— Инструкции от князя? — удивился стрелец, — да я отродясь про такое ничего не слышал!

— Хорошо, — согласился я, — не инструкции, а секретный указ, по которому вся власть переходит к старшине житомирского стрелецкого полка. То есть к тебе!

Федот от неожиданности заёрзал на стуле, обдумывая, что лучше, либо прямо сейчас уйти в партизаны, либо завтра. Мысль о том, чтобы стать главным человеком в городе, исполняющим обязанности князя, пусть даже временно, пугала.

— Дак, это, — почесал затылок он, — я ведь университетов не кончал, меня это Василисушка, читать научила и всё.

— Сейчас ни это главное, — махнул я рукой, — по слогам ты читаешь или бегло. Ты, как человек замещающий князя, назначишь нового бурмистра.

Я задумался на пару минут, а кто будет бурмистром? Может Олливандера? Нет, здесь интеллигенция не потянет. Слишком мягкий для такой сволочной должности. Может купца Севастьяна? Купчину вообще до власти допускать нельзя. Даже страшно подумать, какие он себе заказы от городской казны нарисует. А может…

— Василису, — сказал я, — а что? Пусть принимает жалобы и просьбы от горожан.

— Её же могут убить! — законно всполошился Федот.

— Во-первых, выставим стрелецкий патруль, — хлебнул я кофейку, — во-вторых приставим к Василисе персонального телохранителя, который не восприимчив к колдовству, имеет хорошую реакцию, владеет приёмами борьбы. И такой телохранитель есть — это Иримэ. Между прочим, царских кровей.

Эльфийка смешно подняла ушки к верху, и за один укус съела бутерброд с копчёной рыбой. Значит, согласна, понял я, по довольному виду своей лесовицы. Ведь Ири всадить пару стрел в какого-нибудь бандита — лучшее развлечение.

— Вот ещё, — насел я на Федотия Федотовича, — нужно будет к Василисе приставить помощницу, Хелену Ярославну, чтобы она пересмотрела городские дела, жалобы и кляузы. Может в них есть законы, которые поднимают налоги стрельцам, или ещё какая-нибудь застрявшая в ворохе бумаг гадость. Нужно всё это будет уничтожить. Жизнь ведь завтра не заканчивается, я надеюсь.

— Так, — без пяти минут и. о. князя, встал и многозначительно прошёлся по салону моего магазина, — значит, бурмистр есть, городская администрация сформирована. Что ещё нужно?

Все почему-то разом посмотрели на меня.

— Насколько я знаком с мировой историей, — я вновь чуть-чуть призадумался, — завтра мы должны ожидать массовые беспорядки и грабежи одновременно в разных частях города. Сколько сейчас в слободе стрельцов?

— Было пятьдесят, — Федот зажал пять пальцев на руке, — из трущоб вызволили ещё десяток бедолаг, — он добавил шестой зажатый палец.

Математик, хохотнул я про себя. Стоп!

— Стоп, — чуть не вскрикнул я, — а где ещё сотня? Куда девалось ещё сто хорошо обученных бойцов? Совсем недавно же было сто пятьдесят!

— Пятьдесят ребят охраняют границу, — удивился стрелец, — ещё полсотни дежурят по городам и сёлам.

— Тогда с границы и из деревень всех сюда! — теперь я заметался, как тигр в клетке, — сегодня же пошли посыльных. Чтоб завтра к вечеру были!

— А кто границу будет стеречь! — крикнул Федот, — теперь гуляй там, кто хошь? Всякая скотина свистать будет туда и обратно! Граница — это святое! И не подумаю убрать гарнизон оттудова, такая наша доля — стоять насмерть, защищая рубежи Родины! Ни шагу назад, позади Житомир! Да, мы без границы почитай и не государство!

— Правильно, — я сел, налил себе ещё капучино, и закусил бутербродиком с ветчиной, — всё правильно. Там целых пятьдесят бравых бойцов с мушкетами, да им пару раз плюнуть и двадцати тысячная армия Сатура сама разбежится. Теперь покажите мне дурака, который в это поверит? Нечего нам караулить границу, враг итак сам сюда придёт, теперь наша граница здесь! И к этой битве либо нас будет сто десять штыков, либо сто шестьдесят — разница большая.

Василиса подошла к мужу и что-то пошептала, после чего вопрос с отзывом пограничного гарнизона был снят. Дальше я достал кусок бумаги и примерно набросал план города, насколько я его успел узнать. Черный город, где жила беднота меня не интересовал. Вряд ли там буду беспорядки.

