— Вы про медведя говорите, что ли? — спросил Пера.

— Молчи, не называй его, не накликай на себя и на всех нас беду. Вдруг услышит он и придет сюда. Огромен он, как гора, силен, как вода. Залег он в берлоге на пути к Каменным горам и не пропускает никого через лес. Немало охотников разорвал он в клочья величиной с рукавичные шкурки.

Сказал Пера:

— И я могу попасть белке стрелой в глаз, и я могу догнать на своих лыжах сохатого, и с рысью приходилось мне встречаться на лесной тропе. А теперь придется помериться силой с Хозяином Земляного Дома, что стоит на моем пути.

Указали Пере дорогу к берлоге Хозяина Земляного Дома, и вызвался быть Пере товарищем молодой мансийский охотник Яча.

С малых лет был Яча хорошим охотником: когда выходил он на охоту, то не пропускал мимо ни одного зверя, бегущего по земле, ни одной птицы, летящей в воздухе.

Но какая же охота без собаки! И кликнул Яча собаку:

— Ампа! Ампа!

На зов прибежала остроухая собака Ячи — Ампа. Запел Яча песню:

Идут по лесу Пера и Яча; бежит, шурша опавшей листвой, Ампа.

— Путь далек, а вечер близок, — сказал Яча. — Надо нам ужин добыть.

Вдруг впереди послышался шум. Стали охотники за деревьями— смотрят и слушают.

А под елью два лося — старый и молодой — ведут разговор.

Говорит старый лось:

— Внучек, внучек, дорогой мой внучек! В этом глухом, дремучем лесу прожили мы с тобой всю снеговую зиму и все жаркое длинное, все комариное лето. Но кончается наше привольное житье: у людей наступает время осеннего лесованья. Рано поутру, когда начнет восходить над лесом золотистое, с золотыми волосами солнце, по густой траве подкрадется к нам сильный человек — не знающий промаха охотник. Бойся его, внучек, бойся!

Но засмеялся никогда не видавший охотника лосенок:

— Дедушка, дедушка, дорогой мой дедушка! Рано поутру, когда начнет восходить над лесом золотистое, с золотыми волосами солнце, не испугаюсь я крадущегося по густой траве сильного человека — охотника.

Сердито сказал старый лось:

— Не хвались, внучек, ноги у тебя слабы, бегать ты не умеешь. Вот я не боюсь человека: ударю я его своими крепкими рогами, на своих сильных ногах убегу от него на самый дальний, самый северный конец Каменных гор. Никого нет сильнее и быстрее меня.

Пера и Яча начали осторожно подкрадываться к лосям, и лосенок услышал их:

— Дедушка, дедушка, мой могучий дедушка, что-то там шуршит в густой траве!..

Прислушался старый лось:

— Внучек, внучек, совсем близко слышу я, как шуршит листва под ногами охотника, подкрадывается к нам человек. Бежим скорее!

Побежали лоси: старый лось на своих сильных ногах, а лосенок — на слабых.

Погнался Яча за старым лосем, на бегу натянул лук — зазвенела тетива, полетела стрела с наконечником, граненым, как клюв ворона, просвистела у него между рогов и вонзилась перед ним в землю. Остановился лось, а Яча сказал:

— Не хвастайся, старик: стрела, сделанная руками человека, быстрее тебя…

После двух дней пути пришли Пера и Яча в заповедный лес, к берлоге Хозяина Земляного Дома.

Тишина стояла в лесу. Тихо шли между деревьями Пера и Яча. Тихо, поджав хвост и припадая к земле, кралась за ними Ампа: она чуяла близость могучего зверя.

В самой глухой, в самой дремучей чаще залег Хозяин Земляного Дома, на скрещении звериных троп и птичьих небесных дорог. Никто не мог миновать его леса на пути к Каменным горам.

Когда стояло жаркое длинное лето, были леса богаты ягодой, были леса богаты шишками, была богата река рыбой, а травянистые болота гусями и утками. Но прошло длинное комариной лето, с каждым днем становилось холодней.

Тогда нашел косматый зверь теплый бор, стоящий против солнца, нашел солнечную опушку и залег в глубокой берлоге. Он положил одну широкую лапу под голову и прикрылся другой широкой лапой.

