— Мне все равно, что они понимают или не понимают. Мне нужно, чтобы здесь никого, кроме слуг, не было! — Мангон совсем немного повысил голос, и в нем сразу зазвучал металл.

Раду кивнула, подталкивая Росси и Таню в спины к выходу. Но Таню такой расклад не устраивал. Несмотря на то, что во всей фигуре Мангона читалась животная сила, на то, что его скудные движения были наполнены необычной для человека стремительностью, она решительно задвинула страх подальше. Будет время, и она даст волю страху, вспомнит эту встречу и будет трястись, сколько душе угодно. Но Мангон стоял перед ней, и это был шанс, которого может больше не представиться.

Жослен держал руку у нее на плече, и Таня, легко вывернувшись, сделала несколько быстрых шагов навстречу Адриану. Остановилась, глядя на него снизу вверх, как кролик перед раздувшей капюшон коброй. Замялась, не зная с чего начать.

— Вы помните меня? Я Татьяна, — и протянула руку, хватая Мангона за локоть. Тот отпрянул и замер, уставившись на пальцы Тани на своей руке. За спиной раздался горестный хор возгласов. Таня же не понимала, что не так. С ней так постоянно здоровались, хватали ее за руки все, кому не лень, и она логично предположила, что это местный аналог рукопожатия. Почему же Мангон весь скривился, будто Таня не за руку его взяла, а за нос?

— Северянка, нельзя, — простонала Росси, — нельзя трогать дракона!

— Ох, простите, — Таня подняла руки вверх, будто сдаваясь. — Я просто дам один вопрос, очень важный, — она посмотрела на Мангона смело и прямо, гадая, какой отпор сейчас получит. Он закричит? Отшвырнет ее? Обратится в ящера и перекусит пополам? — Какой вы имеете план на меня?

Адриан поднял одну бровь, будто удивился смелости девчонки, что стояла в его тени, и не спешил отвечать.

— Ты же говорила, что она не знает драконьего! — он обратился он к Раду поверх Таниной головы, решив, видимо, ее игнорировать.

— Так раньше и было! — возразила та. — Но, видно Татана быстро учится.

— Татьяна, — еле слышно поправила Таня, но отступать она не собиралась: — Зачем я вам?

Мангон, пересиливая себя, сделал шаг к пленнице (а именно ею он и считал Таню) и наклонился — он был значительно выше.

— Ты не поймешь, человек, — ответил он с легкой усмешкой, и его голос изменился, зашелестел, будто разгорающийся в очаге огонь. Таня уже слышала такой голос. Почти вечность назад, в доме Филлиона, когда через крышу к нему в гости лезла тэссия Аррон. Голос дракона.

— Зачем?! — упрямо повторила Таня. Она видела золотистый блеск в глазах мужчины, заметила, как медленно вытянулись зрачки, превращая его взгляд во взгляд ящера. Его длинное смуглое лицо, и острые скулы, и чуть раскосые глаза под нависшими веками — Таня видела во всем отражение дракона, она почти могла представить, как его черты меняются, превращаясь в звериную морду. Если подумать, у Мангона было очень змеиное лицо. И ему не нужно было хватать Таню, кричать на нее или делать что-то особенное. Достаточно было нависнуть вот так, молча, и смотреть своими страшными желто-карими глазами. Ноги задрожали, коленки были готовы вот-вот подогнуться: она видела в этом человеке зверя и боялась его. Но силой удивительного упорства устояла на ногах.

Спустя несколько бесконечных секунд Мангон распрямился. Его лицо вдруг закаменело. На нем появилось выражение то ли скуки, то ли презрения. Мангон заложил руки за спину и взирал на Таню с высоты своего роста точно на букашку, что вздумала встать у него на пути.

— У меня нет на тебя времени, — процедил он, и голос его звучал обычно. — Пройди в башню. Пожалуйста, — с нотками издевки добавил он.

Кто-то дернул Таню за рукав. Росси. Она выглядела бледной и несчастной.

— Пойдем, — попросила компаньонка. — Надо идти.

Таня посмотрела на Мангона, но тот снова вернулся к поиску ключей, будто никого больше в комнате не было.

— Не делать вид, что меня нет! — с отчаянной бравадой воскликнула Таня.

— Раду? — подчеркнуто спокойно позвал Мангон.

— Нет, не Раду! Я Татьяна, и я хочу ты отвечать мне!

