Я посмотрел на работу писаря, подчерк ладный, читабельный. Водяные бы знаки ещё как-нибудь на акцию пришпандорить! А, что меня останавливает? Пусть только ещё три акции нарисует, и я сам эти водяные знаки наколдую.

— Хорошая работа, сколько с меня? — обратился я к писарю.

— Пять медных монет, — сказал он, наверняка слишком завышенную цену.

Я торговаться не стал, местную интеллигенцию нужно поддерживать, решил я и протянул две серебряные монеты.

— Нарисуй ещё точно такие же акции с номерами два, три и четыре, и расписку в получении десяти золотых монет за помощь в проведении соревнований по мордобойке на моё имя, — и я выложил ещё серебряники на столик.

После выполненной работы я поставил на каждую акцию свою размашистую подпись, — М.Смышляй.

Следующим пунктом моей дневной деловой программы было посещение главы купеческого квартала, Сигизмунда Олеговича. Неплохой домишко отгрохал себе глава, подумал я, подходя к трёхэтажному терему из белого камня. У Олливандера тоже было три этажа, но дом Сигизмунда был гораздо шире с прекрасной лепниной и свежим ремонтом. Кстати у главы оказалось очень говорящая фамилия — Мироедов. Об этом гласила табличка на отполированной дубовой двери — «Дом купца Мироедова». Я пару раз дёрнул за шнурок, чтобы зазвонил колокольчик и стал ожидать, когда мне соизволят открыть. На порог через минуту выскочила молоденькая девушка в белом фартучке и сером длинном платье.

— Вам назначено? — спросила она.

— Да, передайте гражданину купцу, прибыл почётный представитель Марсианской дипломатической миссии, — скромно представился я.

Барышня с самым серьезным лицом попросила обождать за дверью и умчалась докладывать о почётном госте. Ещё через три минуты на порог вылетел купец Мироедов с заряженным пистолем в руках.

— А, это вы мой друг, — улыбнулся он, — а где проклятые марсиане?

— Не волнуйтесь, я их уже разогнал, позволите войти? — я посмотрел по сторонам, не остался ли кто ещё из недобитых инопланетян.

Сигизмунд посторонился, открыв мне проход.

— Благодарю, — буркнул я и прошёл.

Внутри дом был так же хорош, как и снаружи. Мягкая отделанная кожей мебель, резные столики и резной же шкаф для книг, кубков и наград. Под ногами натёртый до блеска паркет. На окнах бархатные плотные шторы.

— Ха-ха-ха, — засмеялся, войдя следом, хозяин особняка, — я всё понял, это была ваша шутка. Обязательно расскажу сей анекдот на заседании купеческого клуба. Вот будет потеха.

— Приглашайте, посмеёмся вместе, — улыбнулся я и протянул Сигизмунду расписку в получении моего гонорара за завтрашние соревнования, — предпочитаю деньги получить вперёд.

— Вам не достаточно моего купеческого слова? — удивился Мироедов, удобно рассевшись в кожаном кресле.

— Более чем, — я тоже плюхнулся в кресло напротив, — нужен небольшой капитал для открытия маленького скромного бизнеса. Хочу заняться хренометрической починкой всего что угодно, фигурально выражаясь от рогов, до копыт.

Я вынул из-за пазухи четыре акции торгового дома «Рога и копыта» номиналом десять золотых монет.

— Дело наивыгоднейшее, — позевывая, сказал я, — владелец этих акций может получить через две недели по одному золотому на каждую ценную бумагу.

Мироедов заинтересованно взял одну акцию, повертел в руках и рассмотрел её на просвет. Увидев водяные знаки на бумаге, очень сильно удивился.

— Сто процентная защита от подделок, — объяснил я эту вундервафлю.

— А что означают эти перечёркнутые лепестки? — пробормотал он.

— Фирма Адидас, которая веников не вяжет, а если вяжет, то фирменные, — мне уже стал надоедать бессмысленный трёп.

Хочешь, чтобы твой капитал работал — вкладывайся, пока не передумал, мысленно обратился я к купцу.

— Срок полной окупаемости сто сорок дней, — я, приподнявшись, встал из кресла, — думаю, неплохо для денег, которые пылятся в сундуках. Если они конечно у вас есть.

