежие яйца. Нужно потерпеть еще совсем немного: мне предстоит самостоятельно управлять фермой всего пару недель, а в конце месяца, завершив сделку, я отправлюсь в путь.

Звезды мерцали, их сияние размывалось оставшимся от дневной жары маревом, словно посылая лучи обратно в космос. Вдалеке уже виднелся силуэт амбара. Я проверила почтовый ящик. Металлические петли скрипнули. Среди обычной рекламы и счетов в пачке писем обнаружились конверты чуть большего размера с соболезнованиями. Очевидно, весть о смерти бабушки Хелен достигла ее родного города Элк-Гроув — четыре открытки, пришедшие за последние несколько дней, были проштампованы почтовым отделением этого небольшого населенного пункта, расположенного севернее, в Калифорнийской долине.

Читать на дороге под луной было темно, а потому я сунула пачку писем под мышку и двинулась к дому по узкой полоске земли между подъездной дорогой и ограждением загона. Бдительный Тео подбежал со своей стороны забора и пошел рядом, но я шагала так медленно, что он потерял ко мне интерес и вернулся к своему гнезду.

Самцы, имеющие темную окраску, заботились о яйцах по ночам, подсовывая белые кончики крыльев под свои тела, так что оперенье сливалось с ландшафтом и птицы становились почти незаметными; с рассветом их сменяли самки, маскируя гнезда своими перьями цвета песка. Такое распределение обязанностей поровну всегда меня восхищало.

Я подлезла под перекладины забора, подошла к элеватору и открыла заслонку. Зерно зашуршало по желобу. Самки повернули головы и медленно, даже грациозно направились к кормушке. Самцы словно соткались из воздуха, поднявшись с гнезд и обнаружив белые кончики крыльев.

Я воспользовалась возможностью потихоньку обследовать лунки, не особенно рассчитывая найти там яйца, но все равно была разочарована их отсутствием.

— Зачем вы сидите на пустых гнездах? — спросила я у одного страуса, когда он приблизился, притянула его к себе за клюв и прижалась лбом к его голове. — Это не имеет никакого смысла. — Он высвободил клюв и, обогнув меня, отправился ужинать.

После смерти бабушки Хелен все на ранчо пошло вкривь и вкось. Самостоятельно я не справлялась. Мне не нравилось жить одной в пустыне, а теперь я еще и поссорилась с Девоном, единственным человеком, который хотел быть здесь вместе со мной.

Одна из самок последовала за мной к воротам, с любопытством ткнувшись мне сначала в правое, а потом в левое плечо. Ее внимание ко мне привлекло других птиц. В этом смысле страусы как дети. Даже во время приема пищи они легко отвлекаются, и как только один чем-то заинтересуется, остальные тут же присоединяются к нему.

Когда я дошла до угла загона, примыкающего к ореховому дереву и находящемуся за ним дому, меня сопровождали уже не меньше пятнадцати самок. Шугнув их, я приоткрыла калитку настолько, чтобы протиснуться в щель. Остановленные забором, птицы продолжали качать головами и соперничали за место, дающее хороший обзор, создавая впечатление многоголового чудовища.

Поскребывание когтей о песок, казавшееся таким громким, когда они преследовали меня по загону, стихло. По пустыне разнесся шорох крыльев, поднимающихся и ищущих удобное положение. Я протянула руку, и одна самка, с необычным кольцом темной кожи посередине шеи, перегнулась через забор. Бабушка Хелен звала ее Упанова в честь героини мультфильма «Фантазия» — страуса-балерины, носившей галстук-бабочку. Упанова обнюхала мою ладонь, и короткие пушистые волоски пощекотали мне запястье.

Бабушка и дедушка стали давать страусам имена после того, как перешли с производства мяса на продажу яиц, — тогда они начали понимать, что у каждой птицы есть свои индивидуальные особенности. Я знала только некоторые из имен.

— Спокойной ночи, Упанова, — прошептала я, дружески пожав клюв страусихи, и пошла в дом.

Вспыхнувший на кухне яркий свет резанул мне глаза. Я бросила почту на разделочный стол и разложила веером по плитке, сунув туда же коричневый конверт, который Джо Джаред оставил в день поминок. Две буквы «Д», напечатанные в углу изысканным курсивом, намекали на респектабельность фирмы. Джо Джаред продавал большую часть мяса и кожи в помпезные казино, позиционируя свой продукт как экзотический, дорогой и эксклюзивный товар. «Эффективный брендинг», — называла это бабушка Хелен. Логотип ранчо «Уишбон» не был столь претенциозным — простое «У» внутри круга соответствовало бабушкиным идеалам — безопасности и добротности, лежавшим в основе нашей маркетинговой политики, а сбывали мы товар на рынках органической продукции и в кооперативах.