— Кладите ее на кушетку.

Через несколько минут приходит врач. Осматривает. Она что-то диктует, а медсестра записывает. Что именно не могу разобрать из-за шума в ушах и накатившего страха.

Почему они не торопятся? Вдруг я рожу прямо здесь? Вдруг Настя там задыхается, ей нужна помощь.

После врач с чистой совестью уходит, а меня продолжают опрашивать.

— Замужем? — Я уже стою, вцепившись в спинку стула, готовая от боли отгрызть ее.

— Нет. Не замужем, — стоном выдаю я, возводя глаза к потолку.

— Папа есть?

— Да нет у нас никого! В обменной карте все же написано. Когда уже поедем в родильный зал?

— Скоро. Сейчас только закончу.

Но это она сделать не успевает. В приемный покой влетает мужчина и кричит, что у его жены начались схватки. Мужчина оказывается не простым. Сыном министра здравоохранения. И как тут все дружно забегали вокруг них, напрочь забыв обо мне.

Тут тебе и каталку сразу подкатили и главврач вместе акушеркой лично проводили роженицу.

— Ты еще здесь? — в приемную робко заглядывает Света. — Юль, ты извини, но я не удержалась.

— Что?

— Нина звонила и я ей сказала, и… она здесь.

— Хватит меня представлять. Не королева английская, в конце концов.

Нина отодвигает Свету в сторону и растерянно осматривает пустое помещение.

— Ты почему здесь одна? Где все врачи?

— И тебе привет, сестрёнка. Столько месяцев не виделись. Что вдруг прибежала с выпученными глазами? — она виновато смотрит на меня.

— Прости, Юль. Дурой была.

— А сейчас поумнела? — новая волна схваток и я начинаю голосить во все горло.

Нина накидывается на вернувшуюся медсестру, угрожает прокуратурой, если со мной и с ребенком что-то случится.

Меня тут же увозят до лифта, потом на третий этаж, передают акушерке. Видимо, сработали угрозы сестры. Через пятнадцать минут, а по моим ощущениям спустя целую вечность, мне дают голубоглазую девочку.

— Привет, звездочка, — ласково шепчу, поглаживая по мягкому пушку на голове, пока Настёна настойчиво ищет грудь. — Красавица моя, — внутри маленький взрыв счастья. Рассматриваю крохотный носик, пересчитываю маленькие пальчики на руке. Дочка так же изучающе смотрит на меня, продолжая жадно чмокать.

Она просто идеальная. Я так долго ждала ее, представляла какой она будет. И просто не верю счастью, что все закончилось благополучно.

Настигает ощущения, что мой мир изменился и он никогда уже не будет прежним. Мой мир это она, моя Настёна.

* * *

— Смотри, как ловко справляется, — говорит соседка по палате другой, с усмешкой кивая в мою сторону, пока я пеленаю Настю.

Соседки — мамочки опытные, многодетные. Вчера весь вечер слышала их лайфхаки по уходу за ребенком. Много, кстати, полезного узнала.

— Так нас на курсах учили, — поясняю я, перекладываю Настюшу в кроватку. Она зевает, мило дует губки.

— Тише, Вера, детей разбудишь нашей болтовней, — шепчет Соня. — И прекрати приставать к девочке.

— Да я без злого умысла, — подается вперед. — Признаться, думала, что нам с тобой не повезло. По первости придется тебя будить.

— С чего вдруг? — возмущается Соня.

— Молоденькая совсем. Студентка наверное. Думала, что не услышит малышку свою. Извини, была не права.

— Да всё нормально. Я сама боялась, что Настеньку ночью не проснусь. Я в медучилище то с третьего будильника вставала. А тут только начинает кукситься, я сразу просыпаюсь.

В палату заходит медсестра, с кучей пакетов и цветов.

— Воробьева! — передает мне пакет и букет цветов. Другой отдает Соне.

— А мне цветы мой не принес что-ли? — обижается Соня.

— Принес. Самый большой букет лилий притащил. Мы обратно отправили.

— Ну, Леша же! Я ему говорила, что их нельзя! Как в первый раз!

— А почему? — спрашиваю, ныряя носом в букет. Цветы красивые, но без запаха.

— Пахучие. У наших деток может быть аллергия. Да, мой сладкий, — ласково обращается к сыну. — Пойдем, папочка уже под окном.

