В ДАЛЕКИЕ, незапамятные времена на дальних землях, в той стороне, откуда восходит солнце, жили со своим народом, который назывался народ коми, три брата — Ошъяс, Мизя и Кудым.

Были те места теплые, а земля там была плодородная, и пашни широкие. Люди пахали поля и выращивали хлеб, ставили пасеки по цветущим лугам и разводили золотых пчел, а по веселым лиственным лесам-раменью собирали хмель. Всегда у них было вдоволь хлеба, меда и хмеля.

Но однажды дрогнули каменные горы. Седая пыль и тяжелые камни обрушились на теплые земли. Над широкими пашнями, над тихими селениями черной тучей и грозным вихрем пронесся крылатый змей Гундыр.

А когда перестал грохотать каменный дождь и утих грозный вихрь, прогремел, как раскаты грома, над теплыми землями голос Гундыра:

— Эй, люди, живущие на теплых землях! Почему неласково встречаете гостя? Почему не выносите мне угощение? Знаю, ваши клети и амбары ломятся от запасов, много у вас хлеба, меда и хмеля. Но не нужен мне ваш хлеб, не нужен мед, не трону я ваших амбаров. А за это вы должны сегодня ночью привести в горы мне на съедение стадо черных овец и еще трех юношей и трех девушек вашего народа.

В молчании выслушали люди слова крылатого змея и только ниже склонили головы.

— А если не исполните моего повеления, то худо вам будет, — сказал Гундыр и, опустившись в долину между двух гор, лег на шелковую, мягкую траву и заснул.

Наступила ночь. Серебряная луна, открыв светлое лицо, пустилась в путь по небесной крутой дороге; и в долину, где спал Гундыр, пастухи пригнали два стада черных овец.

Утром проснулся крылатый змей. Раскрыл он один глаз — и увидел стадо овец, раскрыл другой — и увидел еще одно стадо овец. Но ни одним, ни двумя глазами нигде не увидел он юношей и девушек.

Разгневался Гундыр:

— Эй, люди, почему вы не исполнили моего повеления? Почему не привели мне на съедение трех юношей и трех девушек?

Ответил ему Ошъяс, старший среди трех братьев:

— Ни отцы, ни деды, ни далекие наши предки никогда не отдавали своих детей на съедение ни богам, ни диким зверям; и мы не отдадим тебе наших юношей и девушек.

Еще больше разгневался Гундыр и громко свистнул, так что покачнулись горы.

На свист из-за черных гор прилетел черный коршун.

При каждом взмахе его огромных крыльев гремел гром, а из клюва у него вырывалось жаркое пламя.

Дыхнул коршун жарким пламенем — и спалил дома и посевы, превратил их в дым-пепел.

Потом своими цепкими огромными когтями подхватил Ошъяса, его жену, детей и внуков, подхватил Мизю с женой и детьми, подхватил брата Ошъяса и Мизи малолетнего мальчишку-несмышленыша Кудыма — и, поднявшись под облака, полетел с ними над горами и лесами, держа путь на заход солнца.

Далеко от родимых земель унес их черный коршун и опустил посреди чужого холодного леса.

Взмахнул коршун крыльями — поднялся ветер и тревожно зашумели деревья; провел по земле толстым когтем глубокую борозду — и потекла по ней широкая река, преграждая путь назад.

Коршун улетел, а люди остались на берегу.

Бурлила река, шумел холодный чужой лес, а другой берег едва виднелся вдали.

Затосковали братья.

Наступила ночь. Заснули усталые, испуганные жены и дети, но Ошъяс и Мизя не спали: невеселыё думы отгоняли сон.

На другой день Ошъяс и Мизя принесли из чащи к берегу реки упавшие деревья, связали их тонкими ветвями в плот и спустили на воду.

Страшно плыть через бурную, широкую реку — не было таких рек в их родном краю, страшно утонуть в холодной воде, — но в их сердцах звучал зов родины, и он заглушал голос страха.

Все взошли на плот. Ошъяс и Мизя оттолкнулись длинными шестами от берега, и поплыл плот по серым волнам.

…Поднялся Гундыр над разоренными теплыми землями и посмотрел в ту сторону, куда черный коршун унес Ошъяса, Мизю и Кудыма. Увидел он пустынные, холодные леса, увидел широкую реку, но не увидел он на ее берегах ни Ошъяса, ни Мизи, ни их жен, ни их детей, ни младшего их брата Кудыма.

Тогда Гундыр спросил серебряную луну:

— Ты всю ночь гуляла по небу и всю ночь смотрела на землю. Скажи, где укрылись Ошъяс и Мизя с женами и детьми и с братом Кудымом? Почему их нет в лесу, почему их нет на берегу реки?

Ничего не ответила серебряная луна, спряталась за облако.

Спросил Гундыр золотое солнце:

— Ты весь день ходишь по небу и весь день смотришь на землю. Скажи, где укрылись Ошъяс и Мизя с женами и детьми и с братом Кудымом?

Ничего не ответило солнце, только покатилось быстрее по своей небесной дороге.

Тогда Гундыр послал на поиски братьев черного коршуна.

Взлетел черный коршун под облака и увидел, что братья Ошъяс и Мизя с женами, детьми и Кудымом идут через холмы и долины прямо на восход солнца, к родным землям.

Взмахнул коршун черными крыльями, заслонил солнечный свет, закрыл путь на восход солнца, схватил ослушников-беглецов в цепкие когти и понес их назад.

На этот раз коршун занес их еще дальше.

А чтобы братья не вздумали опять возвратиться, бросил коршун поперек пути, ведущего в теплые земли, перо из своего хвоста.

Там, где упало перо, поднялись высокие горы и покрылись непроходимым лесом.

Высокие поднялись горы; густые, бескрайние встали леса.

Когда коршун улетел, Ошъяс взял топор и начал прорубать в непроходимом лесу тропу на восход солнца, к родимым землям.

Целый день валил он деревья и рубил цепкие кусты, а когда к ночи из усталых рук выпал топор, оглянулся Ошъяс назад. И увидел он, что за весь день прорубил тропу длиной в десять шагов.

На другой день взялся за топор Мизя.

Проложил Мизя тропу дальше еще на десять шагов.

Густы и широки леса — сто жизней надо, чтобы прорубить тропу из холодных лесов до теплых земель.

И остались братья жить там, куда занес их черный коршун.

Назывался народ Ошъяса, Мизи и Кудыма народом коми; потому и лесной безымянный край, куда занес их коршун, братья назвали Комму, что значит Земля народа коми.

Среди густого леса на берегу реки они поставили шалаши из густых еловых ветвей, а с наступлением зимы вырыли себе жилища в земле.

Ошъяс и Мизя сначала совсем было пали духом: испугали их дремучие леса без дорог и без троп, испугали черные болота, осенняя непогода и зимняя стужа.

Но не злой мачехой, а родной матушкой приняла Ошъяса, Мизю и Кудыма лесная дальняя сторона.

Неплодородны студеные подкаменные земли, но на южных склонах холмов все же родила эта земля хлеб сам-пят, а в иных местах и сам-десять.

Вырубили люди лес на ближнем холме, выкорчевали пни и распахали поле.

Велик был труд, да невелика, неширока получилась эта пашня.

На другой год свели лес на другом холме, распахали другое поле, на третий — третье…