— А я и помыл накануне, — огрызнулся он, — неделю назад. Куда ещё чище?

— Ботинки не чищены, рубашка грязная? — продолжала наседать она, — в таком виде даже в коровник зайти стыдно! В следующий раз чумазые неряхи к бурмистру допускаться не будут! Все слышали?

— Михаил Андреевич, посторонись, — услышал я за спиной голос какого-то стрельца, — золото несём.

Мы с Ханарром расступились и пропустили вперёд шестерых мужиков в красных кафтанах, которые понесли три тяжёлых ящика прямо по центру пока ещё чистого коридора.

— Куда по чистому полу грязь разносите? — накинулась на стрельцов Иримэ.

— Виноват! Есть приказ городскую казну из кремля перенести сюда, на второй этаж! — бодро ответил первый в колонне стрелец.

— Как закончите, за собой затереть, — тяжело вздохнула эльфийка.

— Пошли на выход, — сказал я тихо коренастику, — пока нас не заставили здесь полы помыть, потолки побелить и обои поклеить.

— Дорвалась до власти, — пробухтел Ханарр, кивну в сторону Ири.

Прав был Федот, про то, что в ратуше сегодня скопится целая гора золота, объявлять смысла не было. Ведь на базаре, не прошло и часа, только об этом и были разговоры. Кое-кто даже называл «точную» массу золота, серебра и бриллиантов. А послушать некоторых сказочников, можно было подумать, что у нас там копи царя Соломона, запертые в янтарной комнате. Мы с коренастиком, посмеиваясь, обошли улицы, на которых предполагалось выставить засады. И перекинулись парой слов, где и как лучше расположить бойцов с мушкетами. На уточнение деталей предстоящей операции мы вернулись в «Рога и копыта».

В салоне магазина Ванюха развлекал разговорами какую-то весело хохочущую девушку.

— Здравствуйте, Михаил Андреевич, — поздоровалась она со мной.

— Маришка? — не поверил я своим глазам, — вижу по глазам, и изменившемуся лицу, всё наладилось. Отец на службу вышел?

— Да, всё хорошо, вот пришла за вашим фирменным кофе, — смутилась немного она.

— Иван, выдай бутыль с капучино бесплатно, — распорядился я, — сейчас ещё два золотых доплачу, как и обещал. Интересно было бы послушать, вашего родителя, где такие предметы он нашёл. Но не сейчас.

— Не надо золота, — тихо сказала Маришка, — я итак вам по гроб жизни за всё обязана.

— Обязана, говоришь? — я задумался, — знаешь что, а выходи-ка ты ко мне на работу. А то в магазине остался один сотрудник, за которым самим ещё присмотр нужен.

— Это за кем это? — обиделся Иван, — я, между прочим, и сам за кем хочешь, могу присмотреть!

— Хорошо, хорошо, — ухмыльнулся я, вспоминая, каким его героем привезли в одних трусах, — но воду надо кому-то носить, дрова рубить тоже. В нашем торговом ремесле без помощника никак нельзя. Поэтому Маришка подумай, а деньги обязательно возьми. Ведь коммунизм ещё не скоро наступит. Нам бы как-нибудь с феодализмом разобраться.

— А что такое коммунизм? — хором спросили меня Ханарр, Ванюха и Маришка.

Я немного растерялся, что им ответить? Про Маркса с Энгельсом рассказать? Про утопическую картину мира, когда каждый будет работать в охотку, а потреблять, сколько вздумается, потому что всего завались?

— Коммунизм — это когда всё вокруг общее, бесплатно работаешь, бесплатно берёшь из магазинов что душе угодно, — пробурчал я.

— А кто будет меня проверять, когда я работать бесплатно буду? — спросил Ванюха, — я может так, только для виду ерундой какой-нибудь позанимаюсь.

— Я буду проверять, — Ханарр провел пальцем по лезвию топора, — у меня не забалуешь!

— Значит так, — не выдержал я, — кружок научного марксизма-ленинизма закрыли! Ты, Иван, дуй за водой. Маришка, не в службу, а в дружбу присмотри за магазином, пока мы на кухне с Ханарром пообщаемся.

Минут пятнадцать мы корпели над картой. И так и этак прикидывали, как расставить стрельцов для засады.

— По любому нужно минимум триста мушкетов, — почёсывая затылок, бубнил коренастик.

— Да, гладко было на бумаге, да забыли про овраги, — соглашался я, — вот здесь канава, здесь яма, а здесь полуразвалившийся каменный забор, — я тыкал пальцем в карту.