Заснул он вполглаза: один его глаз так крепко спит, что хоть шею руби, а другой глаз глядит, что делается вокруг.

Заснул он вполуха: одно его ухо так крепко спит, что хоть шею руби, а другое ухо слушает каждый шорох.

Заснул он вполноздри: одна ноздря так крепко спит, что хоть шею руби, а другая ноздря каждый запах чует.

Неслышно приблизился Пера к медвежьей берлоге, но унюхал, услышал, увидел его Хозяин Земляного Дома. Поднялся могучий зверь, заслонил широкой косматой спиной белый свет, прыгнул в сторону на три своих роста.

Пустил Пера стрелу из лука — вонзилась стрела выше сердца, метнул копье — вонзилось копье ниже сердца.

Заревел Хозяин Земляного Дома:

— Давно я тебя поджидаю здесь, Пера! Ушел ты от Яг Морта, а от меня не уйдешь!

Налились кровью медвежьи глаза, раскрыл медведь пасть и с ревом пошел на Перу.

От того рева оглох Яча и выронил лук. Упал Яча в мягкий белый мох, зашептал:

— Дедушка могучий зверь, не держу я в мыслях убить тебя, не рви ты меня в клочья…

А Пера выхватил правой рукой из-за пояса острый нож, левой рукой прикрыл голову. Не стал Пера прятаться за дерево от свирепого зверя — от туна, ставшего медведем.

Вонзил Пера острый нож в страшную медвежью голову, чуть повыше уха, — перевернулся белый свет в медвежьей голове, словно наелся Хозяин Земляного Дома пьянящих мухоморов.

Вторым ударом распорол Пера медвежье брюхо — и упал Хозяин Земляного Дома бездыханным.

Ушла душа из медвежьего сердца и из медвежьей печени, и вернулся слух и вернулась сила к охотнику Яче.

Сказал Яча Пере:

— Ты сильный охотник, Пера. Никто не мог одолеть Хозяина Земляного Дома, немало охотников разорвал он в клочья величиной с рукавичные шкурки, а ты сладил с ним.

У входа в берлогу раздели Пера с Ячей Хозяина Земляного Дома, сняли с него его косматую шкуру, оставив, по обычаю предков, нетронутыми голову и передние лапы, и, как велит обычай, с громкими криками понесли шкуру и мясо в паул.

Быстрее ветра разнеслась по таежным и тундровым селениям весть об удачной охоте.

— Не сердись на нас, Лесной Старик, — сказали люди, — мы воздадим тебе великие почести, будем петь и плясать, и пусть твоя тень веселится вместе с нами. Кара-кийя!

И убитый он оставался для них могучим Лесным Хозяином.

— Кара-кийя! Кара-кийя! Кара-кийя! — кричали все, а шаман бил в бубен.

Семь радостных, семь светлых ночей продолжался праздник, веселый праздник, с веселой пляской ног, с веселой пляской рук.

Но вдруг страшный шум заглушил звуки песен. Это прилетали в мансийский край со снежных северных равнин холодные ветры и принесли зиму. Буйные вихри закружились вокруг селений, затрепетали огни в очагах, тоскливо завыли собаки. Умолкли люди в чумах, слушая завывание ветра, и веселье ушло от них.

Тяжела долгая снеговая зима. Не знают мороз и холодные ветры жалости ни к людям, ни к зверям, ни к птицам.

Пронеслись над лесами холодные ветры и, заронив в сердца людей печальные думы, вернулись к Великим Каменным горам, в свое каменное гнездо Товпозиз, в тот край, куда лежал путь Перы.

Густы на том пути ельники, широки болота, глубоки овраги, высоки горы.

Но прошел Пера земли племен печорских и племен югорских. Прошел густые ельники и топкие болота, глубокие овраги и высокие горы.

Прошел Пера те леса, куда и в полдень не проникает солнечный луч и где не веселится сердце; прошел чащи, куда даже самые смелые охотники не смеют ходить и где стаями бродят хищные звери; прошел глухие болота, где разделяются реки и ручьи и где пересекаются невидимые тропы.