Annotation

Вот бывает же такое. Пошел человек на несанкционированный мининг против пенсионной реформы, а очнулся в совсем другой месте, что характерно, это не полицейский участок. Это необычный волшебный мир, где люди — это человечеки, эльфы — лесовики….

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 1

Пробуждение было мучительным.

— Вставай пьяная скотина! — пробиваясь сквозь какой-то гул, раздался в моем мозгу грубый хриплый голос, — опять вчера до усрачки нажрался, бездельник!

Я получил чувствительный удар ногой в бок.

— Если сейчас же не встанешь, отхожу тебя нагайкой, как шелудивого пса!

— Не надо нагайкой, — еле-еле прохрипел я, безуспешно пытаясь разлепить глаза.

И с большим трудом я, держась за деревянную стену сарая, приподнялся, но тут же упал обратно, на вязанку прелого сена. Как я, городской житель оказался в каком-то сарае, пролетела первая после пробуждения мысль в моей голове.

— Ах ты сучий потрох! — взревел не известный мне гражданин.

Он схватил меня за шиворот, силой приподнял и влепил открытой ладонью сильнейшую оплеуху по щеке. Я как старый трухлявый шкаф отлетел в противоположный угол и треснулся головой в деревянную стенку. Странно, но от удара, в голове немного просветлело. Я, наконец, разлепил глаза и осмотрелся. Сквозь почерневшие от времени стены просвечивало множество лучиков солнца, которые струились и переливались в пыльном воздухе дряхлой постройки. На половину моя внезапная темница была завалена сеном. Коротконогий, толстый мужичек, с коренастой, квадратной фигурой, из-за голенища достал короткую плеть, и угрожающе двинулся на меня.

— Вы че! Совсем у себя в полиции ошалели? — крикнул я мужичку, — не имеете права, плетью хлестать!

Хотя какой он полицейский, мужик как будто только что сошел со страниц исторической книжки про крепостное право. Окладистая борода, сапоги, меховая шапка на голове, холщевые шаровары, красная без пуговиц рубаха, подвязанная кожаным ремешком. Наверное, чтобы пузо не вывалилось, усмехнулся я.

— Я сейчас тебе, сучий потрох, покажу твои права! — мужик щелкнул плетью в воздухе, давая понять, что на европейскую конвенцию о правах человека ему плевать с большой колокольни.

— Да я тебя по судам затаскаю! — выпалил я, хватаясь за последнюю соломинку, и тут же плечо обожгла короткая и жесткая плеть.

— Дрова не колоты! — заревел мужик, — вода не ношена! Да ты, пьянь подзаборная, у меня до суда не доживешь!

Еще пару, но уже не таких сильных, ударов нагайкой прилетело моей многострадальной спине.

— Быстро на работу! — бородатый толстяк завершил свой воспитательный процесс выволакиванием моего тела из сарая на свет божий.

И чтобы окончательно привести меня в чувства, мужик набрал из бочки, стоявшей на улице, ковш холодной воды и плеснул мне в лицо.

Да что ж это такое, подумал я, рассматривая гору чурбаков, которую мне требовалось переколоть. Что это за бесчеловечные эксперименты над человеческой психикой? Я отлично помню, как пошел на митинг против пенсионной реформы, как нас паковали «космонавты», потом как волокли меня и других по-настоящему свободных людей, по асфальту.

— Эй, ты, нероботь! — за моей спиной вновь объявился помещик-мироед, — чтобы к обеду все переколол! Понял?

Я, конечно, сначала хотел было потребовать договор подряда с физическим лицом, но увидев нагайку, которая торчала из голенища, передумал. Здесь вам не тут, про себя ругнулся я. И угрюмо пошел махать колуном, кое какой навык в этом деле я имел. Хоть я и житель Подмосковья, но у родителей свой дом, и банька, которая топилась исключительно дровами.

