— Хорошо.

— Привет, моя лапочка, — сюсюкает она. — Какая красавица! Тьфу-тьфу на тебя, — я все же злюсь на нее.

Не было ее столько месяцев, а тут пришла, как ни в чем не бывало. Словно не она меня выгнала на улицу. С этой самой лапочкой, на которую смотрит с такой любовью.

Настя начинает голосить, с облегчением забираю ее. Нина поджимает губы, смотрит виновато.

— Такси уже ждет, — перебивает Света нашу борьбу взглядами. — Я подумала, что на восьмерке с ребенком было бы неудобно.

— Правильно ты подумала. Мне хватило того, что я со схватками туда еле залезла.

Мы с Ниной, Таней садимся в комфортную иномарку. Арсений со Светой едут за нами следом.

— Вот зачем было на последнем месяце ездить на работу? — не может промолчать Нина.

— А то ты не знаешь? — закипаю я. — Любимая сестра выкинула меня на улицу, предпочитая своего Толика, только потому что не хотела слушать правду! Так что нет у тебя такого права меня упрекать. Мне нужно было самой зарабатывать на жизнь. Знаешь сколько всего нужно? Ванночка, коляска, кроватка, пеленки, распашонки. Шезлонг для дочки.

— Шезлонг?

— Да, это такая штука прикольная! Малыши в ней сами качаются! Такие смешные! Я в интернете видела и на форуме отзывы читала. От него все в восторге. Вот и решила, что и нам нужно, — срывается радостный комментарий.

Я тут же прикусываю щеку. Это моя гордость неуместная, что у моей дочки будет не хуже, чем у других, и на это я сама заработала. Говорю, напрочь позабыв про обиду.

— И как же ты оставила своего драгоценного Толика одного?

— А нет больше никакого Толика, — с печальной улыбкой сообщает Нина. — Я его выгнала. Давно уже.

— Почему? — какая мне разница?

— Застала его с крановщицей. Прямо в нашей кровати. Молоденькая совсем девчонка, как на этого мудака повелась? Ты прости, что не поверила тебе тогда. Он мне уходя во всем признался. И про нашего ребенка и про то, что к тебе приставал, — Нина говорит хрипло, глаза полны мольбы и отчаяния.

— Давно все узнала, — вдумчиво тяну. — А что ж не пришла?

— Я не знала как приду, после всего того, что сделала и наговорила.

Отворачиваюсь к окну. Вроде она получила по заслугам, а торжествовать не могу. Жалко ее.

— Так что? Простишь.

— Простила, уже давно.

— Так может поедем к нам в квартиру?

— Нет. Я не готова к таким переменам, — да и люблю я свою комнатку. Арсений сделал в ней ремонт, у меня там все обустроено. Я чувствую себя свободной, самостоятельной. Мой личный уголок. Мне никто не указывает, никто не запрещает. Все решаю сама.

— Я понимаю, — Нина опускает взгляд и протирает запотевшие очки платком. — Но приходить к племяннице разрешишь? — прижимаю Настеньку к себе.

— Приходи, — скупо отвечаю я, но Нина, по-моему, и этому рада.

Нам предстоит непростая работа, чтобы вернуть прежние отношения и доверие. Но в праве ли я лишать Настю тети? Хватит и того, что у нее будет отца.

Глава 6

Пять лет спустя

Смотрю на огромный дом, огороженный высоким забором. Нажимаю на звонок. Дверь мне открывает хмурый охранник.

— Медсестра на дому? Юля?

— Да, — немного теряюсь.

— Проходите.

Меня обыскивают с помощью металлоискателя, другой охранник открывает чемоданчик, перекладывает шприцы.

— А это обязательно?

Мне часто приходилось выезжать в этот район. Но с такой проверкой я столкнулась впервые. Богатые люди не хотят посещать поликлинику и стоять в длинных очередях, чтобы проставить курс инъекций. Предпочитают нанимать таких, как я. Работа медсестрой в больнице не позволяет оплатить ипотеку, приходится крутиться и искать подработку.

Во двор выходит мужчина, в строгом черном костюме, осматривает меня с ног до головы.

— Как у вас всё серьезно, — говорю с улыбкой.

— Меры предосторожности. Мне нужен ваш паспорт. И еще. Нужно подписать договор о неразглашении имен пациента и этого адреса.

— Чего? Какой ещё договор?