Последней фразой я специально поддел самолюбие не последнего человека в городе. Давай папаша, не томи, мне ещё в ратушу нужно бежать, воевать с местными бюрократами.

— Интересно, — Сигизмунд положил акцию обратно на стол, — я подумаю.

— Думать никогда не рано, только бывает иногда уже поздно, — я спрятал акции обратно, — извольте выплатить гонорар за завтрашние бои.

Мироедов пожал плечами и молча вышел, надо полагать, в свои безразмерные кладовые, набитые золотом и бриллиантами.

Глава 12

Через двадцать минут на крыльях первого успеха я летел в ратушу, которая соседствовала с храмом Елизаветы Великомученицы и городским торговым центром под открытым небом. Странно, но купец Мироедов выдал мне сразу всю требуемую сумму, все пятьдесят золотых монет. Я думал, придётся с акциями ещё пооббивать пороги богатеньких Буратин, но Сигизмунд свою выгоду просчитал на раз. За две недели получить четыре золотых почти ни за что, мимо этого он пройти не смог. Всё верно, связи у него большие, а мне деваться некуда. Чуть что случись со мной, отнимет последнее у книгочея Олливандера. А вот и здание ратуши, которое издалека напоминало одноэтажный дом восьмиметрового великана с высокой двускатной крышей. Её стены были сложены из больших серых плохо обработанных камней. И смотрел этот административный центр города на гомонящую рыночную толпу из узких окон — бойниц. Над самым входом в царство житомирских чиновников и бюрократов красовался длинный сорокаметровый шпиль.

— Сынок, подай на ремонт храма, — услышал я сбоку голос набожной бабули.

Я остановился около неё и чтобы не спугнуть удачу, порывшись в карманах, выудил два медяка, которые и бросил в прорезь деревянного ящика.

— Благодарствую, — поклонилась бабушка, — за кого свечку-то поставить?

— Свечку? — задумался я, — поставь её за душу страждущую любви, уюта и процветания Михаила Андреевича Смышляева. А! — вспомнил я важную вещь, и достал ещё один медяк, — и вторую свечу поставь, пожалуйста, за мир во всем мире.

Честно говоря, не нравился мне окопавшийся у наших границ «просветитель» Сатур. Его равенство, когда вокруг одни бедные, его братство, когда нужно чтобы лохи пахали за пайку, и его свобода в пределах ограниченных им же пугали гораздо сильнее, чем проблема падения нравов. И я нисколько не сомневался, что сам Сатур и его приближённые жили богаче, чем обитатели нашего белого города. К сожалению, о предстоящей войне шептались буквально везде. Но вдруг обойдется, подумал я, входя в широкий коридор городского органа управления.

Внутри, куда пойти, податься за нужными мне бумагами, узнать было решительно не у кого. Потому что в ратуше все были нетутошнии. Если учитывать, что чиновничий аппарат здесь работал по схожему принципу, как в моём мире, то я решил идти на самый верх. Ну не на первом же этаже посадят бурмистра, то есть руководителя житомирской администрации. Всяко лучший кабинет окажется либо на втором, либо на третьем. Как я и догадывался, самая длинная очередь на втором этаже была как раз туда, в кабинет главного чиновника.

Я сначала по наивности спросил, кто последний, оказалось, что последний по записи появится здесь только через две недели. Тогда я решил зайти с другого конца.

— Граждане, кто первый? — крикнул я, не обращая внимания на пшиканья проснувшихся посетителей.

— Я! — вышел, судя по одежде, незнакомый мне купец.

— Поздравляю вас! — заголосил я, разбудив окончательно всех, — вы же выиграли в беспроигрышную лотерею! Представляете, как повезло товарищу! — обратился я к остальным гражданам, — десять золотых! Вам обязательно нужно обратиться к стражникам у ворот в белый город. Слава нашему великому князю Игорю Всесветовичу!

Я захлопал в ладоши. Побоявшись наветов завистников, всем в приемной бурмистра пришлось тоже хлопать.

— Ура! — крикнул я.

— Ура, — печально заблеяли за мной остальные.

— А как же моя очередь? — растерялся счастливый мужчина, которому я жарко тряс руку.