— Я расскажу вам сказку о Дедушке, — начала она. Ее глаза весело блестели, и Тане самой становилось лучше, когда она смотрела на подругу.

— Ооо, обожаю эту историю, — протянул Жослен.

— Жила-была семья. Жили они на самой границе Иларии, в забытой Матерью деревушке. Они еле сводили концы с концами. Папа с мамой целый день проводили в поле, а их сын, Миро, был предоставлен сам себе. Он следил за домашним скотом, убирал дом и готовил есть, но все чаще играл и забывал о своих обязанностях. И вот однажды корова пропала, — глаза Росси испуганно распахнулись, будто она на собственном опыте знала, какое это ужасное происшествие. — Миро испугался, ведь это означало, что будет голодно. Бедный мальчик и так носил одну одежду годами, потому что никак не вырастал. Миро бродил по полям и лесам, плакал и молился Великой Матери, но ничего не помогало. Тогда вернулся он домой под вечер, сел на лавку и заплакал. “И чего ты плачешь?” А дома некому было говорить, ведь мальчик был один. Представляете, как он испугался? “Ты мне жилище затопишь”, — продолжил голос. “Я корову потерял”, — пожаловался Миро. Он моргнул и вдруг увидел, кто с ним разговаривал. Перед ним стоял мужичок, такой невысокого роста, в домотканной одежде и красном тюрбане на голове. Миро сразу узнал его, потому что очень любил сказки. “Здравствуй, Дедушка, — Миро поклонился ему. — Не оставь в беде, помоги найти корову”. Дедушка — это домашний дух, — пояснила Росси Тане, и та понимающе кивнула. — Он заботится о жилище, семье, животных. И вот Дедушка подумал и согласился. Но поставил условие: три дня Миро будет отдавать ему свой ужин. Мальчик не думая согласился. Дедушка залез под лавку и исчез, а с улицы раздалось мычание коровы. Нашлась! Исполнил домашний дух свое обещание. Мальчик был так счастлив! Но когда вернулись родители и все сели кушать, пришлось Миро исполнять свою часть обещания. Как бы ни хотелось ему есть, каким бы вкусным ни было молоко с горбушкой хлеба, поставил он их под лавку — Дедушке. На второй день еще тяжелее было расставаться с ужином, живот от голода сводило, но Миро со слезами на глазах отдал и эту еду Дедушке. На третий день была каша, его любимая, на молоке и с малюсеньким кусочком масла. И словно заволокло его разум туманом, Миро набросился на кашу и все съел. Опомнился и испугался: еды в доме больше не было, и порадовать Дедушку было нечем. Он отказался спать на лавке, забрался к отцу на печь, подальше от жилья духа. А ночью проснулся от того, что кто-то возил ложкой по тарелке. Проснулся, а за столом сидит Дедушка и скребет ложкой по пустой плошке. Посмотрел он на мальчика, а глаза в темноте красным горят. “Обманул, — говорит, — ты меня, Миро. И за то поплатишься”. И исчез. А наутро заболела у них корова, и вещи стали ломаться, запасы портиться, и сколько бы ни просил Миро Дедушку, сколько бы еды ему ни предлагал, не удалось ему задобрить духа. Собралась семья и уехала из того дома, и спустя три дня рухнул он, будто прогнил весь.

— Отличная сказка, Росси, — сказал Жослен, — только мне больше нравится первоначальная концовка. Знаешь ее?

— Да, но не люблю. Не надо, Жослен.

— В ней Миро не стал ночевать дома, а ушел на улицу, — с азартом продолжил Сен-Жан. — Сидит на крыльце, молится Великой Матери, и тут его кто-то по плечу: стук-стук, — он постучал Тане по плечу. — Оглядывается, а там Дедушка, и глаза его красным горят. Так и так, обманул меня, говорит, значит, расплатишься со мной. Схватил мальчишку, подбросил до крыши дома и поймал. Потом снова подбросил, до верхушки тополя,и снова поймал. А в третий раз подбросил до самых облаков и пошел обратно в дом, спать. А на утро родители нашли сына мертвым, — досказав, Жослен оглядел подруг, наслаждаясь произведенным эффектом.

— Вот это страх, — восторженно выдохнула Таня.

— А по-моему, очень жутко, — заявила Росси, кутаясь в шаль. — Старые сказки слишком жестокие.