Над входными дверями в магазин звякнул колокольчик. И через пару секунд на кухне появились Федот и Агафон.

— Будет нам к вечеру броневик, — сказал немного встревоженный Федотий Федотович, — а вот полусотня стрельцов из пограничного острога на дороге застряла. Пушки и ядра на телегах тащат. А дорога-то ни к чёрту! Сколько раз говорил князю, что нужно ямы засыпать. Бесполезно!

— Какими силами располагаем? — печально спросил я.

— Пятьдесят мушкетов, было, — Федот вновь стал зажимать пальцы, — десяток вызволили из трущоб. Ещё десять синекафтанники из комендантского отряда. И наконец, шестнадцать человек подошло из ближайших деревень.

— Восемьдесят шесть, — задумался я, — а какова численность городских банд?

— Сыском у нас занимается Елисей, мой двоюродный брательник, да ты его по голямбойке знаешь, — ответил старший стрелец, — но примерно, от ста пятидесяти до трёхсот человек. И есть сведения, что сегодня они будут хорошо вооружены.

— План засады можно выбросить на помойку, — от досады я хлопнул кулаком по карте, лежавшей на столе.

— Зато у нас есть броневик, — пробасил здоровяк Агафон, — ударим по бандам с научно-техническим подходом.

— Да они просто разбегутся по всему городу, и тогда полыхнёт везде, — справедливо заметил коренастик Ханарр.

— А если так, — я вдруг вспомнил, как брали банду Горбатого в «Месте встречи изменить нельзя», — допустим десять стрельцов мы выставили на караул перед ратушей. Ещё десять человек переодетых в рванину, как местные разбойники, первыми для виду накинутся на них. После небольшого бескровного боя все двадцать стрельцов скроются за дверями ратуши. Что сделают настоящие бандиты, увидев такой спектакль?

— Они подумаю, что кто-то решил захапать весь куш целиком себе, — улыбнулся Федот, понимая к чему я клоню, — и полезут туда же следом.

— Точно, — обрадовался я, — мы заколотим все двери на первом этаже, и забаррикадируем дверь на второй этаж. В ратуше ведь широкий и просторный коридор, в него можно человек триста загнать, если впритык. Когда бандиты поймут, что это ловушка кинутся обратно. А мы подгоним броневичок и ещё шестьдесят стрельцов. И перебъём их на выходе из узкого проёма дверей.

— Можно ещё, — подбросил идею коренастик, — проделать в перекрытии между первым и вторым этажом отверстия и стрелять через них картечью по всей толпе в целом. Потом, конечно, всех раненых добить.

— Тогда нужно ящики с заряженными мушкетами и бомбами под видом золота ещё подкинуть в ратушу, — злорадно хохотнул Федотий Федотович, — одним махом покончим с житомирским бандитизмом.

— Это по-научному выходит, ликвидация, — пробурчал Агафон.

В магазине опять звякнул колокольчик и на кухне появился молодой стрелец Глеб.

— Старшина, — козырнул он Федоту, — подвозы с бочками воды доставлены. Десять на поминки, одна для кузнеца и ещё три штуки на всякий случай.

— Не понял? — подскочил Федотий Федотович, — это кто же такое удумал? Ещё три бочки неучтённого алкоголя наколдовать! Кто, я спрашиваю?

— Это чтоб два раза не ездить! — браво отчеканил Глеб.

— Тоже верно, — тяжело вздохнул, страдающий жуткими душевными болями, старший стрелец, — значит, десять бочек — вино и ещё четыре — коньяк.

Хосподя, хохотнул я про себя, устроили здесь школьную самодеятельность. Если вам сейчас три пятидесятилитровки залить коньяком, то воевать мне придётся вдвоём с коренастиком.

— Значит, так, — я встал, — десять бочек — вино. Одна бочка — коньяк, и ещё бочка — пиво. Хорошее, баварское. На большее магической силы не хватит. Поэтому губу придётся на время боевых действий закатать.

Глава 27

Слухи, которые рождались в этот день на городском рынке и впоследствии расползались по остальным улицам Житомира, спутали все карты, и нам, и готовящемся к погромам бандитским группировкам. Поэтому мы ещё несколько раз план операции пересматривали и переправляли. В итоге к восьми часам вечера улицы города подозрительно опустели. Ведь никто из жителей не хотел огрести за здорово живешь либо от бандитов, либо от стрельцов.