При этом Ванников позволял себе не раз и не два спорить с вождём на повышенных тонах. А перед другими большими начальниками никакого пиетета не испытывал. Вышучивал жесточайшим образом всех и вся, а то и устраивал довольно недобрые розыгрыши.

Про один такой розыгрыш рассказывал зам наркома Новиков. Как-то Ванников ожидал в приёмной перед большим совещанием у Сталина. В приемной для ожидающих поставили стол с небольшим перекусом.

Пока начальники нервно перечитывали свои доклады, Ванников незаметно натаскал ложек и вилок и ножей и засунул в стоявший сбоку портфель наркома финансов Арсения Зверева. Никто розыгрыша не заметил.

Ванников, видимо, думал, что розыгрыш вскроется через несколько минут. Когда Зверев будет класть документы в портфель. Но нарком финансов просто подхватил портфель, а папку с документами понёс в руках.

В итоге конфуз на совещании прямо при Сталине. Зверев на очередной вопрос вождя полез что-то уточнить в документах. И тут из портфеля со звоном посыпались серебряные ложечки.

Сидевшие за столом стали нервно посмеиваться. Сталин удивлённо поднял брови. Зверев сам ничего не понимал и только разводил руками. Пришлось Ванникову подняться и честно признаться, что это он пошутил. Понятно, такие розыгрыши добрых чувств к наркому не добавляли.

Была в его отчаянности перед авторитетами и другая сторона. Ванников не боялся отстаивать свою точку зрения хоть перед кем. Считал, что на пользу дела будет вот так и не свернуть, будет доказывать, скандалить, стучать кулаком по столу, но не отступится.

Новиков вспоминал, что главное, всё же, было не в яркой эмоции, а в логических доводах и хорошем знании своей профессии:

«Ванников мог, когда это особенно требовалось, своей логикой, убедительными аргументами отстоять перед руководством и лично перед Сталиным правоту вооруженцев по самым острым вопросам».

Показательный пример. В 1939 году попала в опалу трёхлинейка Мосина. В принципе, её давно пора было менять на что-то более современное. Так же самозарядка Токарева по ряду параметров была лучше.

Беда в том, что быстро развернуть серийное производство новой винтовки непросто. Неизбежно вылезут «детские недоработки», там сбой, в другом месте. Чтобы уверенно давать серию может понадобится и год, и даже больше.

А Мосинка хорошо освоена, дело идёт по накатанной. Тот же Ижевский завод давал до двух тысяч винтовок в день. Я не оговорился, в день. Представляете, вот так остановить завод на полгодика для переналадки на новую винтовку?

При этом все прекрасно понимали, что военное время не за горами. Мало того, что не дадим в нужных количествах новую винтовку. Так и без старых армию оставим накануне сами понимаете чего.

Первая ласточка – Тульский завод. Взяли под козырёк, сняли со сборки Мосинку и запустили Токаревку. В итоге через пару месяцев директор завода и главный инженер поехали по этапу. Потому что дать серию Токаревки в нужных объемах и нужного качества завод просто не смог.

В январе сорокового такая же задача ставится Ижевскому заводу. Прекратить выпуск трёхлинеек и ударными темпами переходить на выпуск новой винтовки. Новиков схватился за голову.

Проще сказать, чем сделать. Нужно срочно менять часть оборудования, перестраивать весь процесс. Да и винтовка для производства новая, технология неоткатанная. А вдруг запорем всё дело как туляки?

Новиков посоветовался с коллективом и срочно вылетает в Москву. Ванников, как глава наркомата, выслушал все доводы директора и сказал никуда не уходить, ждать решения. Не было наркома долго по Кремлёвским меркам, часа полтора. Обычно такие вопросы решались сразу.

Вернулся Ванников расстроенным:

«Снова меня не послушали. Надо снимать мосинскую винтовку с производства. Таково решение и двух правительственных комиссий».

Новиков настаивал, что так нельзя, оставим армию без винтовок. Ванников поморщился:

«Я-то знаю, но ты бы знал, кто на этом настаивает».