Соня показывает сына в окошко, разговаривая с мужем по телефону.

— О, Юль! Иди сюда. Это кажется к тебе.

Я с улыбкой подбегаю к окну. Внизу мои девчонки держат в руках разноцветные шары и плакат с надписью «поздравляем, Юла, с рождением дочки!» Я машу им рукой. В стороне замечаю Нину. Она тоже машет мне.

Я так счастлива, что даже не могу на нее злится. Она все же пришла.

Девчонки с визгом запускают в небо воздушные шары.

— Какие молодцы, — продолжает Соня. — Подруги?

— Ага, — счастливо улыбаюсь я.

— А этот красавчик папа Настёны? — интересуется Соня.

— Нет, у нас нет папы, — отвечаю, чувствую острые иголки раздражения.

— Бросил? — подходит Вера, чтобы тоже посмотреть.

Настроение портится. Понимаю их любопытство, но не хочу ничего рассказывать.

— Отстань от девочки, Вера! — накидывается Соня.

Пока разбираю пакеты, слушаю их разговор.

— Мой, наверное, во всю отмечает, — сердится Вера. — Опять сбагрил детей на маму и свалил к друзьям. Как же! Гордый папаша.

— Успокойся, Вера. Придет он, — подбадривает ее Соня. — Отпразднует и объявится. Мой, наверняка так же в загул пустится.

— Да все они такие! Мы в муках рожаем, а они расслабляются. Как будто перестарались! Сделали один раз свое дело и балдеют. А ты ходи девять месяцев, потом рожай, ори от боли на всю Ивановскую, зато устали они! Так что это даже хорошо, Юль, тебе такое не грозит. Папаньки это еще одни дети. За ними глаз да глазоньки.

— Угу, — отворачиваюсь к окну.

Женя, наверное празднует. Только не рождение дочери, про которую он ни сном, ни духом, а свою свадьбу с красавицей женой.

— Какая ты баба противная, Верка! — осуждающе шепчет Соня, укладывая сына в прозрачную кроватку. — Довела девчонку!

— Да нет, все нормально, — давлю из себя улыбку.

От неприятного разговора меня отвлекают девочки. Забирая друг у друга трубку, кричат как они за меня рады и какая Настя на фотографиях лапочка. Мы болтаем об учебе, рассказываю как провожу время. Про Настеньку. Тема про дочь — это надолго, могу болтать часами, не могу остановиться. Меня в ней всё восхищает, а грудную клетку разрывает от гордости. Подруги уже нервно смеются. А я все рассказываю, сколько она раз поела, как смешно трет кулачками пухлые щечки. Не знаю, сколько бы это продлилось, нас прерывает звонкий плач.

— Это Настя? — спрашивают подруги.

— Ага.

— Какая звонкая и мелодичная. Точно певицей будет и переплюнет своего горе-папашу, — быстро прощаюсь с ними и беру малышку на руки.

Я готовилась, к вопросам про папу, но не думала, что это будет так неприятно.

Моя красавица дочка лишена полноценной семьи, лишь потому, что я пошла на поводу чувств, не думая о последствиях. Я хочу подарить ей целый мир, но главное дать не в состоянии.

А что будет, когда Настя вырастет? Будет ли она ощущать себя так же, как я сейчас, когда соседки болтают об отцах детей? Будет ли задавать вопрос: «а где мой папа?»

* * *

Утро выдается суматошным. Три дня мы провели в роддоме и сегодня выписка. Сдаю постельное, жду выписку. И волнуюсь.

Я и хочу домой и боюсь, что не справлюсь. Тут все же медсестры, врачи. Помогут, подскажут, а там я останусь с дочкой один на один и некому будет помочь, подсказать.

Наконец, медсестра берет Настю на руки. Она в красивом конвертике, куксится, ей явно не нравятся все эти переезды, толстое одеяло и незнакомая тетенька. И то, что ее куда-то несут.

Я орлицей вьюсь рядом, с желанием забрать ее, успокоить. На моих руках она так не нервничает.

Внизу меня встречают друзья. Света передает магарыч в пакете и букет цветов медсестре.

— Ну, папа! Принимай дочку! — обращается она к смутившемуся Арсу.

— Он не папа, — отвечаю я.

— А можно мне? — робко просит Нина. Я вижу как ей хочется поддержать племянницу на руках.