— Ваш пациент очень известная личность. Подписать его необходимо. Мы не хотим, чтобы завтра тут была толпа журналистов. Это проблема?

— Не проблема. Подпишу.

Меня проводят в гостиную. Ставлю чемоданчик на стол.

Он дает мне договор о неразглашении. Внимательно прочитав, подписываю. Передаю паспорт, надеваю медицинскую маску на лицо.

— Воробьева Юлия? — спрашивает мужчина, как-то странно меня рассматривая.

— Да.

— Знаете, я передумал. Вам лучше уйти.

— Что значит уйти? Я ехала сюда через весь город! — оставила Настю с Ниной.

— Вот, — сует мне в руки деньги и толкает к выходу.

Точно, чокнутый какой-то. Сначала обыскали, как преступницу, договор странный заставили подписать, а теперь выгоняют чуть ли не пинками.

— Да не трогайте меня. Я сама в состоянии найти выход. Чер-те что такое! — мужчина, торопливо открывает дверь, когда я слышу до боли знакомый голос.

— Марк, это медсестра? — спина каменеет. И теперь уже я хочу бежать без оглядки. — А почему уходит?

— Она нам не подходит, — цедит странный мужчина, волком посматривая на меня.

— Почему? Пусть остаётся. Ты же знаешь, я не люблю больницы.

— Хорошо, — и чуть слышно мне: — Маску не снимаете. Не нужно заражать Женю. У него еще гастроли по всей стране.

Мы возвращаемся в гостиную втроем.

— Марк, ты нас не оставишь? — говорит Женя.

— Да, конечно. — дверь за нами закрывается.

Женя рассматривает меня чуть наклонив голову на бок.

— Как тебя зовут?

— Юля. — он передает пачку с ампулами. — Иммуностимуляторы? Приболели?

— Нет. Я отлично себя чувствую.

— Тогда зачем вам их прописали? — он садится на диван, привычным движением зачесывает волосы назад. Настюшка тоже часто так делает, когда волнуется. — Я подписала договор о неразглашении. Там такой штраф в случае чего, так что мне можно говорить все. Я — могила.

— Врач из Швейцарии уверен, что это поможет оживить моих головастиков, — оживить? Да их бы придушить надо за излишнюю активность. Одна ночь и дочка в подарок.

— А что с ними не так?

— Мы пять лет пытаемся. И ничего, — мрачнеет он. Он так хочет ребенка? Переживает, что с ним что-то не так. А у него есть прекрасная дочка. Я уверена, врач что-то напутал. Я прикусываю язык, хотя признание так и рвется наружу.

— Извините, это и правда не мое дело. Ложитесь на живот.

Надеваю перчатки и протираю их спиртом. Набираю лекарство в шприц.

— Больно будет?

— Боитесь?

— Немного. Я вообще не люблю врачей, — да, я помню. Он рассказывал, как после аварии провел два дня возле постели родителей.

— Что вы как маленький? Штаны спускайте, — отчего-то краснею, протирая ягодицу спиртом.

Эта часть его тела все так же хороша. Воспоминания той ночи ураганом врываются в мозг. Я лежу на животе, провожаю его взглядом, с глупой улыбкой рассматриваю голый зад, а потом счастливая зарываюсь в подушку носом.

— Будь нежной с этой частью тела, — из меня вырывается смешок. Нервы что ли полечить? — Не, я серьезно. Знаешь какие аукционы устраивают мои фанаты, чтобы просто увидеть?

— Не переживайте. Воткну любя, — делаю укол. — Все. Можете вставать.

— Уже?

— Ага.

— Как в поговорке. Сначала больно, потом приятно. Буду ждать нашей следующей экзекуции с нетерпением, Юля, — он поворачивается и впивается взглядом. Меня немного начинает потряхивать.

— Что-то не так?

— У тебя такие глаза.

— Какие?

— Красивые. И знакомые, — неужели узнал. Да ну! Столько лет прошло.

— Возможно увидеть все остальное? — поправляю маску.

— Марк просил этого не делать. Чтобы вас не заразить.

— Давай на «ты». После всего того что между нами было, — да уж.

— Не стоит, — спешу к выходу. Женя провожает меня до двери. Берусь за ручку и в последний момент передумываю.

— Знаете, вам бы лучше поменять врача. В клинике на улице Мира есть отличный специалист. Алиса Викторовна Серебрякова. К ней со всей страны приезжают люди с подобными проблемами.