— Скорее всего, полезут грабить белый город и купеческие кварталы, может пошуршат и у ремесленников, — я обвёл область на карте, которую нужно было взять под охрану.

Федот вместе с Иримэ и Ханарром склонились над картой.

— Предлагаю, все купеческие кварталы сжечь, — выдала свой вердикт эльфийка, — чтобы бандитам меньше досталось. Сто шестьдесят копий — это слёзы!

— Да, — согласился с ней коренастик, — максимум хватит на охрану белого города.

— А зачем нам охранять княжеское добро? — хлопнул по столу Федотий Федотович, — пущай его грабят, а мы тут забаррикадируемся. Вот эти улицы перекроем, ни одна мышь не пролезет!

— Лучше давайте сожжём весь порт с притонами и шлюхами, — предложила Василиса, — ведь там все банды прячутся.

— Тогда уже и чёрный город с беднотой придётся предать пламени, — закивал Федот, — там тоже банды.

— Отличная идея! — обрадовалась Иримэ, — всё сожжём и уйдем в партизаны.

— А я сразу предлагал в леса податься, — оживился стрелецкий старшина.

— Блеск, — я обратно встал, — нет города, нет проблемы. Всё сжечь, уйти в партизаны и там, чтобы не сдаться врагу — повеситься. Сделаем всё наоборот и в сто раз проще. Завтра утром, когда на базарной площади вскроем конверт с секретным указом от князя, по которому Федот станет главой законодательной власти города, и объявит, что новым бурмистром будет Василиса, сделаем ещё одно заявление…

— Всех главарей бандитских шаек вызовем на дуэль! — хлопнула рукой по карте эльфийка, — а если не выйдут навечно заклеймим их трусами и подлецами. Один на один! В руках только нож!

— А можно я с топором выйду? — спросил Ханарр, — я с ножом не очень.

— Стреляться с двадцати метров! — возбудился Федот, — к чёрту ножи с топорами!

— Нет! — я тоже хлопнул по столу, — мы скажем, что в связи с угрозой вероятной войны, всю княжескую казну временно перевезём в ратушу, чтобы проще его было эвакуировать.

— Да где там казна? — усмехнулся Федотий Федотович, — вывез её князь давно.

— Это и не важно, — я снова сел, и склонился над картой, — после этого объявления, все банды разом, как стемнеет, будут атаковать только одно здание, ратушу. Вот тут, и тут, и тут мы их окружим и всех прихлопнем разом. Всю городскую гниль кончим за одну ночь. А из белого города вывезем вместо казны ящики с подковами.

— Очень мудрый план, — согласилась Василиса, — но вот вопрос, где мы возьмём конверт с секретным указом князя?

— Да, где? — спросил Федот и все снова вперились в меня.

— Чичиков напишет, писарь с рынка, — я глотнул капучино, — он же профессиональный кляузник. А кто в здравом уме доносы строчит своим подчерком? За деньги он нам что угодно нарисует, главное чтобы из далека было похоже.

— А кто сунется рассматривать вблизи, того укоротим на голову, — хищно улыбнулась Иримэ, — в общем завтра обязательно нужно будет кого-нибудь прирезать, а то у меня нервы уже не выдерживают!

* * *

С сумерками, опустившимися на Житомир, в город пришла долгожданная успокаивающая тишина. Лишь район около речного порта кипел лихорадочным весельем. Ведь здесь всегда пили так, как в последний раз. В «Пенной кружке» тоже гуляла разношёрстная подозрительного вида толпа. На втором этаже в лучшем номере забегаловки Иоганн Бухенвальд удобно развалившись на кровати, слушал доклад Фомки Шрама, который сидел в кресле-качалке.

— Мамой клянусь, Иван Иваныч, хлопнули бурмистра всмятку, — горячился Фома, — то, что дескать видели его опосля, так то гонево! Ничё завтра утром на базаре баяли, что бурмистр калякать будет. Там-то всё свистелово и вскроется.

— Ладно, — махнул рукой Иоганн, — завтра ночью хлопцы готовы погулять по городу, покуражиться?

— Как не готовы? — Фомка, высокий жилистый мужик лет тридцати со шрамом на лице, звонко щелкнул костяшками на кулаках, — вон как сегодня шлюх дерут, верный признак, что завтра кровушка чья-то прольётся.