Значит так, автоматически раскалывая чурбаки, я снова вернулся к воспоминаниям, «космонавты» волокли меня по асфальту, а дальше… Вот тут память от меня что-то важное утаивала. Может меня посадили в буханку? Нет, не может быть, я одного так двинул, что меня резко отпустили… Точно, сначала перекошенная фашистская харя что-то крикнула в ответ, а затем чей-то дубинатор из-за спины приголубил меня по затылку. И все, дальше темнота. В рабство меня, что ли продали в эту историческую глухомань? А может мне все это сниться! Я больно ущипнул себя за руку. Дудки, самая что ни на есть реальность, данная нам в ощущениях.

Я огляделся по сторонам. Огородик бородатого мироеда, был с гулькин нос, десять на десять метров. По периметру вплотную к забору рос крыжовник и смородина, и еще пару яблонь. А в центре было посыпанное опилками вытоптанное пространство. Дом у мужика был не плохой, два этажа из грубо отесанного камня, и третий бревенчатый. Судя по нравам для прислуги. Через забор высились точно такие же строения. Это точно не деревня, городок провинциальный. Мать его яти.

— Цыпа, цыпа, цыпа, — я увидел, как из другого деревянного пристроя, во дворик выгоняло тощих кур, чумазое, обиженное богом, статью и красотой существо женского пола.

— Что, Минька, опять вчера на базаре медовухи нажрался? — женщина в черном драном балахоне издала противный кудахтающий смех.

Из-за одежды мешковатой формы, невозможно было определить ее фигуру, а из-за перемазанного лица и грязных волос загадкой оставался возраст женщины.

— Гражданочка, а вы откуда знаете мое имя? — спросил я, ведь меня действительно родители окрестили Михаилом, и во дворе, друзья в детстве, кликали Минькой.

— Кака я тебе жаночка? — удивилась женщина, — Нюрка я, совсем от пьянки головой двинулся, — развеселилась неопределенного возраста тетка.

Очень смешно, когда у соседа лошадь сдохла, передразнил я ее про себя.

— И давно я это, того пью? — спросил я.

Кстати новость о том, что я алкоголик меня озадачивала, ведь я уже пять лет ни капли спиртного не употреблял. А тут ни с того ни с сего меня все считают законченным пьяницей.

— Из тех двух месяцев, что ты батрачишь на хозяина, — задумалась Нюрка, — я тебя трезвым видела только сутра. Подохнешь, наверное, скоро, у меня отец так также перед смертью пил.

Стоп, какие два месяца? Какое холопство? Я еще вчера с «космонавтами» на митинге толкался. Ну не может такого быть, что я два месяца ничего не помнил, да еще постоянно пил, так как у меня к алкоголю стойкое омерзение.

— Нюра, а я до того как на хозяина стал батрачить кем был? — меня вдруг стал пробивать холодный пот, как так? Может это все же розыгрыш?

— Кем? — хохотнула Нюрка, — чай не князем бывал, смерд ты. Когда мать твоя померла, ты поначал вещи пропил, потом дом свой пропил, и себя тоже пропил. Тутошний ты, житомирский. Сейчас, по закону, десять годов отработать должен на Тихона Петровича.

На этих словах я перестал махать топором, и до меня дошло, что я сейчас все же в полиции и меня колют какими-то суперскими галлюциногенами. Что значит я, тутошний, житомирский? Да я в Житомире никогда и не был.

— А Москва далеко от этих мест? — спросил я, разглядывая, какую-то точку в небе.

— Кака мошка? — Нюрка почесала немытый волосяной колун на голове, — мошка будет тебе вечером, и комары будут, перед сном не соскучишься.

— Да я имел в виду город Москва далеко? — я обессилено всплеснул руками, как можно быть такой тупой?

— Нет такого града, совсем допился, помрешь видать скоро, — женщина стала разбрасывать корм для кур, на тот факт, что я скоро помру, она смотрела с философским спокойствием.

Чтобы хоть как то прийти в себя, я снова продолжил выполнять ясную, понятную работу, колоть дрова. Внезапно я обратил внимание на неопознанный летающий объект. Эта точка в небе быстро увеличивалась в размерах, и я в прямом смысле слова опешил, это было что-то смутно напоминающее гибрид самолета и дирижабля. От растерянности я махнул мимо очередной деревянной чушки.