— Витя! — подает она голос первой. Тот подрагивает.

— Янлинь! — хриплю я в камеру, — Снимай блокировку! Целителя сюда!

— Поняла! — слышен всхлип в ответ.

— Все, ребята, — кривлюсь я в пародии на улыбку, — Все кончено.

Надо умнеть. Я не могу постоянно заигрывать с собственным подсознанием. Рано или поздно оно начнет воспринимать травмы быстрее, и я вполне могу оказаться безнадежно израненным. Всё, что меня спасает — так это моментальное восстановление травм, которые я еще не осознал.

Развожу и разношу ребят по их комнатам. Янлинь не сводит глаз с бабушки, пребывающей в бреду и с Васи, которого я поудобнее положил перед камерой. Тут все схвачено. Сюда уже направляются призраки с аптечкой, а нашим «солдатикам» я передал приказ дальше держать круговую оборону и особенно — дырку в земле. Мало ли какая подстраховка у этих ублюдков была. Сам же занимаюсь последним, что остается — переношу Тархунчика в её бассейн. Девушка опять обессилена, ей пришлось сохранять непривычную форму, стараясь скрыться с глаз изуверов.

— Спасибо, Витя, — шепчут губы на сформированном отростке, который Тархунчик высовывает из ванны в своей комнате, весьма похожей на небольшой, но глубокий бассейн, — Большое… спасибо… Мне было очень… страшно.

— Да не за что, — устало присаживаюсь я на бортик, — Валерия, можно один вопрос? Это очень важно.

— Д-да, Вить? Я м-мало что видела…

— Да не страшно, — вяло машу я рукой, — Тут сущая ерунда. Скажи — а сложно было туннель рыть?

Иногда я себя чувствую полной свиньей. Жирной, отожранной, перепробовавшей всё на свете, а затем вернувшейся на старости лет в родной край, доживать оставшиеся дни. Но не просто так, а еще имея удовольствие снисходительно поглядывать на тех, кто кроме родной деревни ничего не видел. Вторая жизнь — она такая.

Я заливался «Кока-колой», смотрел шедевры киноиндустрии, перенасыщенные спецэффектами, видел в порнороликах столько разнообразных красивых женщин, сколько их, пожалуй, не видел никто в этом мире. Жрал суши, заказывал пиццу, видел прилавки, на которых дожидаются своего покупателя десятки сортов колбас и сыров. Я был тем, ради кого мир выворачивался наизнанку, генерируя всё новые и новые потребности и способы их удовлетворения.

А что здесь? Обожравшаяся свинья, судящая тех, у кого нет возможности вкусить хотя бы одну десятую из того, что когда-то пережил я. Но это не значит, что они не хотят.

О, они сильно, очень сильно хотят. Они хотят хотдогов и пицц, хотят вилл у моря, желают подобострастия и доказательства своей исключительности. Они не понимают, почему не получают всего этого здесь, в безопасности этой страны. Ведь там, за её границами, пусть и закрытыми на замок, довольно легко получить эти блага. Если ты сумеешь сохранить свою свободу и независимость. Люди всегда хотят для себя лучшего, даже если они уже не совсем люди.

— Станишева Надежда Петровна, так? — равнодушно произносит следователь на записи. Напротив него не заключенный, а нечто наподобие аквариума, заполненного густой и прозрачной зеленой слизью. И трясущейся, сильно трясущейся. Настолько, что неосапиантке приходится сжимать в едином спазме всю свою массу, чтобы проговорить ответ.

— Да! Я не могу! Долго! Говорить! Больно! Это я! Я подменила… мной подменили Ковинец! Давно! В марте 88-го! Там есть запись, что она сменила цвет! Она его не меняла! Не меняла! Она вообще ничего не могла!

— Как вы избавились от её тела?

— Из… от тела? Её просто вылили! Вынесли и вылили! В ведрах! А я заняла её место! Изобразила прогресс! На измененную биохимию они сами придумали решение! Сказали — повторный пубертат! Самоосознание!

Идеальная замена. Девушка-слизь и девушка-слизь, разница лишь в цвете и возможностях. «Тархунчика» закидывали как шпионку на долговременную работу, с чем та удачно справлялась многие годы. Кто будет стесняться булькающую в кастрюле жижу? Наши обезьяньи мозги просто не приучены воспринимать то, к чему не готовы рефлексы и жизненный опыт. Станишеву внедрили, она успешно передавала материалы и сообщала подслушанное, но не могла не показывать «прогресс» своего контроля, а значит, спустя время, оказалась «свободна».

И попала сюда.

Савинов, тот, что оказался без рук, но успел в меня не только выстрелить, но и нанизать на свое энергетическое лезвие, вел себя по началу куда наглее скрытной шпионки. Заходясь в истерике, он требовал назад руки, а вместе с ними гарантии безопасности и свободный ход за границу. На основании этого обещал рассказать всё, что знает. После пары часов со мной и суток после в одиночной камере, мужчина убавил свои требования до… нуля, но оказалось, что он почти ничего толкового не знает. Обычный наемник, дешево купленный за пачку денег и щедрые обещания.

На его фоне Станишева, оказавшаяся обладательницей полного набора из пяти способностей, была просто находкой. Оба перекупленных безопасника, несмотря на свои внушительные способности, оказались обыкновенными вояками, не прошедшими отбор в серьезные подразделения по разным причинам, а вот поддельный Тархунчик уже была полноценным агентом… «Стигмы». Малознающим из-за долгой изоляции от своих, но все-таки членом организации.

— Женщина, — майор сидела, разминая пальцами закрытые глаза, — Женщина в старомодном бежевом плаще. И без лица.

— Контактный облик, — отозвался задумчиво курящий Темеев, сидящий около начальницы, — Это может быть мужчина, женщина, собака, девочка, кто угодно. Мы имеем дело с высокопоставленным «стигматовцем».

— И он криптид, — мрачно выдохнула Окалина, — Старый, опытный криптид.

— С засранными моими страшилками мозгами, — вставил я свои пять копеек.

— Это не делает положение проще, Изотов, — кисло посмотрела на меня начальница, — Твои барабашки штука очень неприятная, но при достаточно сильной воле от них можно абстрагироваться. На время выполнения задания. А у этого урода точно есть задание, и он активно… функционирует.

— И что? — съязвил я, — Нам теперь тут куковать до морковкиного заговения?!

— А ты вообще, представляешь, что в мире творится? — внезапно спросил меня Темеев. Молодой человек, затушив сигарету, скрестил руки на груди и прищурившись, посмотрел мне прямо в глаза. Ну, точнее, в камеру, — Симулянт, ты вообще новости смотрел?

— Когда?! — не остался в долгу я, — Пока вы меня таскали обрабатывать этих уродцев? Напоминаю — мне пришлось по три часа просачиваться через щель заслона на общаге! Три! Туда и обратно! Я только спать успевал, да и то чуть-чуть. Остальное время приходилось мотаться по всем трем общагам, утешать народ! Вадима — в том числе! Вы не забыли, что мы тут с Вадимом?! И что Викусик и её сосед вообще заперты, можно сказать, в своих спальнях?!

— Остынь, — кратко велела Окалина, — Темеев, введи его в курс дела. А нам пора за работу.

Затем женщины отключились, а правая рука моей блондинистой начальницы со своего экрана начал рассказывать мне, что происходит.