— Раду, если ты не хочешь, чтобы я сам занялся ею, уведи нашу гостью. От моего гнева подальше.

— Слушаю, дэстор, — ответила Раду, схватила Таню за руку и потянула за собой к выходу, не забыв подтолкнуть Росси в спину. К Жослену она не притронулась. — И ключи. Они на кухне, в ключнице. Как и всегда.

— Я же просил, не трогать мои вещи! — процедил Мангон, стремительно пересек холл и скрылся за одной из дверей.

***

Пахло надвигающейся грозой и лошадиным навозом. Оказавшись за дверями главного замка, Таня поняла, что дрожит. Жослен молча приобнял ее за плечи, выражая поддержку и сочувствие. Случайная встреча с Мангоном, его поведение, шелестящий голос, презрение — все это было настолько неожиданно, что выбило ее из колеи, поэтому Таня безропотно позволила увлечь себя в сторону донжона. Двор не был пустынным. Конюх вывел лошадь из стойла и чистил ее, напевая под нос. Небольшой замковый гарнизон явно проходил тренировку, и мужчины, облаченные в легкую форму, замерли, наблюдая за странными гостями замка. У дальней галереи какая-то девчонка, вероятно, служанка, тащила ведро воды.

— Пойдем же, — тянула за руку Росси, но Тане не хотелось уходить. Она соскучилась по воздуху и прогулкам, тело, привыкшее к постоянным тренировкам, ныло от продолжительного заточения в комнатах и платьях. Тане мучительно хотелось на пробежку или лесную прогулку, а ее тащили в очередную башню, снова под замок.

— Надо идти, — мягко сказал Сен-Жан. Таня знала, что он не задает никаких вопросов из-за Раду, но позже устроит настоящий допрос, и она понимала, что не хочет больше скрывать свою опостылевшую тайну. Она почти хотела, чтобы Жослен выведал у нее все и избавил ее от этого груза.

Южная башня возвышалась, словно колосс, над всем замковым комплексом. Она щерилась в небо зубцами верхней площадки, щурилась узкими окнами и бойницами. Настоящий оплот для хозяев Серого Кардинала. Вход в южную башню закрывала небольшая дверь, окованная металлом. Ручки на ней не было, только замочная скважина, куда Раду вставила один из своих многочисленных ключей. Скрытые в толстой стене механизмы лязгнули, заскрипели шестерни, и дверь плавно открылась. В нос ударил запах пороха и машинного масла.

— Добро пожаловать, — съязвила было Раду, но в этот момент с одной из крепостных стен послышался возглас:

— Едут! Едут!

Толкавшиеся во дворе стражники забеспокоились, задвигались. Пара из них бросились к дверям, чтобы впустить прибывающие машины и экипажи. Другие принялись оправлять мундиры. Они вмиг забыли о странной компании, которую вела к главному донжону неприветливая Раду.

— Чего встали? Давайте, заходите, — женщина тоже занервничала, будто поддалась легкому веянию паники, что закружилось в замковом дворе. Таня же почувствовала себя частью какого-то стада. Козой например. Или глупой свиньей, которую нужно поскорее загнать в хлев, потому что дома на сковороде уже шипит картошка и начинаются новости. Она почувствовала, как возмущение подкатывает к горлу, пока Раду заталкивала всех в узкую дверцу, и была уже готова упрямиться, но любопытство испортило весь скандал.

— Ух ты, — выдохнула Таня, до мозга костей городская девчонка, выросшая среди московских хрущевок. Внутри было прохладно и очень тесно. Что, в принципе, понятно, укрепление создавалось явно не для балов и знатных приемов. Первый этаж занимала кладовая: дверь в нее была открыта, и пара слуг возилась с бочками. В углу башни находилась винтовая лестница, большая часть которой была скрыта стеной. Но она была не единственным средством, которое связывало этажи. Рядом блестела медными прутьями решетка, на которой свернулся металлический дракон. Увидев рычаг в стене, Таня воскликнула:

— Лифт! С ума сойти, это же лифт!

Она подошла к решетке, коснулась пальцами холодного металла. В России она таких, конечно, уже не видела, но знала, что раньше лифтовые шахты закрывались решетками. Таня испытывала странное чувство, будто этот механизм немного приближает ее к родине. Все равно что встретить русского человека на чужбине, пусть изменившегося, ассимилировавшегося с местными, но все равно безошибочно узнаваемого.