— Так и жизнь тогда была непростая, — улыбнулся Жослен. — Теперь я? Ну хорошо. Легенда о драконьем проклятии, — он перелистнул страницу с Колобком и подобием Лисы. — Жил-был дракон, — на чистом листе появилась зубастая морда и изогнувшееся шипастое тело. — Он был волшебным и умел превращаться в человека. Вот только дракон был существом не добрым. Злым был дракон, убивал людей и не гнушался ужинать ими. Увидела это Матерь драконов и рассердилась. Не для того она своим детям давала человеческий облик, а чтобы они с людьми жили в мире и помогали им править, — он дорисовал злобному дракону корону и королевский посох. — Вот только возгордился дракон, упивался своей силой и творил разный беспредел. И тогда Матерь драконов послала на него проклятие — дикость. Все труднее дракону становилось сохранять разум в зверином обличье, все сложнее становилось перекидываться. Взмолился он тогда: не хочу я терять человеческий облик и сознание, помоги, Матерь! И мудрая дракониха ответила: ты должен завоевать уважение людей. Стать настолько ценным для них, что найдется достойный человек, который согласится умереть ради тебя, придет ко мне и подарит свою жизнь в обмен на твой разум. И нашел Дракон такого человека. Молоденькую девчушку, дочь князя, который мечтал сделать дракона своим покровителем. Она вошла в огненные объятия Матери и отдала свою жизнь ради дракона. И дикость отпустила его. Жил он долгие годы и правил мудро, ценя человеческую жизнь. С тех пор, достигнув зрелости, каждый дракон впадает в дикость и ищет достойную жертву, чтобы выкупить свой разум и человеческое обличье.

Жослен поставил красивый вензель в конце страницы, завершая рассказ. Таня смотрела на злобного дракона, на то, как он складывает лапки в мольбе и как из глубины озера или моря — на рисунке было не понять — появляется Матерь. На хрупкую фигурку в огромных лапах драконихи.

— Я чего-то не понимаю, — начала Таня по-русски, но потом спохватилась и постаралась объяснить теми словами, что были ей доступны. — Дракон не любит человек. Мать говорит: убивай человека. Дракон убивать. И любит человека. Как так?

— Это сказка, — пожал плечами Жослен. — Тут логики не больше, чем у хлеба, который поет зайцу. Ты же знаешь эту легенду, Росси?

Они посмотрели на девушку, но та не сводила взгляд с картинок. Ее губы шевелились, она что-то шептала. Отсветы огня плясали по милому круглому личику, подчеркивая тревогу на нем.

— Росси, ты чего? Ты меня пугаешь, — тронул ее Жослен.

— Дракон впадает в дикость. Ему нужна достойная жертва, чтобы сохранить разум. Девушка. Жертва, — Росси подняла испуганный взгляд, встретилась глазами с Таней.

— Ох, черт, — выдохнула та. В ушах зашумело. Дракону нужна жертва, и он нашел ее. Держит в замке, чтобы отдать злобной Матери. Этого не может быть!

— Эй, вы чего? Что с лицами случилось? — бедняга Жослен смотрел то на одну девушку, то на другую, не понимая, почему веселье так быстро испарилось, просочилось вместе со сквозняком за толстые стены донжона.

— Я живу далеко-далеко. В другом мире. Достойная жертва? — хриплым голосом спросила Таня.

— Это же просто легенда! — воскликнул Жослен. Ему было жалко и доброго настроения, и уютных рассказов, потому что над ними нависла тень куда более страшной сказки.

— Другой мир? — переспросила Росси, не обращая на него внимания. Таня вздохнула, решаясь раскрыть свою самую большую тайну. Она была здесь совершенно одна, и если она не может доверять этим людям, можно прямо здесь лечь и умереть. Потому что доверять ей больше некому во всем этом проклятом мире.

— Бумагу, — попросила она протянув руку. И начертила круг. — Это Земля.

Небосклон заволокли низкие серые тучи, зарядил дождик. Вдали, за пиками елей, мерцали нити молний. Серый день постепенно сменялся промозглым вечером. Темнота заползла через узкие окна в башню, обступила вокруг троих людей, сидящих вокруг камина. Огонь в нем, словно верный пес, отгонял призраков ночи. Было тихо. В небольшой комнате в недрах огромного донжона происходило разное. Здесь удивлялись. Возмущались. Одна белокожая девушка бушевала, толчками выплескивая гнев. Другие грустили. Рассказывали и слушали истории. А потом смирились. Устали и притихли, ожидая, когда их наконец заберут, словно котят из приюта.