Ниди ждал его в кабинке, словно позаимствованной из дешевого гангстерского фильма, сидя на обтянутой кожзаменителем скамейке и сложив руки на пластиковой поверхности столика «под дерево». Маклин поставил на столик два бокала сильногазированного пива – чуть ли не единственного бочкового, которое в этом заведении еще можно было пить, – и с трудом протиснулся на сиденье напротив.

– Больше ничего пристойного не нашлось.

Он пододвинул Ниди тот бокал, что почище. Хотя «почище» было громко сказано. Кроме близости к управлению, других достоинств за пабом не числилось. Ниди поднял бокал, подчеркнуто не обращая внимания на колечко засохшей грязи посередине.

– Светлая память Эстер Маклин!

– И Тому Нидхэму, – отозвался Маклин, поднимая свой бокал.

Они выпили, и за столом повисло гнетущее молчание. Первым нарушил его Ниди.

– А у вас это как долго было? Ну, у вашей бабушки… Понимаете, да? После того, как у нее…

– Ровно полтора года. Плюс-минус пару дней.

– Господи! И как вы столько продержались?

– Да сам не знаю, но как-то вот пришлось. А что еще оставалось?

– Кажется, я понимаю, что вы хотите сказать. – Ниди отпил еще пива. – Только разве от этого легче? Смотреть, как кто-то рядом с тобой умирает, медленно и неотвратимо.

На этот раз молчание продлилось еще дольше. Маклин попытался поскорее допить свой бокал, чтобы был повод сходить за другим, но быстро не получилось – в пиве было слишком много газа.

– Ты уже решил, что делать с наследством? – Дурацкий вопрос. Нет, конечно. Старый Нидхэм еще не остыл. Бабушка Маклина умерла полгода назад, и он до сих пор не мог заставить себя разобрать ее бумаги.

– Да Бог с вами! Как-нибудь, в более подходящий день…

Маклин снова поднял бокал:

– Предлагаю за это выпить!

Ниди отпил глоток и устало откинулся на стену.

– Знаете, а ведь всё почти как раньше. Мы вместе, в Богом забытом пабе, жалуемся друг другу на жизнь. Сюда бы еще Боба Лэрда и Мака Дуфа, и вся команда в сборе.

– Если хочешь, я позвоню Ворчуну. – Маклин вытащил из кармана мобильник. – Вот с Дуфом все не так просто…

– Я слышал, он в доме престарелых где-то на юге. Альцгеймер.

Еще одна долгая пауза в разговоре. Ниди изучал свой бокал, нервно поглаживая его пальцами. И не поднял глаз, когда заговорил опять:

– Тони, я всегда хотел тебя спросить. Как ты это сделал? Как тебе удалось его найти?

Вот потому-то их команда и распалась. Маклину даже не нужно было уточнять, кого имел в виду Ниди. О Дональде Андерсоне, Рождественском маньяке, он не забывал почти никогда. Особенно если ночь выдавалась долгой, холодной и мрачной.

– Повезло, – усмехнулся Маклин; так мог бы усмехнуться человек, которому всадили нож под ребро. – Теперь это так называется. Сам не знаю, как меня занесло к нему в лавку. Вообще мало что помню из тех дней. Но он оставлял себе вещички на память, ты это и сам прекрасно знаешь. И у него оказалась тесьма от ее платья.

Ниди наконец поднял глаза, и Маклин, увидев в них неподдельное горе, понял, как много связывало сержанта с отцом. Сколько же лет прошло с тех пор, как он сам остался без родителей? Уже и не сосчитаешь, да и слишком мал он тогда был, чтобы осознать потерю.

– И все равно не понимаю, как ты удержался. После того, что он тебе сделал. Черт побери, на твоем месте я бы просто забил его на хрен! – Ниди принялся разминать свои покрытые пигментными пятнами клешни. – Придушил бы прямо там, да и все.

Маклин протянул руку к бокалу и разом отхлебнул почти все пиво, постаравшись не взболтать осадок на самом дне. Потом посмотрел на часы.

– Такая мысль меня тогда тоже посетила. И до сих пор иногда посещает. Знаешь, мне пора идти. Завтра в шесть надо делать доклад Дэгвуду, самое время отправиться домой и принять душ.

– Тоже верно. – Нидхэм поднял свой бокал и задумчиво покрутил, наблюдая за остатками пива. – А я, пожалуй, себе еще возьму. И пожевать чего-нибудь, чтобы не так противно было.