В итоге нарком собирает совещание с двумя опытными замами: Василием Рябиковым и Иваном Барсуковым. Оба подтвердили, что сейчас не самое лучшее время менять винтовки в производстве.

Под напором доводов Ванников, скрепя сердце, решается всё-таки звонить лично Сталину. Вождь ответил, что в курсе этого вопроса и обе правительственные комиссии дело рассмотрели подробно. Оснований менять решение комиссий нет.

Ванников продолжал спорить с вождём, приводить новые доводы. Сначала Сталин намекнул, что нарком только теряет время. Но после всех доводов в итоге Сталин сказал:

«Ваши доводы, товарищ Ванников, достаточно серьезные, мы их обсудим в ЦК и через четыре часа я Вам сообщу по телефону о своем решении».

Самого Ванникова Сталин, против обыкновения, на совещание не позвал. Сделать так значило бы восстановить против наркома еще больше членов комиссий.

Действительно, аккурат через четыре часа товарищ Сталин сам позвонил наркому. И сообщил, что доводы наркома принимаются. Ломать налаженное производство винтовок не будем. Действительно, не самое время.

Вот так, мало кто решился бы ломать через колено две правительственные комиссии. Да ещё спорить с товарищем Сталиным, когда тот ясно дал понять – решение принято и обсуждению не подлежит. Ванников решился. А Вы говорите – ложечки.

Расстрел в 24 часа по первому желанию Сталина. Без суда и следствия, исключительно по закону 1929 года. А также объявление граждан «вне закона» со всеми вытекающими. Насколько можно верить этому документу в правовых базах?

Постановление ЦИК от 1929 года по форме совершенно людоедское. Ничего подобного советская юстиция не знала ни до, ни после. Если постановление подлинное – загадка нешуточная.

Итак в конце ноября 1929 года Президиум ЦИК СССР выпускает постановление «Об объявлении вне закона должностных лиц – граждан Союза ССР за границей, перебежавших в лагерь врагов рабочего класса и крестьянства и отказывающихся вернуться в Союз ССР». Вещи там написаны откровенно страшные.

В постановлении говорится, что если сотрудник государственного учреждения или предприятия перебежит за границу, то объявляется «вне закона». Действия такого сотрудника объявляются изменой.

Там же прописаны кары для перебежчика. У оставшегося за границей конфискуют всё имущество. А вот от следующего пункта и вовсе леденеет кровь. Вот послушайте:

«Расстрел осужденного через 24 часа после удостоверения его личности».

В документе содержится крайне странный пункт, что все такие дела рассматриваются Верховным Судом СССР. С позиции правоведа конструкция очень странная. Тут уж или ЦИК решил и расстрел на месте, или следствие и суд. Причём самый высший суд Союза. Крайне странно.

И ещё одна приписка в этом постановлении. Прямо нарушающая все принципы права ещё с римских времён. Указано, что закон имеет обратную силу.

То есть, стрелять без суда и следствия можно не только новых перебежчиков. Хватай любого, не вернувшегося в страну после Революции, и волоки к стенке. Так выходит?

Постановление это наших либералов радует несказанно. Вот же, доказательство лютой звериной природы большевиков! Чуть что – в очередной книжке не преминут рассказать про чудо-закон.

Призадумался – но ведь мы не знаем таких расстрелов в 24 часа! Не есть ли этот закон очередной попыткой очернить нашу историю.

Задался вопросом – была ли вообще практика применения такого законодательства. Перебежчики были, агенты разведки, перешедшие на сторону врага тоже были. Но припомнить чтобы кого-то из них расстреляли в 24 часа?

Спору нет, истории про ликвидации спецслужбами агентов за рубежом – дело особое. Во всех разведках мира единичные случаи такого дела бывают. Но к официальным законам это имеет мало отношения.

А тут целое постановление ЦИК, дедушкой Калининым подписано. Ну как Вы представляете себе расстрел перебежчика в 24 часа где-нибудь в центре Парижа? Дурной боевик выходит.