— Не строй из себя дурака, шипоголовый, отвечай, — потребовала бабка, сморщив рот куриной жопкой и отвернувшись в сторону, — Это серьезно.

— Ответов у меня несколько, — фыркнул я, — Янлинь вовсе не нравится то, что ей приходится с собой проделывать. Я понимаю, что одного мужика ей заводить не с руки. Даже «чистого». Даже вечную любовь. С таким количеством перепихона, который им обоим будет нужен, они друг друга сожрут за месяц. И надоест обоим до смерти. Грустно это.

— Похоже на ответ, но не ответ, — дернула щекой баба Цао, — Что там еще у тебя?

— Банальное уважение, — ухмыльнулся я, закуривая новую сигарету, — Я её знаю год. Она всё это время работает. Учится. Совершенствуется. Ваша Янлинь давным-давно уже настолько большая величина, что судить её по постели могут лишь полные придурки, не дающие себе труда хоть немного задуматься…

Мимо нас дробно проскакал по ступенькам вниз какой-то худощавый тип, ужасно похожий со спины на некоего Пашу Салиновского. Правда, у того никогда не было настолько красной рожи, шеи и багровых ушей, так что вряд ли это он, да? Да и бегает Паша не здесь, а по парку…

— Если бы я столько за тобой не наблюдала, то ни за что бы не поверила таким словам, — медленно проговорила комендантша.

— Ничего особенного, — поморщился я, — Живи она в нормальном коллективе взрослых состоявшихся людей, а не потерянных подростков, которым не дают никаких возможностей к самоутверждению, то давным-давно пользовалась бы уважением и признанием.

— Странно, что ты это понимаешь, — зыркнула на меня вредная бабка.

— Мне повторить свои слова о том, что надо хоть немного думать о окружающих? — кисло переспросил я и, не дожидаясь ответа, удрал на пробежку. В жопу задушевные беседы с неясным интересом у собеседника. Я еще слишком молод для этого дерьма.

В парке стояла задумчивая Викусик, качающая березу. Бедное дерево скрипело, изгибаясь под толчками девушки, а та знай себе смотрела на пруд полностью отстраненным взглядом, да продолжала издеваться над невинным деревом. Очень умилительная картинка. Сарафан есть, русская девушка есть, береза присутствует.

— Викусик? Ты чего это ту…?

— ИИИ!!!

Вы когда-нибудь пугали трехметровую девушку? Обязательно испугайте, это того стоит. Но только очень наивную и невинную, которая еще не умеет лягаться там или бить в сторону внезапно возникшего раздражителя. Правда, когда Викусик приземлилась назад на грешную землю, едва не подкинув меня её сотрясением, я понял по её глазам, что бить на звук наша хорошая девочка научится в самое ближайшее время.

— Витя! — девушка умудрилась вместить в каждую букву моего имени по отдельной эмоции — гнев-возмущение-упрёк-стыд.

— Гм, я вроде громко шёл, — неискренне повинился я, тут же самым хамским и взрослым образом переводя стрелки на интересующий меня вопрос, — А ты чего тут?

— Д-умала стояла! — гневно фыркнула девушка, — А ты подкрался!

— Не виноватый я, — вновь применил я подлость взрослого человека, — Дерево спасал. Ты почти березу угробила.

— Ой! — переключилась девочка на березу, начав её (внимание!) снова шатать в надежде поставить поровнее.

Да, Витя Изотов тот еще мудак, а вы что хотели? Как писали классики, только другого Советского Союза: «тяжелый физический труд на свежем воздухе скотинит и зверит человека». Аналогии провести можно легко!

— Отпусти её, — отогнал я девочку от бедного растения, — Всё уже, хватит.

— Ну как же…

— Она теперь либо выживет, либо нет, — поведал я мудрость, — Но скорее да, чем нет.

Викусик всхлипнула и насупилась, явно расстраиваясь еще больше. Пришлось её утешить знанием, что она вполне может в будущем посадить несколько саженцев, а то и устроить сад на даче, что вполне компенсирует причиненный природе ущерб. Потенциальный.

— Нет, нет, не надо её втыкать поглубже, Вииик!!

Гм, теперь дереву точно кобзон, с гарантией. Я слышал, как трещали корни.

— Пойдем, милая, — похлопал я девочку сзади чуть выше колена.

— Куда? — плаксиво спросила та, переживая крах своей блестящей идеи по укоренению растительности.

— Сдаваться бабе Цао. Это ж всё-таки парк.

— Давай только немножко прогуляемся, а? — попросила меня внезапно юная великанша.

Ну мы и пошли гулять по круговой дорожке, где обычно бегали с утра. По пути видели очень задумчивого Салиновского. Паша сидел с потерянным видом на лавочке, курил и нервно шмыгал в кулак. С Викусиком он тепло поздоровался, а при виде меня начал краснеть. С чего бы? Ну да ладно, определенный уровень деликатности есть у всех, а он — не пятнадцатилетняя девочка, зверски убившая березу из благих помыслов, а взрослый и частично даже умственно полноценный мужик, так что решит свои проблемы. Не мальчик уже, в групповухах участвовал!

— Вить, — через некоторое время нерешительно спросила меня девушка, — А правда, что ты… тех людей с неба сбросил? Там, на море?

— Да. А зачем ты спрашиваешь «а правда»? Ты же чувствуешь ложь, — хмыкнул я.

— Привязалось, — потупилась Викусик.

Какое-то время прошагали молча. Я видел, что она очень хочет развить эту тему, узнать больше, может, спросить что-то особенное, но не находит слов. Лучше уж самому по живому резануть. Такие разговоры, даже если не случаются, всё равно не остаются без последствий.

— Викусик, — начал я, привлекая внимание девочки, — Да, я уронил тех мужиков. Они летели нас убивать. Всех. Почему — не знаю и не хочу знать. А знаешь, почему не хочу…?

Девушка, сделав огромные глаза, мелко потрясла головой.

— Потому что причин слишком много, — пояснил я, — Политические, личные, какие-нибудь еще. Неважно, почему кто-то кого-то хочет убить. Кстати, не обязательно даже именно это. Украсть, обмануть, покалечить. Нарушить закон.Мир не идеален, но его надо защищать…

— И ты хочешь этим заниматься…? — с трудом проговорила моя собеседница через несколько долгих секунд тишины.

— Нет. Я хочу тихо-мирно жить подальше от больших городов. Работать программистом. Рыбачить…, — размечтался я, начав улыбаться, а потом жестко отрезал, — Только если я буду где-то там, то на моем месте тут будут умирать молодые парни. Наши, советские, обычные. Может, десять, может быть, сто. А может, возникнет ситуация, в которой из-за того, что меня тут на посту не будет — погибнут тысячи.

— Ты такой незаменимый? — вот этот вопрос у нежной и наивной Викусика получился отменно взрослым, едким таким, гаденьким.

— Так про многих можно сказать, Викусь, — пожал я плечами в ответ, — Говорю лишь, что не горжусь тем, что делаю, но понимаю, что это делать кому-то надо. А так как человек отвечает лишь за себя…