– Ты до дома-то доберешься?

– Не переживай, инспектор. Мы, Нидхэмы, живучие. Были, есть и будем.

Маклин шагнул наружу из затерянного в складках пространства-времени паба и снова оказался в своем измерении. Маслянистые лужи на тротуаре словно ежились от холода. Дождь кончился, но с моря дул ветерок, который даже не утруждал себя огибанием препятствий, а попросту пронзал их насквозь, прихватывая заодно и остатки тепла. Маклин втянул голову в плечи и поднял воротник – дорога домой была неблизкой. В такую погоду как-то сразу становилось ясно, зачем людям нужны автомобили. Настоящие автомобили, а не оставшаяся от бабушки раритетная «Альфа-Ромео». Сейчас было бы замечательно очутиться в теплом, сухом салоне. С другой стороны, поток машин полз даже медленней, чем шел он сам. Потом, будь у него машина, ее было бы негде ставить – гараж в доме отсутствовал, а разрешение на уличную парковку ежегодно обходилось бы в кругленькую сумму. Вообще-то, именно для таких случаев придумали такси, но, как назло, Маклин не мог разглядеть в потоке ни одного. Так всегда и бывает, когда такси по-настоящему нужно.

В ладони, которую Маклин засунул поглубже в карман плаща, зазвонил и затрепыхался телефон. Маклин вытащил его наружу – увы, вместе с рукой – и уставился на экран. Звонили из управления, наверняка Дэгвуд приготовил для него очередную пакость.

– Тони? Ты дома?

Не Дэгвуд.

– Суперинтендант? Я не… я на улице, мэм. Мы… – Он никак не мог сообразить, с чего начать. От разговора с Ниди осталось впечатление, что в участке пока ничего не знают и что сержант предпочел бы, чтобы не знали и дальше. С другой стороны, от Джейн Макинтайр немногое удается скрыть. – Я решил – лучше всего будет пойти с Ниди в паб.

Молчание на другом конце – начальник управления соображала, как надо понимать его заявление. К ее чести, разобралась она быстро.

– Вот черт. Представляю, каково ему сейчас.

– Он справится. Нидхэмов голыми руками не возьмешь.

– Тут ты прав. Только… – На другом конце снова замолкли.

– Только вы позвонили мне по другому поводу? – Маклин понял, что слухи о его утреннем фиаско дошли до самого верха. Без сомнения, приукрашенные Дэгвудом, чтобы выставить его даже большим идиотом, чем он сам о себе думал. Так что его ждет еще один разнос, но на этот раз – безукоризненный по форме.

– Ты прав, дело в другом. – Макинтайр опять замолчала, как будто подбирала подходящие слова.

Вот ведь черт, неужели он умудрился настолько напортачить?

– Я подумала, будет лучше, если я сама тебе сообщу. Пока ты не услышал от кого-то другого. Есть новости насчет Андерсона.

Маклина продрало морозом по коже, причем на этот раз не от ветра.

– Андерсона? Ему там часом не скостили срок за хорошее поведение?

– Не совсем, Тони. Мне только что позвонили из тюрьмы «Питерхэд». Насколько я поняла, его там пырнули ножом на кухне. Андерсон мертв.

– Мы живем, и вот смерть настигает нас. Кто нас утешит, кроме тебя, Господи, хоть ты и ведаешь за нами грехи наши…

Стоя в сторонке за несколькими рядами надгробий, Маклин рассматривал кучку людей, собравшихся под проливным дождем у открытой могилы. Резкий ноябрьский ветер, дувший с Северного моря, ворошил седые волосы священника, уткнувшегося взглядом в молитвенник. Двое полицейских переминались с ноги на ногу, словно чувствуя неловкость ситуации. Худенькая рыжеволосая женщина безуспешно пыталась укрыться под зонтом, ее серый брючный костюм уже потемнел от дождя. С краю топтались два хмурых мужика в грязных зеленых комбинезонах с эмблемами муниципалитета Абердина, всем своим видом намекая, что пора бы поторопиться. Семьи, разумеется, не было. И вообще, нельзя сказать, что проститься с покойным пришло много народу.

– Господь милостивый, Господь всемогущий, Господь милосердный и Спаситель наш, прости нам грехи наши и не ввергни нас навеки в геенну огненную…